- Ладно, повеселились. Предлагаю вот что!

  - Эй, не так резво! Сядь спокойно, Эдди, - я услышал, как скрипнуло кресло.

  - Ладно, ладно. Так вот. Нашей дорогой старосте нужно сделать всего две вещи, во-первых: самоудалиться от помощи новичкам, пусть сами уже привыкают к лестницам и коридорам замка, не маленькие уже...

  - Но! - девушка, кажется, вскинулась и хотела было что-то сказать, но дальше я услышал только короткое мычание и тихое шипение, в котором слышались жалобы на излишне кусачую старосту.

  - Я продолжу, да? Да, и главным среди наших воронят-первогодок нужно сделать мальчика. Так мы убьем сразу двух зайцев разом. Ну, кто согласен?

  Минутная тишина и до этого не слышимый мной голос продолжил мысль ворона-заводилы.

  - И в правду, два зайца. Парень и к однокурсником привыкнет быстрее и к старосте, и к нам обращаться сам станет. Может и пройдет у него эта болезненная неуклюжесть. Я за.

  - Поддерживаю.

  - Согласен.

  - Хорошо...

  Еще десяток невидимых мне кивков и тяжелый вздох старосты, видимо означающий согласие неизбежное. А я чуть ли не пританцовывая (старался не шуметь) побежал назад в комнату. План в действии проверен успешно. Свобода!

  Свобода к сожалению была довольно относительной. Очень сильно относительной, но я все же не спешил. Некуда было спешить.

  После того как за окном стемнело и мадам Помфри соизволила подойти ко мне с последней на сегодня порцией аконитного зелья, мы собрались и пошли к одному из секретных выходов из школы. Эта небольшая дверца, укрытая за каменной кладкой замка уже в который раз выводила нас в дальний его угол в пятистах метрах, от которого находился небольшой холм с растущим на нем деревом. Привычный путь не занял много времени и уже через несколько минут мы шли по подземному ходу.

  А еще через десяток минут я устало вздохнул и сел на продавленную старую кровать. Мадам Помфри уже оставила меня одного в этом старом доме укутанном сетью мощнейших заклинаний. Ручаюсь, если бы хоть кто-то додумался посмотреть на стены этой полуразвалившейся уже хижины с помощью аурных очков, то был бы очень удивлен, увидев такое количество заклинаний окутавших её стены и предназначенных для отпугивания всего живого, помимо конечно того, что должно было удерживать меня. Я упал на кровать и попытался расслабится и отвлечься от метаморфоз в своем теле, каждую клеточку которого сводило судорогой. Мышцы медленно перекатывались под кожей словно устали находится на привычных для них местах за этот месяц, голова кружилась а в ушах звенело. Хотелось свернуться калачиком и заскулить от безысходности. Из меня словно вынули кости, и я просто растёкся по кровати амёбой, не желая ничего делать, даже думать.

  Очнулся я от своей прострации только когда тело скрутила первая судорога. Болезненно сжавшиеся мышцы и выгнувшаяся до хруста спина были теми факторами, которые я не мог игнорировать. Потому медленно, стараясь не делать резких движений, я встал и подошёл к трюмо, на котором стоял кубок с дымящейся жидкостью, и выпил её одним глотком. Тело скрутило новой болезненной судорогой, и я, упав на колени, несколько блаженных секунд наблюдал за тем, как светлеют радужки моих глаз, становясь янтарно-желтыми, и исчезают за чернотой зрачка.

  1. Отец Ремуса Люпина очень крутой специалист по Явлениям Нечеловеческих Духов, ведущий сотрудник Министерства Магии в делах изучения, подчинения и конкретно изгнания различных призрачных сущностей (полтергейсты, приведения, боггарты и прочие дементоры). Вполне закономерно, что научил сына парочке приемов перед отправкой того в Хогвартс.

  ========== Часть 4. ==========

   Я стоял возле выхода из нашей гостиной и ждал когда же наконец весь первый курс Ревенкло соберется в гостиной, и мы сможем пойти на завтрак.

  Специфика факультета воронов состояла в том, что почти все его ученики были людьми спокойными и уравновешенными, часто показательно независимыми и погруженными в свой собственный мир. Все это было бы очень хорошо, если бы они не были детьми. Когда дети не хотят общаться со своими сверстниками, предпочитая их книгам, это уже не является чем-то хорошим в большинстве случаев. Познавать свой внутренний мир - это прерогатива взрослых, которые уже пресытились миром внешним, но никак не детей. Впрочем, сама атмосфера спокойствия и тишины, царившая на факультете одной из основательниц, постепенно раскрепощала таких замкнутых детей и с течением времени их все больше начинал интересовать мир вокруг. При хорошем раскладе из воронов вырастали прекрасные люди: умные и веселые, остроумные и ироничные. Знающие цену жизни и наслаждающиеся каждым её мгновением. Примером такого воспитания вполне было можно считать как Филиуса Флитвика - декана синезнаменного факультета, так впрочем, и почти всех его старшекурсников. Эти шестнадцатилетние подростки, только-только выбравшиеся из мира книг и фантазий и почувствовавшие такой яркий и сочный вкус жизни, кажется, наслаждались каждым её мгновением. Это можно было увидеть, если всмотреться в лица воронов постарше. Одухотворенные, словно светящиеся изнутри, с легкой, почти незаметной полуулыбкой на губах и ярким блеском в глазах, они были по-прежнему молчаливы и ненавязчивы как и раньше на более младших годах своего обучения, но стоило с ними заговорить, заинтересовать собой, и вы уже были очарованы. Все они были похожи той неуловимой лёгкостью в каждом движении, позе или взгляде. Невозможно было не восхищаться, казалось, подростковый возраст, когда кажется, будто весь мир настроен против тебя, наоборот, примирял их с жизнью и давал этим ребятам ощутить все её краски.

  Конечно, воспитанники Рейвенкло не такие яркие, как гриффиндорцы, но их тлеющие угли в десятки раз жарче открытого огня. Не такие дружные, как пуффендуйцы, но молчаливая поддержка была красноречивее всех заверений в дружбе. Не такие знатные, богатые и недостаточно коварные чтобы потягаться в этом со слизеренцами, но их уверенность в себе и природный аристократизм, их удивительная вездесущность и мягкость, и не требовали этого.

  Я тяжело вздохнул, оторвавшись от книги и в который раз пересчитал всех своих однокурсников, которые, уткнувшись в конспекты, старались не потеряться в коридорах Хогвартса без зоркого взгляда старосты факультета.

  Сразу после полнолуния, на следующее утро после того как я вернулся с медпункта, и по сложившейся уже традиции сидел один в кресле у камина читая книгу, ко мне спустилась староста, и сделав кроткий жест рукой чтобы не вставал быстро повесила на меня весь первый курс. Это выглядело как-то так: