Джакометти рассказал, как сеньора Франко изменилась в лице, с ходу поверив в робкие предположения стряпчего, и попросила его временно не появляться на Джудекке и не искать встреч с Пьетро Канотти. Выплаты в июне так и не были сделаны, а сеньор Джакометти срочно уехал к сыну в Верону. Обратно он вернулся практически за несколько дней до смерти своей клиентки. Вероника, более 20 дней боровшаяся с последствием нервной горячки, так и ушла в мир иной, не успев сделать распоряжения об оставшихся деньгах.

В последних числах июля, буквально через день после скромных похорон на монастырском погосте, в дом стряпчего приехали взрослые сыновья сеньоры Франко. Душеприказчик сам написал старшему из них, узнав о скором конце их матери.

О сестре, отданной на воспитание в чужую семью, как оказалось они ничего не знали, и к удивлению сеньора Джакометти дальнейшая ее судьба их не особо заинтересовала, они приехали только за деньгами матери.

Молодые люди, самостоятельно пробивающие себе дорогу в жизни, не были столь сентиментальны, и как многие венецианцы ценили превыше всего деловой подход. Их метрики и рекомендательные письма были в порядке и стряпчий не мог отказать им в их законной просьбе. Все под расписку было передано им лично в руки, а оставшиеся бумаги по многолетней тяжбе Вероники с властями города о расхищенном имуществе в год Великой чумы и метрика Виттории остались у стряпчего. Рассчитывать на деньги матери сироте было теперь просто невозможно.

Именно поэтому Марко Веньер не стал откладывать по приезду в город свой визит на Джудекку, и переступил порог негоцианта Канотти во всеоружии, понимая, что время не на его стороне. Однако вовсе не метрика и не честное слово душеприказчика сыграли решающую роль в этом деле, больше похожем на сделку, чем на договор чести.

Хотя Марко было не в чем упрекнуть себя за проведённые в трудах и поисках дни, он с легкой досадой захлопнул молитвенник. Эта книга живо напомнила ему о том, что кроме догадок и домыслов у него до сих пор не было окончательного ответа на вопрос — Кого же так боялась Вероника Франко и почему все эти годы прятала свою дочь? Он знал наверняка лишь одно — Витторию необходимо увезти из Венеции как можно скорее и дальше. В его распоряжении было не более двух дней, чтобы разобравшись со всеми делами в городе и предупредив дожа, пуститься в путь.

Виттория не могла поверить, что центром суеты, царившей вокруг в этот утренний час была лишь она одна.

По распоряжению хозяина дома, сразу после завтрака, в ее комнату, под зорким оком служанки, двое крепких парней из домашней прислуги внесли деревянный сундук, окованный по углам железом. Едва за слугами закрылась дверь, женщины тотчас принялись рассматривать его содержимое.

Сверху, под самой крышкой был уложен объемный бархатный плащ, но увы безнадежно испорченный разводами плесени, что так часто губила не только дома, но и здоровье самих венецианцев. Следующий слой сундука был проложен душистой холстиной, пропитанной запахом лаванды. Виттория мечтала когда-нибудь увидеть бескрайние лиловые поля, упасть в душистые заросли и смотреть в бесконечно высокое небо… Но на Джудекке практически ничего не росло, дома ютились вплотную, а кривоватые, иногда дурно пахнущие каналы скорее разъединяли, чем сближали все восемь первоначально застроенных островов. Раскалённый камень, теснота, постоянная угроза то наводнений, случавшихся с каждым годом все чаще, то страшных пожаров, в одночасье уничтожавших множество домов, от дворцов аристократов до лачуг бедняков, были для города обыденностью. О душистых полях и свежести раннего утра в маленькой деревушке среди предгорьев Альп, ей рассказывала в редкие минуты отдыха Ваноцца, выросшая далеко на севере, вдали от Венеции.

Под холстиной обнаружились несколько деревянных ларцов разного размера и одна изящная резная шкатулка из слоновой кости. Она потеряла свою белоснежность, но изящество вырезанных на ней фигурок выдавало руку непревзойденного мастера.

Первым делом Виттория заглянула в шкатулку. Радости ее не было предела, хотя по настоящему дорогих украшений там не было, но для неизбалованной девушки это выглядело просто сокровищем. Ей на глаза попались тонкие нити жемчуга, коралловое ожерелье и серьги — кроваво-красные гранаты в серебре, нефритовые чётки, тонкие золотые браслеты и кольца с ярким голубовато-зелёным матовым камнем.

После легкого головокружения от созерцания сокровищ, Виттория раскрыла разномастные ларцы: в одном на бархатной подушке покоилось маленькое зеркало в изящной раме, в другом туалетный набор с щипчиками, гребнями и щетками, в третьем же она нашла набор для рукоделия с крохотными ножничками и золотым напёрстком. Похоже, что в сундуке хранились предметы из богатого приданного Джулии, покойной жены сенатора Марко.

Спустя некоторое время, на кровати, креслах и даже на руках Доменики были разложены несколько прекрасных платьев, нижние юбки и рубашки, извлечённые из недр сундука. Среди них было чудесное, серебристое из вышитого аксамита[7], и другое тяжелое и дорогое из темно-зеленой переливчатой парчи, остальные были проще как по тканям так и по отделке. Но больше всего Виттории приглянулся великолепный плащ рубинового бархата, вышитый золотыми львами, и бережно переложенный мешочками с травами — душистым табаком и лавандой.

Хотя кто-то посчитал бы эти наряды, когда-то принадлежавшие хозяйке палаццо, слегка вышедшими из моды, то Витторию это нисколько не смущало. Вынужденная донашивать платья сестёр Канотти, девушка впервые примерила на себя лучшие образцы умелых венецианских портных. Ко всему этому великолепию прилагались белоснежные льняные сорочки и пара сафьяновых башмачков.

Проворная иголка в натруженных руках Доминики, и робкие попытки Виттории помочь ей с подгонкой платьев по своей невысокой и хрупкой фигуре, сотворили чудо. К позднему вечеру пятницы работа была практически завершена. На взыскательный взгляд, новые платья, за исключением двух самых нарядных, казались по-девичьи скромными, но сама Виттория не могла отвести от них глаз.

Кружева цвета топленного молока с острова Бурано, найденные ими на самом дне сундука, были пущены практичной Доменикой на ажурную вставку, закрывающую слишком глубокий для молоденькой девушки вырез платья, нежного персикового оттенка.

За все время, проведенное в этом огромном роскошном доме у Виттории не было более приятного момента, если не считать открывшейся ей возможности брать книги из обширной библиотеки, которой она могла любоваться часами. Хозяин палаццо и ее новый опекун почти все время отсутствовал, занимаясь какими-то исключительно важными делами, оставляя гостью под присмотром Доменики и верного Юсуфа. Время тянулось для неё ужасно медленно, чтение и разговоры с добродушной служанкой были единственным, что отвлекало ее от беспокойных дум о своем будущем.

Виттория, не любившая заниматься рукоделием в доме Сеньоры Мартины, и напрочь лишенная таланта к шитью, теперь с удовольствием повторяла за Доменикой аккуратные стежки и усердно, хоть и с трудом вывязывала ажурные петли. Белоснежные батистовые носовые платки с тонкой кружевной каймой были вещью, прежде ей не знакомой, только аристократы позволяли себе подобную роскошь. Она бережно сложила их в стопку, а в ее голове уже зрел план как-нибудь вышить в уголке тонкого батиста монограмму владельца палаццо и ее опекуна — сеньора М.

Шёл уже второй день ее пребывания в доме сенатора, а она до сих пор не знала, как правильно к нему обращаться: сеньор Веньер — слишком официально, называть его по имени не позволяла солидная разница в летах и положении, Вашим превосходительством или Вашей милостью величать опекуна в домашней обстановке было несколько странным, ведь она была воспитанницей, а не служанкой. Ей не удалось выпытать у Доменики ничего сверх того, что она уже знала о нем. Сеньор М, как она теперь называла его про себя, по прежнему оставался для нее тайной за семью печатями, которую ей хотелось бы приоткрыть хотя бы немного.