Передо мной был спуск, вдоль подножия которого бежала неглубокая речушка, поворачивающая вдаль и теряющаяся между холмов где-то слева и впереди.

Ну вот, хотя бы вода нашлась. Холмистая местность простиралась далеко вперёд, и только там, куда устремлялась река, были видны невысокие горы с острыми краями. И ещё та горная гряда далеко справа, теперь с вершины её было видно лучше.

Я спустилась к реке и, недолго думая, разделась догола и с разбегу ворвалась в воду. Она была ледяная, но настолько чистая, что, несмотря на писк, вырвавшийся из груди, я не вылезла, а наоборот, нашла самое глубокое место, где было по пояс, и окунулась целиком.

Назло родителям я уже давно старалась закаляться, а зимой умудрялась даже иногда втихаря моржевать из ведра, если мы ночевали за городом на своей даче. Отец падал на застывшей луже и жутко ругался, но я так и не призналась ни разу, что это моих рук дело.

Но всё же вода была довольно холодная, так что купание продлилось недолго, и я, счастливая и довольная, клацая зубами, вылезла обратно и принялась бегать по траве, чтобы согреться, периодически вскрикивая и шатаясь, когда голые пятки попадали на камешки. Холод малость привёл в порядок мысли, но от желания идти дальше я не отказалась. Благо, солнышко припекало совсем уж по-летнему – не успею простудиться.

Ладно, раз уж так, пойду-ка я по течению. Этот закон я ещё со школы помнила: люди чаще всего строят жильё на реках. Это почти дорога – рано или поздно наткнусь на кого-нибудь. Лесник же говорил, что где-то здесь поселение есть, так что по логике оно либо выше по течению, либо ниже.

Решила идти вниз. Любая река ведь впадает в море, а оно должно быть где-то тут, рядом. А там, на побережье, жильё точно есть. Ну, это так, на крайний случай.

Обсохла, оделась, набрала воды и съела-таки шоколадку – теперь можно. И в путь с новыми силами!

Красота вокруг пьянила, я то и дело забывала, куда и зачем иду и зависала на одном месте, глупо раскрыв рот и любуясь на луга, огромные валуны и лесную поросль. Местность понижалась, слева от меня всё вырастали холмы, покрытые густыми лесами, всё больше и больше начиная напоминать горы. Река прибивалась к ним, будто змея у стекла в террариуме.

Из-за завораживающих красот идти было несложно, они отвлекали от большинства неудобств и притупляли голод. Под ногами, если и не тропа, то вполне себе удобная каменистая почва, или травка коротенькая. Таких зарослей, как на опушке леса, уже не было. Пахло степью и чем-то таким пряным, как когда в мясо или чай добавляют. Чабрец, вроде, да? Вот такой запах, как в некоторых магазинах пытаются сделать, а тут настоящее. Хотя вряд ли в магазинах, если разинуть варежку, будет риск схлопотать осу в рот? Я еле увернулась в последний момент! Отругала себя, но через четверть часа опять стояла, со своей варежкой и глупой улыбкой, завидев очередную куртинку каких-то цветов.

Откуда-то возникло желание накромсать себе всего этого добра и засушить! Ага, ну-ну, а потом зелья варить! И что я в самом деле-то? Лесник же сказал, чтобы брала ровно столько, сколько для еды надо, а набирать незачем. Вот я и жевала вялую «рукколу», что он мне дал вчера. Нашла ещё пару кустиков, но, видать, перепутала с чем-то похожим – горько и невкусно.

Деда хотелось слушаться. Особенно потому, насколько сильно он был непохож на родителей. Я хихикнула, когда представила, как бы скривило папу, когда лесник сказал вот это всё про врагов и друзей. У папочки взгляды куда практичнее. У него есть только выгодные знакомства и… а невыгодных нет, потому что с невыгодными он не знакомится.

Я никогда этого не понимала. Вот как ты определишь, выгодное у тебя с кем-то знакомство или нет, если вот, допустим, знакомец не может тендер тебе подкинуть выгодный, но зато тебе с ним у окна с чашкой кофе сидеть хорошо? Или вот на дороге, если встал кто-то, то почему бензина не отлить или хотя бы до заправки и назад докинуть с канистрой? Невыгодно? А если сам встанешь?

Я один раз пристала с этим вопросом к папе. Мы из области ехали на машине, ему деваться было некуда, а я и давай рассуждать, а что бы было, если бы этот голосующий мужичок, которого мы грязью из лужи окатили, на самом деле какой-нибудь депутат. Шёл с рыбалки и заблудился. Видно же, что пьяный, чего пьяному-то не заблудить? И вот как бы мы ему сейчас помогли, а потом бы он папу р-р-р-раз – и с нужными людьми бы свёл, или там ещё чего? Но папе мои рассуждения не понравились. Обозвал их глупостями и велел заткнуться.

Я на ходу дожевала пачку печенья, но вторую – последнюю – открывать не стала. Потом. Может, набреду на деревце такое же, его хоть запомнила. Тут и ягоды какие могут быть. Теоретически. Да вообще потерпеть можно ради таких красот. Людей найду – у них и куплю себе.

Солнце катило по небосводу, сначала слепя, теперь уже – грея правое плечо. По идее это значит, что я иду на юг, вот и хорошо. Но почему до сих пор жилья нет? Ворон считаю – вот и нет! Ладно, значит, ещё раз заночую в лесу. Всё меньше хочется этого, а хочется горячего чаю и мяса жареного, но если придётся, то чего уж там? Боевое крещение на каштане я же прошла? Прошла!

К вечеру я добралась до самых настоящих гор. Сама не заметила, как это произошло, местность очень плавно превращалась из холмистой в скалистую. Редкие деревья, встречающиеся в начале пути, теперь заменил сосновый лес. Я, наконец, почувствовала усталость, которая вдруг в один миг навалилась всем своим грузом.

А я всё ещё шла вдоль реки. Слева высилась сплошная скалистая стена, а справа – густой бор. Я перелезла по камням через журчащую заводь и зашла под сень деревьев. Начало темнеть. Пора искать хоть какой-то ночлег. Куда я в темноте забреду, было ясно, поэтому придётся вставать тут поблизости.

Недалеко от реки, среди деревьев, я сбросила с себя сумку и пошла собирать хворост, чтобы развести костёр. Натаскала побольше сухих веток и прямо аж светилась от гордости, что хоть зажигалку взять догадалась! Прихватила со стола мамину, прям чуйка подсказала! И пусть я провозилась как минимум полчаса, пытаясь своими неумелыми руками разжечь хоть сколько-нибудь жалкий костерок, но, в результате, таки смогла обеспечить себя очагом.

Он потрескивал, вонял и дымил в лицо, заставляя глаза слезиться. Зато моё! Сама сделала, сама решила всё! Теперь вот нужно понять, чего дальше делать? Пока возилась, не заметила, как стало совсем темно, и вдруг, нежданно-негаданно, у меня проснулся здравый смысл. Постучался такой в черепушку и сказал:

«Даша, а ты заметила, что ты одна в лесу ночью сидишь? А? А ничего, что тут вообще-то волки могут быть, медведи, там, маньяки трупы закапывать приходящие? Не? Ничего тебе? Нормально? Продолжать будем, как вчера, пузыри мечтательные в атмосферу вместо мыслей пускать, да?»

Но я отогнала страхи, интуитивно чувствуя, что пользы они не принесут. Дела делать надо, а не по сторонам оглядываться. Походила ещё вокруг, собирая дрова впрок, притащила огромную охапку и только тогда стала разбирать вещи. Постелила одеяло, на него куртку, разложила запасы и с остервенением вычесалась. Надо волосы в косу заплетать, чтобы колтунов не набиралось, а то лысая останусь! Голову бы помыть ещё нормально, а то уже чешется. Это ж я сколько в душе не была? Три дня уже? Ну да, если завтра не найду себе хоть хостел какой-нибудь, голове совсем плохо будет, не дай боги, перхоть появится!

На ужин разрешила себе съесть пачку лапши из поезда. Редкостная гадость! Мерзее разве что десерт в одном ресторане молекулярной кухни пробовала. Но тут хотя бы поесть чего было. С голодухи зашло и вряд ли выйдет обратно, несмотря на отвращение, с которым приходилось есть.

Воду я грела на костре в стаканчике из фольги от той же лапши. Края сжала, чтобы углубление получилось, и на веточке держала. Хорошо хоть догадалась аккуратно оторвать! Пришлось пять раз кипятить этот закопчённый «напёрсток», чтобы хотя бы на донышке плескалось. Да, без нормальной еды действительно тяжко. Если бы не эта отвратительная лапша, мне бы пришлось совсем худо. Не знаю, что сталось с моей головой, но больше ни один лист, содранный с дерева, не казался хоть сколько-нибудь съедобным. Непонятной рукколы тоже не встречалось ни разу. Мозги у меня помутились, что ли, от радости вчера?