— Я их отвлеку. Быстро, как только сможешь, беги ко мне домой и приведи моих родителей. Делай, что угодно, но не возвращайся без них, — шепчу я Эбби.

— Но они убьют тебя, — шепчет она в ответ.

— Не в первый раз за сегодня, — бормочу я. И добавляю, — я справлюсь.

Надеюсь, в моих словах есть правда.

Пока Эбби не начала спорить, поворачиваюсь к Клаудии.

— Ты хотела меня чему-то научить? — стараюсь выглядеть настолько уверенно, насколько только может моё тощее тело. Не достаточно, но привлекает их внимание.

— Держите её, девочки, — приказывает Клаудия.

Итак, пришло время узнать, способно ли это тело к хитрым манёврам. Увиливаю от Дженни и бегу к противоположному концу площадки, прочь от Эбби и спасения. Моя скорость удивляет нас обеих. На воротах, которые летом обычно открыты, теперь висят замок и цепь. Слышу позади гогочущий смех Клаудии.

— Тупая малявка.

Краем глаза вижу, как Эбби убегает с площадки в сторону моего дома.

— Да, я тупая. Но я не запугиваю людей, чтобы почувствовать себя лучше, — произношу я, переполненная бравады. Не знаю почему, может, потому, что мне не придётся залечивать раны поутру или может потому, что я уверена, что она не собирается убивать меня, но я совсем не боюсь Клаудии. — Ты испытываешь какое-то болезненное возбуждение, набрасываясь на людей?

Глаза Клаудии сужаются, и я осознаю, что говорю скорее, как моя мама, чем как восьмилетка на детской площадке. Пытаюсь принять выражение удивления и страха. Надеюсь, она не достаточно умна, чтобы осознать правду, что на самом деле она может порвать меня на куски. К счастью, гнев Клаудии всё ещё направлен на Эбби. В смысле, к счастью для меня.

— Из-за неё у нас проблемы, — произносит Клаудия, сжимая и разжимая кулаки.

— Из-за вас самих у вас проблемы, — возражаю я. — Курение — глупость

Она движется вперёд. Её ладони крепко сжаты в кулаки.

— Ты только что назвала меня тупой?

— Технически, я назвала тебя глупой, но, в принципе, это одно и то же, — замечаю, как Клаудия делает знак Дженни.

Не успеваю пошевелиться, как девочка отводит мои руки за спину. Пытаюсь вырваться, но забываю, какая она сильная.

— Пусти меня, — требую, двигаясь из стороны в сторону, пытаясь ослабить хватку.

— Подождите, — произносит Дженни, оглядываясь. — Где Эбби?

Все осматривают площадку. Все, кроме меня. Я смотрю на ярко-розовую кроссовку Дженни. Со всей своей силы я поднимаю ногу и резко опускаю прямо в центр её оранжевых шнурков. Она вскрикивает от боли. Так ей и надо. Оранжевый и розовый не сочетаются. Никогда. Кто бы что ни говорил.

Подбегаю к Клаудии, изо всех сил пихая её плечом в живот.

— Ой! — выдыхает она. Но через мгновение она приходит в себя и пускается вдогонку. Её ноги длиннее, чем мои, и я практически добегаю до входа, когда она ловит меня. Схватив меня за капюшон, она толкает меня, и снова я смотрю в беззвёздное небо.

— Хватит разговоров, — шипит она.

Сморю, как она поднимает руку, готовясь ударить меня в лицо. И не реагирую. Не пытаюсь защитить лицо. Я просто смотрю, как словно в замедленной съёмке, приближается её кулак. Сначала назад, а затем вперёд, набирая скорость по мере приближения к моему носу. И затем делаю то единственное, что могу. Откатываюсь, и её кулак ударяется об асфальт. Кажется, слышу треск костей, но мне некогда об этом думать, так как я пытаюсь выбраться из-под неё. Пока лидер стонет от боли, остальные девочки больше внимания уделяют ей, чем мне. Мчусь к выходу и со всей скорости врезаюсь в шерстяное пальто папы.

— Что здесь происходит? — спрашивает он, переводя взгляд с меня на Клаудию.

Смотрю за него и вижу, как Эбби переходит дорогу с моей мамой. Судя по её лицу, у кого-то огромные проблемы. Надеюсь, что не у меня.

— Хм, думаю, она сломала руку? — невинно говорю я, указывая на группу девочек.

— Что ты сделала? — спрашивает мама, подбегая к Клаудии.

— Ничего, — отвечаю. — Я имею в виду, что, когда она собиралась ударить меня в лицо, я просто откатилась. Но я не трогала её, мам. Клянусь.

Она замирает и смотрит на Клаудию.

— Это правда?

Я не знаю, что говорит Клаудия, но разочарование уходит с лица мамы и сменяется гордостью.

— Что ж, надо отправить тебя домой, — мама помогает Клаудии подняться.

— Схожу за машиной, — говорит папа.

Не могу поверить, что они так добры к девочке, которая пыталась меня побить. Но несколько минут спустя наши мучители уезжают вместе с папой, который разговаривает по телефону с родителями Клаудии. Интересно, как он собирается объяснить состояние их дочери.

Мама берёт меня за руку и ведёт нас с Эбби в тепло дома. Когда я сижу в чистой пижаме с чашкой дымящегося какао, я узнаю о маме Эбби, о том, что автомобильная авария унесла её жизнь.

Затем появляется серебряный канат, и я поднимаюсь в небо, прочь от слёз и печали.

Я приземляюсь рядом с Анжеликой. Когда я смотрю на неё, то замечаю, что её глаза полны слёз и радости.

— Ты всё сделала замечательно, — произносит она, обнимая меня. — Спасибо.

Её руки тёплые, совсем не такие, как я ожидала от призрака. Но появляется что-то ещё, что-то, что провоцирует жужжание в голове. Что-то знакомое. Запах лилий.

Делаю шаг назад и смотрю на неё. У неё те же рыжие волосы и большие синие глаза. Как я не замечала этого раньше?

— Вы мама Эбби. Но я не помню, чтобы вы выглядели такой…

— Молодой, расслабленной и классной? — спрашивает она, откидывая за плечи рыжие пряди.

— Ну да, — соглашаюсь я. Мама Эбби всегда носилась по дому вихрем активности. Она никогда не распускала волосы — ни в прямом, ни в переносном смысле.

Она откидывает голову и смеётся.

— Ты мне нравишься, ЭрДжей. Ты не всегда мне нравилась, но теперь точно.

— Потому что я не вступилась за Эбби?

Она кивает.

— Да. Я понимаю, почему ты убежала той ночью в парк. Ты была ребёнком. Но я никогда не понимала, почему ты не вернулась. Ты просто бросила её наедине с этими девочками.

— Мне жаль, — говорю я, надеюсь, что это не звучит так убого, как звучит в моей голове. Но больше нечего сказать. Я также не знаю, почему не вернулась. Думаю, из-за угрозы Клаудии лишить меня шанса на популярность. И я честно не думала, что они на самом деле собираются побить Эбби.

— Больше нет нужды сожалеть. Ты только что всё исправила.

Смаргиваю слёзы. Её прощение — это много больше, чем я готова вынести.

— Каким образом?

Анжелика снова меня обнимает.

— Ты спасла мою семью.

— Я не…

Она убирает выбившуюся прядь волос мне за ухо, обрывая любые аргументы.

— Спасла. После моих похорон твоя мама договорилась, чтобы церковь и бизнесмены организовали поставку еды в мой дом, так как мой муж, вдовец с пятью детьми, не мог разобраться, что делать с готовкой. Она уговорила банк предоставить ему трёхмесячный перерыв от хозяйственных выплат. Она также убедилась, что у всей моей семьи есть время и место предаться скорби. И она дала им пинок, когда пришло время взять себя в руки и начать двигаться дальше. И за это я всегда буду благодарна.

— И всё потому, что я спасла Эбби?

Она кивает.

— Мой муж был сломлен после аварии. Если бы не твоя мама… Ну, я видела будущее, которое могло у них быть, и там не было ничего хорошего.

Закусываю губу и отворачиваюсь. Она, может, и знала, что произошло с её детьми в прежней версии, а я нет. После той ночи мы с Эбби никогда больше не разговаривали. Её папа потерял работу, и все они переехали к бабушке в Талсу.

— Что произошло с Клаудией? Она перестала преследовать Эбби?

Улыбка Анжелики становится ещё шире.

— Рядом с тобой моей дочери больше не о чем беспокоиться.

Слёзы теперь свободно льются по щекам, и я вытираю их тыльной стороной ладони.

— Вы хотите сказать, что мы всё ещё дружим?

— Да. Вы не так близки, как раньше, но раз в год вы встречаетесь на детской площадке для мини-воссоединения, — произносит Анжелика, снова нежно улыбаясь. Где-то раздаётся звон колокола, и она поднимается. — Мне пора идти.