И только я замер, как тут же сквозь пение птиц, до меня долетел отзвук чего-то нового. Чего раньше я не мог расслышать из-за бурного потока своих мыслей. Затаив дыхание, я весь превратился в слух. Точно, не показалось, звук напоминал отголосок плещущейся воды. Прибавив шагу, но соблюдая предельную осторожность, я двинулся дальше, тем более, что звук исходил именно спереди. И вскоре я вышел на берег небольшой речки, что перекрывала собой дальнейший путь.
Отыскав, оставленную мною дорогу, я убедился в том, что она тоже упирается в реку. Хотя рекой это было сложно назвать. Она была всего-то метров двадцати в ширину, и имела небольшое течение. Значит она не может быть и достаточно глубокой, и здесь на месте дороги, непременно должен быть брод. А как известно форсирование водных преград-это одна из задач инженерного обеспечения боя, а это как раз по моей части.
Скинув с себя всю одежду, я первым делом искупался, смыв с себя недельную грязь. После чего незамедлительно простирнул обмундирование, избавляясь от уже давно выступивших на нём соляных разводов. И только после этого переплыл на противоположный берег. Выйдя на ту сторону убедился, что мой ориентир в виде дороги, по-прежнему продолжает уходить дальше в глубь леса. И ещё немного поплавав, вернулся обратно. После кратковременного купания, по всему телу растеклась приятная слабость. И завалившись на траву я закрыл глаза, ощущая, как летний тёплый ветерок, приятно обдувает моё чистое тело. Не лишая себя в этом удовольствии, решил отдохнуть с пол часа, подождать, пока на солнышке подсохнет и моя форма, а уже после переправляться.
Мне пришлось сплавать туда-сюда три раза, прежде чем я перетащил все свои манатки на тот берег. Одевшись и уже было, собравшись идти дальше, я ощутил острое чувство голода. Пока жевал зачерствевший кусок хлеба, разбавив его репой, приметил небольшой луг, что был недалеко от самой кромки воды, и начисто свободный от леса. И решил заночевать именно здесь. Хоть время ещё было и рано для этого, но место было просто идеальное, где можно бы было проверить свой лук.
Взяв только колчан со стрелами, остальное оставил на берегу, я двинулся к импровизированному стрельбищу. Сперва замерил открытое пространство шагами, насчитал их около двух сотен. Сойдёт!
Костер я уже разводил в сумерках. Так увлекся стрельбой из лука, что сразу и не заметил, как вокруг меня начинает темнеть. Моя тренировка показала, что лук в умелых руках, может представлять довольно грозное оружие. Но ко мне это пока что никак не относилось. Со ста шагов в дерево я попал всего дважды, и то скорее всего случайно, но вот с пятидесяти, сумел пристреляться довольно таки хорошо. Это случилось только после того, когда я стал учитывать все поправки на ветер. И в пылу азарта увлекшись тем, что у меня начинает получаться, не сразу заметил, что чуть ли не надо мной, на свисающей здоровенной ветке, сидит глухарь, и с любопытством пялится на меня. Которое и стоило ему жизни.
Теперь же, когда костёр полыхал во всю, я решил не разделывать птицу, а испытать более простой способ её приготовления. Найдя на берегу речушки подходящую глину, вымазал ей толстым слоем толком не ощипанного глухаря, и засунул получившийся комок прямо в угли. Когда глина просохла и начала трескаться, выкатил веткой ком из костра, и разломил его на две половины. В ноздри сразу же ударил запах пропечённого мяса.
Давясь слюной, обжигая пальцы и глотку, я начал рвать мясо на части голыми руками и засовывать ещё дымящиеся куски себе прямо в рот. Только когда брюхо было набито, вспомнил, что у меня для этого есть нож.
Так плотно я не ел с того самого момента, как оказался здесь. И после такого изобилия пищи, меня сразу же потянуло в сон. И не сопротивляясь этому чувству, я моментально уснул, едва успев расстелить одеяло и развалившись на нём.
Вот теперь я проснулся довольно бодрым, каковым уже давно себя не чувствовал. Вот, что значит обильный ужин перед сном.
По-быстрому искупавшись в прохладной воде, которая всё же успела за ночь порядком остыть. Доел остатки глухаря и в бодром расположении духа двинулся дальше. Радуясь тому, что всё же не зря тащил с собой этот лук. И теперь можно будет по пути попытаться настрелять ещё птичек, а не всецело полагаться только на петли.
Ничего не изменилось
Упорно идя вперёд, я по-прежнему верил, что дорога, вдоль которой я пробираюсь, рано или поздно должна куда-то да выйти. Но спустя какое-то время, по моей спине начали бегать мурашки, и я как будто начал ощущать чьё-то незримое присуцтвие. Такое чувство, словно на тебя кто-то пристально смотрит сквозь оптику на снайперской винтовке, при этом постоянно раздумывая, не нажать ли на спусковой крючок. Но сколько я не оборачивался и не пытался разглядеть сквозь толщу леса невидимого наблюдателя, так ничего и не смог увидеть.
Но чувство тревоги не покидало меня не на секунду, а постепенно начинало только усиливаться. И я пока никак не мог найти этому никакого объяснения. И как человек военный, который привык доверять своим инстинктам, я решил больше не искушать судьбу и сам сделать засаду.
Оставив свой вещь-мешок на первой попавшейся по пути полянке, а сам тем временем как бы пошёл дальше. Углубившись же в лес, уже бегом сделал небольшую петлю, около километра, и вернулся к исходному месту. Заняв позицию в небольших кустах, на удалении около пятидесяти шагов от оставленного мной рюкзака. На всякий случай приготовившись при малейшей опасности стрелять из своего лука.
Просидел в кустах около получаса, но никого так и увидел. Бесхозный мешок сиротливо лежал посреди поляны, отчётливо выделяясь среди травы. А я уже весь изнервничался и было хотел выйти из своего укрытия и направиться за мешком. Но тут меня что-то остановило, словно чья-то невидимая рука резко дёрнула за шиворот, заставляя остаться на месте. Уже было, поднявшись из укрытия, я тут же залег обратно, и как оказалось, не зря.
Сперва я скорее почуял, чем осознал, что здесь что-то не так. От порыва летнего ветерка, мне в ноздри ударил противный запах немытой псины. Да такой сильный, что я невольно поморщился. И уже только после заметил, что сквозь густую листву, в направлении моего мешка кто-то неторопливо крадётся, стараясь оставаться невидимым. Когда я смог разглядеть кто это, то чуть в штаны не навалил от сковавшего меня страха.
На корточках возле оставленного мною мешка сидел вроде как, человек. Только не в полном смысле этого слова, а скорее напоминавший чудовище, из фильмов про оборотней. Он был полностью обнажен, без какой бы то ни было одежды, вместо этого его тело целиком покрывала густая тёмно-рыжая шерсть. Но не столько это меня напугало. Как то, когда он поднял голову, явно к чему-то принюхиваясь, то вместо таковой у него на плечах была волчья морда. Огромная, рыжая, с острыми ушами торчком, волчья морда.
Первое, что пронеслось у меня в голове, так это то, что я нахожусь с подветренной стороны. И слава богу, что он не может меня учуять. Вынув нож, я целиком буквально вжался в землю, продолжая незаметно наблюдать за страшилищем. И то, как он движется, не вызывало у меня никакого сомнения, что он шел именно по моему следу, а значит и по мою душу. Зверюга тем временем упав на колени, совсем не по-человечьи, старательно нюхала землю. После задрав голову к верху издала протяжный, заставляющий меня целиком трястись от страха, волчий вой. От которого, в добавок у меня кровь начала застывать в жилах. А зверюга тем временем подскочила, и устремилась дальше в лес, именно в том направлении, в котором я недавно покинул свой вещь-мешок, прежде чем сделать крюк, и оказаться в этих кустах.
В шоковом состоянии я выбрался из своего укрытия, и на ватных ногах побежал к своей брошенной ноше. Схватив мешок, лихорадочно вращая головой во всех направлениях, пытался найти непростое решение из сложившейся ситуации.
– Да что это за хрень такая? Оборотень какой-то, что ли? И эта тварь идёт за мной следом. Что-то всё это не очень похоже на поисковую команду, которую выслали за мной из части. – и судя по тому, что он начал выть, значит полностью уверен, что добыча уже совсем рядом, и никуда от него не денется. И не остаётся никаких сомнений в том, что эта добыча именно я.
