В бесконечных, тянувшихся вдоль Сталинграда окопах и траншеях, множественных блиндажах оружия и боеприпасов было видимо-невидимо, все эти военные находки стреляли и взрывались, причиняя боль утраты и без того обездоленным семьям города-героя. А сколько калек было среди сверстников Олега, кто без руки, кто без ноги, а кто и без глаза! И всё это называлось мирными ранениями порой безалаберных мальчишек. Все вылазки в окопы пацаны совершали втайне и небольшими группами. Ходил на поиски и Олег, ходил вместе с соседом Вовкой Теняковым, парнем молчаливым, упорным и не безголовым. Было этим героическим ребятам лет по одиннадцать, когда после ливня они по пояс провалились в траншею и наткнулись на вход в блиндаж. Вдвоём с трудом открыли двери. Родин первым, светя фонариком, вошёл в низкое тесное помещение, вошёл и оторопел, руки и ноги онемели, язык не шевелился: прямо на него из-под фуражки смотрели огромные пустые глазницы немецкого офицера. Дурноту вызывал и вонючий, затхлый воздух подземелья. Олег очнулся от шока и выскочил из блиндажа.

– Ты чё такой бледный, Родя? – спросил Вовка.

– А ты сам глянь и поймёшь.

Теняков заглянул в блиндаж, почесал лоб.

– Так он же дохлый, фашист этот, и уже, похоже, совсем разложился… Ну вот чё, давай-ка айда домой, пусть блиндаж проветривается, а то там трупным ядом можно отравиться. Пока о находке молчок, придём дня через три.

Так и сделали, настроили себя и, храбрясь друг перед другом, не глядя и не трогая три скелета, обследовали блиндаж. Чего там только не было – и два автомата Шмайссера, и пистолеты, и ящик с гранатами, и добротные армейские термосы для еды. Олег нашел боевой нож, на рукоятке которого был немецкий орёл и знак СС. Лезвие в ножнах почти не заржавело, нож был хорош, и парень забрал его себе, а Вовка припрятал за пазуху несколько добротных ремней. Собрали термосы и пошли по домам.

На следующий день сообщили о находке в милицию, сказали, что случайно нашли и ничего там не трогали. Родин надёжно спрятал нож, правда, пару раз сыграл им в ножечки, он классно врезался в землю, и с таким оружием Олега победить никто не мог. А вот как об этом боевом ноже узнал дед Юра, мальчишка догадаться не мог, он тогда ещё не знал, что земля слухом полнится. Дедушка не ругался на него, он просто однажды сказал:

– Слышал я, у тебя есть очень хороший немецкий нож, а мне как раз такой нужен. Предлагаю поменяться. – с этими словами дед вытащил из кармана блестящий новенький перочинный ножик. Мальчишке ничего не оставалось делать, как уступить, деду отказать он не мог.

Больше всего Олег любил воскресенье, этот день они всегда проводили вместе с дедушкой. В тёплое время года ходили в цирк-шапито (в Сталинграде не было стационарного здания для цирка), осенью и зимой смотрели детские спектакли в кукольном театре, в театрах драмы и музыкальной комедии. После представления непременно обедали в ресторане «Сталинград», ели всякие вкусные салаты, наваристые борщи и обязательно по куску хорошего мяса с овощами. Дедушка съедал обед под две-три рюмочки водки, у внука на десерт всегда было мороженое и морс.

Юрий Павлович оказался прекрасным рассказчиком и полностью посвятил внука в историю семьи. Олег узнал, что его прадед Павел Иванович был инженером-железнодорожником, строил Транссибирскую магистраль и потому дедушка Юра родился на Урале, потом учился в Санкт-Петербурге, в Царицын же приехал только в 1912 году работать на пушечном заводе.

– Деда, а ты и сейчас пушки конструируешь?

– Ты поменьше об этом спрашивай, внучек. Это секрет. Скажу только одно, что если это пушки, то они особые, совсем другие.

Придет время, и Олег Павлович узнает, что его дед был одним из первых создателей ракетной техники, а пока о работе Родина-старшего они не разговаривали. Зато дедушка рассказывал внуку много интересных историй, часто недоговаривая, а когда парнишка спрашивал: «А что же дальше?» – «А дальнейшее ты узнаешь из книги», – отвечал дед, таким образом приобщая Олега к чтению литературы. И тот читал, сначала сказки, потом Аркадия Гайдара, Фадеева, Пушкина, Твардовского, Джека Лондона, Теодора Драйзера и Шолохова.

В Сталинграде в ту пору не существовало телевидения, многие юноши и девушки были завсегдатаями библиотек и читали, читали помногу.

Школьная программа предусматривала изучение многочисленных произведений, но в седьмом-восьмом классе Олег ещё не мог понять всех тонкостей и нюансов пушкинского «Евгения Онегина», считая главного героя бездельником и плутом, не приносящим обществу никакой пользы.

«Настоящий человек должен трудиться, преодолевать трудности, помогать людям, совершенствоваться в мастерстве, а не праздно прожигать жизнь» – так думал пионер Родин. Образцом для него были Павка Корчагин и лётчик Маресьев. Олег не просто так думал, он свято верил в то, что если все будут трудиться в поте лица своего – наступит коммунизм, исполнится вековая мечта человечества.

Семилетку Олег окончил на «отлично», мама хотела отправить его учиться в механический техникум, но дед посоветовал так:

– Думаю, тебе, внук, нужно окончить десятилетку, а потом сам решишь, в какой институт поступать. Я буду рад, если ты станешь инженером.

Паренёк согласился с дедушкой и пошёл учиться в школу № 13, ибо 72-я школа на Вишнёвой балке была семилетней.

Новая школа, новый класс, новые учителя… Все встретили новичка вроде неплохо, однако в каждой школе были не только пионерские и комсомольские лидеры, но и всякого рода шпана, которая часть школьников держала в страхе. Родину тоже устроили проверку на одной из перемен.

– Привет, паря! – приблатнённой походкой с надвинутой на лоб кепкой к Олегу подкатил шибздик. – А ты не покажешь ли нам, что у тебя в карманах, фраерок вишнёвский?

Олег стоял молча, ждал, что будет дальше.

– Ах, так ты ленишься залезть в собственный карман! Тогда я это сделаю, – сквозь зубы процедил мелкорослый.

Окружающие пацаны громко засмеялись, а мелкий протянул руку к чужому карману. Родин ударом в ухо сбил с ног несостоявшегося грабителя и твердой походкой удалился за дверь школы. Но после уроков Олег не успел даже дойти до калитки школьного двора, как получил удар в глаз. Толпа нападавших тут же разбежалась.

Расстроенный парень пытался замазать синяк кремами и пудрой, но ему это не удавалось. На следующее утро по дороге в школу встретил Картавого, так звали Сашку Соркина, предводителя вишнёвской шпаны.

– Пгивет, Годя! – прокартавил Сашка. – Я тебя таким кгасивым никогда не видел. Где схлопотал?

– Тебе-то какое дело?

– Мне как газ и дело. Думаю, фингал тебе поставили Оськины пацаны. А это не пегвое нападение на наших вишнёвских. Если я никаких мег не пгиму, мой автогитет упадёт. Усёк? Надо дать Оськиной кодле бой.

Думаю, в эту субботу на танцплощадке у дома культугы. Ты с нами пойдёшь?

Олег думал недолго, а что думать, шобле нужно отвечать их методами.

– Пойду! Потом скажешь во сколько.

– Молодец, Годя! Ты всегда был пгавильным пацаном.

Драка была страшной, дрались человек пятьдесят на пятьдесят, и не только кулаками – в ход шли ремни и колья. Спасибо, милиция разогнала, а то бы покалечили друг друга ребята из-за своих пацанских амбиций. Олег в драке не получил ни одного удара, зато сам трёх человек уложил на землю, силён был парень, от природы силён и от физического труда.

Не прошло и недели после драки, как к Родину подошёл Ося, Борька Оськин, учащийся ремесленного училища.

– Слышь, Родя, отойдём, базар есть.

– Базар есть, базарь здесь.

– Ты, слышь, поговори с Картавым, встретиться мне с ним надо.

– Тебе надо, ты и говори.

– Да не борзей ты, Родя. Я мировую заключить хочу, краснооктябрьские на нас бочку катят.

– Ладно, только говорить с Картавым сам будешь, а свести я вас сведу.

Вишнёвские объединились с баррикадскими, бились с краснооктябрьскими, потом договорились с ними и ходили в походы на Балканы, так тогда называли в народе район Сталинграда, где сегодня построен мост через Волгу.