Иногда обвинения окружающих доходили до абсурда. В связи с этим мне вспоминается следующий случай. С детства я страдаю близорукостью, но не выраженной степени, а той, что позволяет ходить по улице без очков. Их я надеваю только во время вождения автомобиля, просмотра телевизора, посещения кинотеатра и т.д., словом, когда вдали нужно что-нибудь детально разглядеть. Передвигаясь по посёлку, я устраивала отдых глазам и очков не носила, поэтому лиц у идущих вдали людей не различала, и, как следствие, с ними не здоровалась. Вскоре «пострадавшие от моей невоспитанности» по очереди стали устраивать мне допросы с пристрастием, всем своим видом выражая глубокую обиду. Чтобы они не обижались, мне приходилось объяснять, что всё дело в моём подслеповатом зрении, а никак не в желании их проигнорировать. «Вы сами-то меня хоть раз за рулём без очков видели? – взывала я к гиперболизированной наблюдательности сельчан. – Как вы думаете, зачем я их надеваю? Не просто же так, а потому что у меня близорукость. Это когда смотришь вдаль, и всё кажется расплывчатым, как в тумане, в том числе, люди». Впрочем, каких бы доводов в свою защиту я не приводила, реакция жителей Перепёлок напоминала разговор с неодушевлённым предметом. Как только я не узнавала на улице кого-то из своих знакомых, всё возвращалось на круги своя. Недовольные соседи продолжали на меня обижаться и требовать объяснений, почему при встрече вчера, позавчера, во вторник на той неделе или месяц назад я прошла мимо, сделав вид, что их не заметила. «Да не видела я вас! И правда, не видела!» – в бессилии разводила я руками. А в ответ раздавалось: «Не ври!» В общем, что тут скажешь, когда совершенно очевидно, что подобное они запросто проглотили бы от кого-то из себе подобных, но никак не от эмигрантки. «Да как она посмела меня не узнать и не поздороваться! Подумаешь, близорукость у неё, ерунда какая, пустые отговорки!»
Из длинного ряда всевозможных обвинений мне бы хотелось выделить так называемые неаккуратные высказывания. Это такие слова и выражения, которые как бы сами собой срываются с языка, а после этого следует извиняющееся: «Ой!», – и опростоволосившийся собеседник прикрывает себе рот рукой, тем самым имитируя уместную в подобных ситуациях затычку. В разговоре коренных европейцев друг с другом подобные осечки происходили в десятки, а то и в сотни раз реже, чем при общении с эмигрантами. Как-то раз у одного из моих знакомых слетело с языка: «Ты, наверное, ешь животный жир ложками!» «Откуда у тебя такая информация? – попросила уточнить я. – Из американских фильмов времён холодной войны или репортажа про эскимосов?» «Почему же? Не только, – сказал он. – У нас про Россию и современные документальные фильмы показывают». Слово лечит, слово ранит… Однажды моя европейская подруга с поистине детской наивностью поинтересовалась: «Скажи, русские женщины каждый день трусы меняют или просто переворачивают их задом наперёд?» От услышанного я пришла в шок: «Не поняла. Ты это о чём?» «Да я, наверное, не должна была тебя об этом спрашивать, – немного осеклась она, – но мы же с тобой – подруги, вот я и хотела узнать, как у вас в холодном климате обстоит дело с личной гигиеной. Вы там часто моетесь или раз в месяц?»
******
Следующим приёмом, применяемым европейцами в общении с эмигрантами, было сопоставление с самими собой. Эмигранту в данном случае выделялась роль человека низшей категории, то есть козла отпущения, сравнивая себя с которым, европейцы тренировались в повышении собственной самооценки. Однажды на вопрос своей знакомой: «Кем ты хотела стать, когда жила в России?», – я честно призналась: «Преподавателем университета», – и тут же пожалела о сказанном. «Ну ты замахнулась! Опусти планочку-то пониже! – скривила лицо в недовольной гримасе моя собеседница. – Даже меня бы не взяли преподавателем в университет!» Это утверждение исходило от девушки, на тот момент исполнявшей обязанности лаборантки по анализу спермы у свиней, образовательный багаж которой составляло трехлетнее университетское обучение и какие-то краткосрочные курсы повышения квалификации. Сказанное ею меня задело и захотелось ответить: «Было бы удивительно, если бы тебя взяли преподавателем в университет с таким, прямо сказать, бедноватым образовательным уровнем». Конечно, и мне до преподавателя было далеко, но всё же для достижения этой цели я сделала гораздо больше: отучилась пять лет в университете и закончила его с «красным» дипломом, поступила в аспирантуру, сдав на хорошие оценки кандидатский минимум, и написала часть научной диссертации. Однако для моей европейской знакомой никакой разницы в нашем с ней образовании не существовало, а точнее, она была, но как того и следовало ожидать, не в мою пользу. Да как я посмела поставить себя на одну планку с ней, гражданкой Европейского Сообщества?! Это всё равно, что сказать, что я ничем не хуже её! Какая неслыханная дерзость!
Однажды в Стране Вечного Праздника я познакомилась с российской соотечественницей по имени Наташа, работавшей на кассе коммерческого центра. В разговоре с ней еще раз подтвердился тот факт, что европейцы обожают сопоставлять себя с эмигрантами, чтобы на их фоне выглядеть как можно выигрышнее, а ещё изо всех сил стараются пресечь всякую попытку приезжих приблизиться к их уровню жизни. В тот день мы с Наташей договорились пообедать в кафешке коммерческого центра, и там в доверительной беседе она рассказала мне о своих трудностях в общении с коллегами по работе. «Знаешь, я уже давно пришла к выводу, что работать с ними надо молча как рыба, – подперев подбородок рукой, усталым голосом призналась она. – До чего же въедливые эти европейки! Что не скажу, всё тут же обращается против меня, будто у нас не сотрудничество, а бесконечное соревнование, в котором каждая из них задалась целью опередить меня всё равно в чём, но при этом любой ценой. Недавно прихожу на работу в новой куртке, девчонки-кассирши сразу набросились с расспросами, за сколько я её купила. Подумаешь, какой секрет. Я и сказала, а одна напарница как рявкнет на меня: “Ты бы умерила свои амбиции, эмигрантка! Неужели ничего подешевле для тебя не нашлось? Даже я год назад купила себе пальто за сто, а ты куртку – за сто пятьдесят. Ишь разлетелась!” Этим летом решили с мужем слетать в отпуск на остров Майорка, забронировали номер в отеле, купили билет на самолёт. Я в приподнятом настроении пришла на работу и поделилась новостью с коллективом. Так что ты думаешь? Одна напарница на меня чуть ли не с кулаками набросилась: “С чего это вдруг ты решила туда отправиться? Тебе что ближайший пляж для отдыха не подходит?!” Обидно такое выслушивать! Все вокруг живут, как хотят, не только я. Одна кассирша выплачивает ипотечный кредит за квартиру, в которую приезжает раз в год на пару недель, другая чуть ли не всю зарплату спускает на духи, модную одежду и дискотеки, третья держит у себя дома пять собак, четвёртая даже на еде экономит, чтобы поставить себе грудные имплантаты… Так я же им не указываю, на что тратить свою зарплату, хотя их поступки мне кажутся странными».
Ещё одним неприятным моментом в общении с коренными европейцами являлось непрерывное переложение на эмигранта своих комплексов. В принципе, как единичный факт, такая ситуация довольно типична. С кем не бывало, когда потрёпанного вида знакомая вдруг возьмёт да заявит: «Как ты постарела и подурнела! К тому же очень сильно поправилась!» При этом достаточно бросить беглый взгляд на её собственную фигуру, и становится яснее ясного, что по всем параметрам дело у неё обстоит значительно хуже, чем у вас. Одним словом, заявляя о диспропорции, которая у вас якобы имеет место быть, эта знакомая ослабляет у самой себя ощущение сильного комплекса, развившегося на почве телесного несовершенства. Если же в условиях европейской действительности в роли несчастной жертвы оказывался эмигрант, то атака закомплексованного европейца принимала вид сражающего наповал яда африканской мамбы. Помню, как одна европейская знакомая при каждой встрече допытывалась у меня: «Так ты всё ещё замужем?», – и, услышав утвердительный ответ, с горечью в голосе, продолжала: «Вот ведь, повезло тебе! Факт известный, мужики своих жён бросают сплошь и рядом! Да каких жён: умниц, красавиц, с деньгами и хорошей работой! Это таких, как ты, эмигранток, полным-полно, бери – не хочу! Вот и скажи своему огромное спасибо за то, что он пока ещё тебя не бросил!» Позже я узнала, что муж этой женщины был алкоголиком, и всю свою жизнь ей пришлось терпеть от него грубые выходки и даже побои. «Так почему же она от него не ушла?» – спросите вы. Наверное, из-за комплекса неполноценности, типичного для женщин, десятилетиями испытывающих страх и унижение.
