— В чем дело, черт побери? — простонал сэр Мальбери, садясь на своем ложе.
Хотя сэр Мальбери произнес это довольно недоброжелательно, однако он, по-видимому, не считал себя вправе хранить молчание. Несколько раз потянувшись и заявив с содроганьем, что «дьявольски холодно», он приступил к эксперименту за столом, накрытым для завтрака; здесь он преуспел больше, чем его менее выносливый ученик, а потому за этим столом и остался.
— А не вернуться ли нам, — протянул сэр Мальбери, помедлив с куском, наткнутым на вилку, — а не вернуться ли нам, к малютке Никльби, а?
— К какой малютке Никльби, — к ростовщику или к девице? — спросил лорд Фредерик.
— Вы меня поняли, я вижу, — отозвался сэр Мальбери. — Разумеется, к девице.
— Вы мне обещали отыскать ее, — сказал лорд Фредерик.
— Совершенно верно, — подтвердил его друг, — но с той поры я передумал. В делах вы мне не доверяете — отыскивайте ее сами.
— Не-ет, — возразил тот.
— А я говорю — да! — заявил друг. — Вы ее отыщете сами. Не думайте, что я хочу сказать — когда вам это удастся! Я не хуже вас знаю, что без меня вам ее в глаза не видать. Да. Я говорю, что вы можете ее отыскать — можете, — а я вам укажу путь.
— Ах, будь я проклят, если вы не истинный, дьявольски честный, несравненный друг! — сказал молодой лорд, на которого эта речь произвела весьма живительное действие.
— Я вам скажу — как, — продолжал сэр Мальбери. — На том обеде она была приманкой для вас.
— Не может быть! — вскричал молодой лорд. — Какой чер…
— Приманкой для вас, — повторил его друг. — Старый Никльби сам мне это сказал.
— Что за славный малый! — воскликнул лорд Фредерик. — Благородный мошенник!
— Да, — сказал сэр Мальбери, — он знал, что она миленькое создание…
— Миленькое! — перебил молодой лорд. — Клянусь душой, Хоук, она безупречная красавица… э… картинка, статуя… э… клянусь душой, это так!
— Что ж, — отозвался сэр Мальбери, пожимая плечами и подчеркивая свое равнодушие, подлинное или притворное, — это дело вкуса. Если у нас с вами вкусы несходные, тем лучше.
— Проклятье! — воскликнул лорд. — В тот вечер вы от нее не отставали. Я едва мог сказать слово.
— Для одного раза она совсем недурна, совсем недурна, — сказал сэр Мальбери, — но не стоит того, чтобы еще раз стараться ей понравиться. Если вы желаею всерьез приударить за племянницей, скажите дядюшке, что вы хотите знать, где она живет, и как она живет, и с кем, иначе вы отказываетесь быть его клиентом. Он не замедлит вам сообщить.
— Почему же вы мне этого раньше не сказали, вместо того чтобы заставлять меня целую ве-ечность пылать, чахнуть, влачить жалкое существование? — спросил лорд Фредерик.
— Во-первых, я этого не знал, — небрежно ответил сэр Мальбери. — а во-вторых, я не думал, что для вас это так важно.
Истина, однако, заключалась в том, что за время, истекшее со дня обеда у Ральфа Никльби, сэр Мальберп Хоук тайком использовал все имевшиеся в его распоряжении средства, чтобы обнаружить, откуда столь внезапно появилась Кэт и куда она скрылась. Однако без помощи Ральфа, с которым он не поддерживал никаких отношений, после того как они столь недружелюбно расстались тогда, все его усилия были тщетны, а потому он принял решение сообщить молодому лорду о признании, которое выудил у достойного ростовщика. К сему побуждали его различные соображения; среди них отнюдь не последнее место занимало намерение узнать то, что могло стать известно слабохарактерному молодому человеку, а желание встретить снова племянницу ростовщика и прибегнуть к любым хитростям, чтобы сломить ее гордость и отомстить за презрение, преобладало над всеми его помыслами. Это был хитроумный план, который не мог не соответствовать его интересам с любой точки зрения, ибо даже то обстоятельство, что он вырвал у Ральфа Никльби признание, с какой целью тот ввел свою племянницу в такое общество, а также его полная личная незаинтересованность, раз он столь откровенно сообщил об этом своему другу, должны были показать его в самом лучшем свете и чрезвычайно облегчить переход монет (и без того частый и быстрый) из кармана лорда Фредерика Верисофта в карман сэра Мальбери Хоука.
Так рассуждал сэр Мальбери, и, руководствуясь этими соображениями, он и его друг вскоре отправились к Ральфу Никльби, чтобы осуществить план, задуманный сэром Мальбери и якобы благоприятствующий целям его друга, но в действительности способствующий достижению его собственных целей.
Ральфа они застали дома, и одного. Когда он ввел их в гостиную, ему как будто пришла на память сцена, здесь происшедшая, потому что он бросил на сэра Мальбери странный взгляд, на который тот никак не ответил, если не считать небрежной улыбки.
Они приступили к короткому собеседованию о денежных делах, и едва с этими делами было покончено, как одураченный лорд (следуя указаниям своего друга) не без замешательства попросил разрешения поговорить наедине с Ральфом.
— Наедине… вот как!.. — воскликнул сэр Мальбери, притворяясь изумленным. — О, превосходно! Я пойду в соседнюю комнату. Но только не заставляйте меня долго ждать.
С этими словами сэр Мальберн подхватил свою шляпу и, напевая какую-то песенку, скрылся за дверью между двумя гостиными и закрыл ее за собой.
— Ну-с, милорд, в чем дело? — спросил Ральф.
— Никльби, — сказал его клиент, растягиваясь на диване, на котором он сидел, чтобы приблизить свои губы к уху старика, — какое прелестное создание ваша племянница!
— Неужели, милорд? — отозвался Ральф. — Может быть, может быть. Я себе не забиваю головы такими вещами.
— Вы знаете, что она чертовски хорошенькая девушка, — сказал клиент. — Вы это должны знать, Никльби. Полно, не отрицайте!
— Да, ее как будто считают хорошенькой, — ответил Ральф. — Пожалуй, я это и сам знаю, а если бы я и не знал, то вы — знаток в таких вещах, и ваш вкус, милорд… всегда бесспорно хорош.
Никто, кроме молодого человека, к которому были обращены эти слова, не остался бы глух к тому ироническому тону, каким они были произнесены, и не остался бы слеп при виде презрительного взгляда, их сопровождающего. Но лорд Фредерик Верисофт был и глух и слеп и принял их за комплимент.
— Быть может, вы чуточку правы и чуточку не правы — и то и другое, Никльби. Я хочу знать, где живет эта красотка, чтобы еще раз глянуть на нее хоть одним глазком, Никльби.
— В самом деле… — начал обычным своим тоном Ральф.
— Не говорите так громко, — воскликнул лорд, превосходно повторяя преподанный ему урок. — Я не хочу, чтобы Хоук слышал.
— Вы знаете, что он ваш соперник? — спросил Ральф, зорко посмотрев на него.
— Всегда он мой соперник, черт его побери, — сказал клиент, — а сейчас я хочу его обскакать. Ха-ха-ха! Как он взбесится, Никльби, оттого, что мы здесь разговариваем без него! Одно только слово, Никльби: где она живет? Вы только скажите мне, где она живет, Никльби.
«Идет на приманку, — подумал Ральф, — идет на приманку».
— Ну, Никльби, ну! — настаивал клиент. — Где она живет?
— Право же, милорд, — сказал Ральф, медлительно потирая руки, — я должен подумать, прежде чем ответить.
— К чему. Никльби? Вам вовсе не нужно думать. Где?
— Ничего не получится, если вы даже узнаете, — ответил Ральф. — Ее воспитывали добродетельной и порядочной девушкой. Конечно, она хорошенькая, бедная, беззащитная! Бедняжка, бедняжка!
Ральф сделал краткий обзор положения Кэт, как будто эти мысли промелькнули у него в голове и он не имел намерения высказывать их вслух, но проницательный лукавый взгляд, устремленный на собеседника во время этой речи, обличал его в гнусном притворстве.
— Да говорю же вам, что я только увидеть ее хочу! — воскликнул его клиент. — Может же че-еловек смотреть на хорошенькую женщину, не причиняя ей никакого вреда? А? Ну, так где же она живет? Вы заработали на мне состояние, Никльби, и, клянусь душой, никто не затащит меня к кому-нибудь другому, если вы только ответите мне.
