Она не смотрит на меня, и я вижу стыд на её лице.
— Я уже знаю.
Родители удивлённо смотрят на меня.
— Откуда? — спрашивает мама.
— Фелисити.
Папа кладёт вилку.
— Поэтому ты снова начала с ней общаться?
Киваю.
— Она сказала, что расскажет всем о маме и её…, — не хочу говорить это слово.
— О моём? — уточняет мама.
— Романе, — отвечаю, опуская голову. Вот. Всё сказано.
Мама так резко вскакивает со стула, что он с грохотом опрокидывается. Она подходит ко мне и обнимает так, что я едва могу дышать.
— Ты должна была сказать мне, — она шепчет, перебирая мои волосы.
— Я не хотела быть причиной вашего с папой развода. Но теперь вы разводитесь, и это не имеет никакого значения, а я потеряла столько времени с ними, хотя могла провести его с Мадлен.
— Мы не разводимся, — тихо произносит папа.
Отстраняюсь от мамы и смотрю на него.
— Нет?
Он качает головой.
— Мама сразу пришла ко мне и во всём призналась. Мы ходим к психологу, чтобы проработать это.
— Подожди, так ты знал? — уточняю. — Ты рассказала ему?
— Конечно.
Кажется, она больше расстроилась, что я думала, что она лгала папе, чем от того, что я всё знала.
Папа наклоняется вперёд.
— Судя по тому, что ты предприняла, чтобы защитить маму и меня, у меня складывается впечатление, что ситуация видится тебе хуже, чем есть на самом деле.
— Фелисити сказала, что у тебя давний роман с каким-то мужчиной. Она никогда не говорила, кто это, говорила, что это возмутительно.
— Фелисити солгала, — отвечает мама. — Я изменила твоему отцу, но только один раз, и это был лишь поцелуй. Я бы даже не назвала это романом. Скорее неосторожностью.
— Тогда почему она…
— Потому что это был её отец, — поясняет мама, поднимая стул. — Мы с ним учились вместе в старших классах. Я рассказала ему о сделке, которую надеялась заключить, и он упомянул, что его компания собирается привлечь новых управляющих. Он предложил мне эксклюзивный контракт, чтобы я представляла его новых сотрудников, когда они будут искать новые дома. С двумя этими контрактами я снова окажусь на вершине, а твоему отцу не придётся брать так много смен.
— О, — всё, что мне удаётся выдавить. После стольких месяцев с самыми худшими мыслями о маме и стольким временем, потраченным с Фелисити вместо Мадлен и Дэниела, облегчение просто невероятное. — Тогда в честь чего семейное собрание?
— В честь этого, — отвечает мама. — Как сказал папа, мы ходим к психологу, работая над тем, чтобы вернуть доверие, которое мы потеряли. Последним шагом было признаться во всём тебе, чтобы между нами больше не было секретов.
— Значит, вы вместе? — мама и папа кивают. — Что ж, сегодня произошли два хороших события.
— Какое второе? — интересуется папа, подкалывая вилкой кусочек цыплёнка, покрытый соусом.
Пока мы едим, я рассказываю о нашем с Дэниелом визите в больницу. Однако я не упоминаю женщину и её сына. Возможно, однажды, но сейчас я понимаю, что это не моя история, чтобы рассказывать.
Мы уносим тарелки, и раздаётся звонок в дверь. Мы в замешательстве смотрим друг на друга.
— Я открою, — вызываюсь я.
Отпихнув сумку с дороги, я открываю дверь и вижу пять или шесть маленьких привидений, ведьм и принцесс, стоящих передо мной.
— Кошелёк или жизнь, — хором произносят они.
Точно. Сегодня Хэллоуин, а я забыла выключить свет на крыльце, когда заходила.
— Я, хм, не знаю, есть ли у нас…
Позади меня появляется мама и оптимистичным голосом возвещает:
— Разумеется, у нас есть сладости, ЭрДжей. Я купила всё ещё несколько недель назад.
И вот так, в день, когда я проводила лучшую подругу в могилу, я раздаю сладости сотням детей. В конце у нас осталось лишь несколько простых шоколадок.
— Почему ты вообще купила эти? — осведомляюсь, выбирая конфету, разворачивая обёртку и отправляя шоколад в рот.
— Они шли в ассорти, — произносит мама, защищаясь.
Смотрю на неё взглядом, подразумевающим, что это плохое оправдание.
— Они как мел.
Папа берёт одну и крутит, пока крошечный диск не выпадает у него из рук.
— Мне они нравятся.
— Ну конечно, — со стоном говорю.
Не могу поверить, что говорю это, но сегодняшний вечер был чудесным. Не будет преувеличением сказать, что это не обычный вечер. Впервые за очень долгое время я не убегаю на вечеринку или к друзьям. К сожалению, при мыслях о привычных вещах я вспоминаю Мадлен, и начинаю чувствовать, как стены вокруг меня сжимаются. Мне нужен воздух.
— Вы не против, если я прогуляюсь? — спрашиваю, вертя на пальце кольцо с дельфинами.
— Ты в порядке? — беспокоится мама. — Выглядишь бледной.
— Я в порядке, — заверяю её. — Просто длинный был день. Мне нужно проветрить голову.
Папа тянется за пультом и включает DVD.
— Мы собираемся смотреть тот ужастик, который ты так любишь.
Улыбаюсь.
— Вернусь до конца начальных титров. Обещаю.
Мама смотрит на меня так, словно хочет возразить, но молчит.
— Поторопись, — произносит она, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать её в щёку.
— Хорошо. Не начинайте без меня.
ГЛАВА 37
Не зная точно, куда иду, я направляюсь в сторону парка в паре кварталов от дома. Периодически попадаются группы детей, стучащихся в двери; их возбуждённые крики «кошелёк или жизнь» вызывают у меня улыбку. Эх, вот бы снова оказаться ребёнком и не знать о том дерьме, которое случается в жизни. Скучаю по наивности. Ужасно, что нельзя повернуть время вспять и всё исправить. И снова возникает дурацкое гудение. Вдыхаю полной грудью чистый ночной воздух. Может, стоит попросить маму назначить мне приём у врача.
Впереди троица поднимается по ступенькам к дому. Самый младший в костюме, очевидно, слишком огромном для него, плетётся сзади и кричит остальным, чтобы подождали. Они дожидаются, когда он поравняется с ними и затем резко подаются вперёд.
Буквально через несколько минут я подхожу к парку, в котором нет ни души. Оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто не смотрит, и забираюсь на вершину лесенки; ноги свободно свешиваются. Запрокидываю голову к звёздам. Возникает чувство вроде освобождения, когда я нахожусь на несколько футов ближе к небу.
— Ты там? — задаю вопрос в пустоту. — Мадлен, ты можешь меня слышать?
Единственный ответ, который я получаю — отдалённый смех детей. Интересно, видела ли она тех, кто пришёл на её похороны. Интересно, видела ли она, какое влияние оказали её слова на тех, кто слушал.
— Дэниел сейчас переживает тяжёлые времена, — говорю в небо, — но думаю, ты и так знаешь. По правде говоря, мы все переживаем.
Теперь мой единственный ответ — тишина.
— Полагаю, ты получила ответ на вопрос, существует ли Рай, да? — снова раздаётся гудение. Словно пытается прорваться воспоминание. Мотаю головой и продолжаю обращаться к Мадлен. — К этому моменту, я уверена, ты уже очаровала большого босса, не так ли? Он даст тебе пару крыльев?
Гудение становится громче.
Но неважно. Мои внезапные всхлипы заглушают шум в голове. Она на самом деле умерла, и единственный способ, когда я могу притвориться, что общаюсь с ней — смотреть в небо и болтать с пустотой. Спрыгиваю с металлической конструкции и направляюсь домой. Сейчас на улицах практически никого нет, и на большинстве участков перед домами не горит свет. На другой стороне улицы ко мне приближаются трое ребятишек, которых я видела ранее.
— Идём, Томми. Поторопись. Мама убьёт нас, если мы не придём домой через пять минут, — произносит самый высокий из них, оглядываясь через плечо.
— Я пытаюсь, — маленький мальчик всхлипывает, одной рукой таща свою наволочку, набитую конфетами, а другой поддерживая спадающий костюм. Они переходят дорогу, и двое старших обходят меня, избегая столкновения.
— Ребята, подождите! — снова зовёт их брат. Он тащится за ними, словно утёнок за своей матерью, но костюм побеждает. Мальчик спотыкается, мешок с конфетами падает на землю, скользит и останавливается посреди дороги.