Здесь же не лишним будет упомянуть о законе, согласно которому в Стране Вечного Праздника подлежали сносу все жилые постройки, располагавшиеся вблизи морских побережий. Однако вступал он в силу не сразу, а лишь по истечении нескольких лет. «Чем это было обусловлено?» – спросите вы. А тем, чтобы коренные жители, чьё жильё подпадало под снос, сумели его быстренько кому-нибудь перепродать и тем самым избежать имущественных потерь. Между прочим, как вы считаете, какой контингент покупателей впоследствии вселялся в их дома и квартиры? Подумайте, кто чаще всего предпочитает проводить отпуска на побережьях? Правильно, туристы из других стран. Вот они-то в конечном итоге и оставались у разбитого корыта. Впрочем, это ещё не всё. Самым чудовищным при сносе жилых построек было то, что законами Страны Вечного Праздника владельцу раздавленного бульдозером дома или квартиры вменялось в обязанность выплатить банку в полном объёме ипотечную стоимость этого уже не существующего жилья. В противном случае ему грозила конфискация всего имущества с последующим тюремным заключением. Возникает вопрос: как быть в такой ситуации человеку, у которого нет никакого другого жилья? Совершенно очевидно, что оставшийся без крыши над головой, по существу, бездомный бродяга не может вносить ежемесячные взносы за свой бывший дом или квартиру на протяжении двадцати пяти лет… По логике, это так, но с законом, как известно, не поспоришь.
******
От строительной тематики перейду к прозе деревенской жизни. По основным характеристикам жители Перепёлок ничем не отличались от населения какой-либо другой деревеньки за пределами Европейского Сообщества. Обычно городской житель, поселившийся в небольшом населённом пункте, от души радуется тому, как его привечают новые соседи, с неподдельным интересом расспрашивают о том, о сём, не то, что безразличный ко всему городской народец. Не ожидавший такого радушия новосел поначалу делится с окружающими любой интересующей их информацией, совсем не задумываясь о возможных последствиях, которые, как правило, не заставляют себя долго ждать. После первого же недоразумения всё ранее сказанное бумерангом возвращается к новоселу, причём в искажённом виде и вперемешку с грязными оскорблениями. Вывод из этого таков: не стоит принимать чрезмерное любопытство деревенских жителей за дружбу. Ведь повышенный интерес сельчан к деталям жизни своего нового соседа или соседки объясняется тем, что им просто-напросто скучно, а про остальных соседей уже всё давным-давно известно. В то же время полностью игнорировать общение с ними нельзя, поскольку они решат: раз вновь прибывший ничего не желает о себе рассказывать, значит, ему есть, что скрывать. А придя к такому выводу, соседи установят за новосёлом круглосуточную слежку, что в сельской местности не так уж сложно осуществить.
Между прочим, данное умозаключение сельчан не всегда правомерно. Люди с криминальным прошлым или настоящим (маньяки, шпионы, киллеры) успешно пользуются этой особенностью жителей небольших населенных пунктов, чтобы гармонично влиться в их среду и избежать подозрений. Полагаю, все видели в документальных и художественных фильмах сюжеты о том, как преступные личности, желающие исчезнуть из поля зрения широкой общественности и правоохранительных органов, селятся в небольших деревеньках, где сразу же по прибытии начинают пускать пыль в глаза новым соседям, рассказывая о себе всякие небылицы. Именно таким способом, благодаря напускной открытости, серийному убийце, отправившему на тот свет десяток ни в чём не повинных людей, удаётся прослыть приятным во всех отношениях, общительным и улыбчивым человеком до тех пор, пока на пороге его дома не появятся полицейские и не наденут на него наручники. Другими словами, не так уж сложно обмануть сельчан, наивно полагающих, что если новый сосед без умолку тараторит о себе и своих делах, то его жизнь видна как на ладони.
Первое время в Перепёлках меня поражала манера местных жителей расспрашивать всех подряд о чем угодно. Иногда они умудрялись дойти до выяснения таких подробностей, интересоваться которыми может только «агент ноль-ноль-семь» либо журналист «жёлтой прессы». Приведу пример. Однажды я отправилась в поселковый магазинчик, чтобы купить новую зажигалку для газовой плиты, и между полок с кастрюлями и сковородками наткнулась на знакомую жительницу Перепёлок. Окликнув меня по имени, та сходу выпалила: «Привет! Ты что здесь делаешь?» Ничуть не скрывая своих покупательских намерений, я призналась: «Да вот зашла за зажигалкой для газовой плиты. Старая сломалась, и надо найти ей замену». «Ага, ну-ну… А она тебе зачем?» – хитро прищурившись и уткнув руки в бока, приклеилась ко мне взглядом сельчанка. «Как это зачем? – опешила я. – Для газовой плиты, чтобы готовить на ней еду». Хотя в тот момент меня подмывало задать ей столь же абсурдный вопрос: «Признайся, ты трусы носишь? А они тебе зачем?» Как правило, сельчане задавали друг другу такого рода вопросы, чтобы выяснить детали личной жизни. Ведь когда человек не знает, как ответить на совершенно нелепый вопрос, однако, понимает, что сказать всё равно что-нибудь нужно, потому что иначе назойливый собеседник или собеседница от него не отвяжется, то за неимением ответа начинает рассказывать о себе что-то еще. Впрочем, иногда бестактные вопросы задавались ими прямо в лоб, без использования обходных путей и хитроумных маневров. К их числу относились, например, такие: «Ты, вижу, новые туфли купила. Где? Почем?», «Я вижу, твоя свекровь к вам с мужем часто в гости наведываться стала. Что это с ней? Не при смерти она или просто на пенсии экономит, чтобы питаться с вашего стола?», «Зачем вы машину снова поменяли? У вас же предыдущая еще была на ходу…», и т.п. Со стороны это выглядело не просто шпионажем, а каким-то гиперболизированным, патологическим шпионажем, смысл которого, думаю, не понимали даже те, кто им регулярно занимался.
Считается, что сельские жители в большинстве своём простые и открытые люди. Невольно мне вспомнилась молодая и улыбчивая продавщица, обслуживавшая покупателей в супермаркете Перепёлок, который ближе других располагался к моему дому. Эта девушка слыла на всю округу самой приятной продавщицей, скорее всего, потому, что без умолку болтала с покупателями и никогда не забывала поблагодарить их за покупку. Хотя в том супермаркете ассортимент продуктов и цены на них оставляли желать лучшего, тем не менее, от покупателей не было отбоя. Как-то раз она дружелюбным тоном поинтересовалась, где я работаю. «Пока нигде, – удовлетворила я её любопытство и пояснила: – Но не потому, что не хочу, к сожалению, меня никуда не берут, куда бы я не обращалась». «Это почему же?» – выпучила на меня глаза собеседница. «Наверное, потому, что я не местная…» – ответила я. «А-а-а… надо же», – понимающе закивала продавщица и, втянув голову в плечи, отошла в сторону. Впрочем, на этом её интерес ко мне не исчерпался. В следующий мой приход она была занята подсчётом выручки в кассе, но, как только я переступила порог супермаркета, продавщица её закрыла, громко хлопнув крышкой. Затем она заложила руки за спину, прогулочным шагом направилась в мою сторону и остановилась на расстоянии в пару шагов, сделав вид, будто что-то ищет на полке с продуктами. Впрочем, ей так и не удалось побороть в себе любопытства. Через пару минут эта девушка повернулась ко мне лицом и прямо в лоб спросила: «Тебе наш посёлок совсем не нравится?» «Почему ты так решила? – удивилась я. – Что-то мне нравится, а что-то нет, полагаю, как и в любой другой местности». «Ну, тогда ладно», – заулыбалась продавщица и помчалась к кассе, чтобы завершить подсчёт выручки. Мне же подумалось: «Она что теперь постоянно будет терроризировать меня своими расспросами?» К сожалению, так и произошло. Стоило мне появится в супермаркете, как эта продавщица обрушивалась на меня с градом бестактных вопросов и не оставляла в покое ни на минуту. Она буквально бросалась за мной в погоню по всему магазину, непрерывно интересуясь: «Я вижу, ты сосиски любишь! А я ими за свою жизнь так объелась, что уже разлюбила, видеть их не могу, но тебе этого не понять, ты небось у себя на Родине голодала, пока к нам не приехала…», или: «Возьми вон ту крупу, она подешевле, я тебе точно говорю, сэкономишь, а потом эти деньги своим родственникам вышлешь в помощь, все эмигранты так поступают…», или: «Ну, давай, рассказывай, как у тебя дела с работой? Опять что ли никуда не берут? А я такого про себя сказать не могу. Я хорошо устроилась. Вряд ли этот магазин когда-нибудь закроют, потому что продуктовые вообще редко закрывают, и, скорее всего, я здесь буду работать всю оставшуюся жизнь!» Поначалу я старалась пропускать мимо ушей нелепые комментарии этой улыбчивой, и в то же время чрезмерно назойливой продавщицы, пока моему терпению не пришёл конец, и я раз и навсегда перестала ходить туда за продуктами.
