Литмир - Электронная Библиотека

Делаю глубокий вдох.

— Есть какие-нибудь мудрые слова, которые ты мне пожелаешь?

— Да, — произносит он со смешком. — Не будь собой.

Что мне на это ответить? В его словах есть смысл. Вспыхивают лампы, и все остроумные ответы не успевают сорваться с языка.

— Похоже, твой первый проводник здесь, — говорит он, поднимаясь. — Пожалуй, мне лучше уйти.

Возможно, от незнания того, что будет дальше, я произношу слова, которые удивляют даже меня.

— Гидеон, — говорю я, касаясь его одежды. — Я действительно очень сожалею, что стала причиной стольких бед.

Он улыбается.

— И как на вкус извинения?

— Как лимонад без сахара, — с усмешкой признаюсь.

Он коротко смеётся и добавляет.

— О, и чтоб ты знала, цыганка погибла не от свалившегося пианино, — он останавливается, и я смотрю на него, ожидая откровение, которое он сообщит мне. — Это была труба.

После этого он уходит, оставляя меня в ожидании того, что произойдёт дальше.

ГЛАВА 14

До нынешнего момента я и не думала, что тишина может быть такой оглушающей. Я впервые оказываюсь одна с того самого момента, как посмотрела свою жизнь, и мне это не нравится. Откинувшись на спинку, верчу кольцо, надевая его то на правую, то на левую руку. Думаю о Сэнди, о том, по-прежнему ли она влипает в неприятности в Зале Ожидания. Когда пытаюсь мысленно воспроизвести её лицо, то где-то в затылке появляется болезненное жужжание, и тогда я закрываю глаза, надеясь, что оно пройдёт. Я уже поняла, что не стоит вспоминать мою жизнь, но не думала, что Зал Ожидания тоже под запретом.

Не имея других развлечений, размышляю о том, кто тот призрак, который должен воспроизвести мою жизнь, словно заезженную рождественскую историю. Если не считать, что это не история. Всё происходит на самом деле, и, очевидно, я не единственный человек, который потеряет всё, если что-то пойдёт не так. Никакого давления.

Туман вокруг меня начинает закручиваться, приобретая слегка розоватый оттенок. Я закрываю глаза, затем открываю, чтобы убедится, что мне не кажется. Нет. Когда поднимаю глаза, вижу женщину с длинными рыжими волосами, которые волнами обрамляют её бледное лучезарное лицо. Вместо белой робы, которую носят практически все, кого я здесь видела, на ней облегающее платье, которое идеально подходит оттенку воздуха вокруг нас.

— Здравствуй, ЭрДжей. Рада тебя видеть, — здоровается она, приближаясь. — Я Анжелика.

— Ну разумеется, — бормочу себе под нос, и её яркие зелёные глаза широко раскрываются. Вспомнив предупреждение Гидеона, что души могут помочь, добавляю, — я имела в виду, привет.

— Ну разумеется, — отвечает она, и хотя она и улыбается, не могу не отметить лёгкую горечь в её голосе. Она в своём роде милая, и я понимаю, что где-то на задворках памяти я знаю её. Изучаю её и уже когда практически готова соотнести воспоминание, резко возвращается гудение, и я останавливаюсь. И вот тогда до меня доходит, что я стала собакой Павлова.

Странная тишина обрушивается, пока я жду, что она что-нибудь скажет. Анжелика, кажется, вполне довольствуется тем, что просто смотрит на меня. Неловко шевелюсь под её взглядом и спрашиваю:

— Полагаю, вы мой первый проводник?

— Очевидно.

И это всё, что она может сказать? Разве не предполагается, что она должна сообщить мне, как исправить прошлое, чтобы вернуться в настоящее? Где крупицы мудрости? Не должна она как минимум произнести речь на тему «порви их всех, чемпион»? Нет. Она просто смотрит на меня. Несмотря на то, что всё в ней выглядит приятным, у меня появляется стойкое ощущение, что она ненавидит меня, и что у неё есть для этого все причины. В конце концов, я больше не могу выдерживать и выпаливаю:

— Простите, но что-то не так? Я сделала что-то не то за целую минуту, что вы меня знаете?

Холодная улыбка встречает мой вопрос.

— Конечно, нет, ЭрДжей.

И хоть она и произносит всего три слова, я не верю ни единому из них. Я распознаю скрытую агрессию, когда сталкиваюсь с ней. Для меня это стало искусством. Чего я не понимаю, так почему получаю я.

Итак, я говорю:

— Чудесно, раз нет проблем, может быть, вы скажете мне, что делать дальше?

Она садится рядом со мной, подбирает подол платья под себя и затем пристально вглядывается в туман.

Моя вера в выбранных Смертью призраков стремительно угасает.

Наконец, она произносит:

— Перед нами проносятся моменты твоей жизни, — ожидаю, что она остановится, чтобы обратить объяснение в красочное пророчество. К моему огромному облегчению, она не останавливается. — В конечном итоге они замедлятся, и ты сможешь увидеть момент целиком. Будь готова. Твою душу затянет в мир смертных, и у тебя будет всего несколько секунд, чтобы понять, как действовать. Твоё будущее будет целиком в твоих руках. Я не могу вмешиваться.

— И всё? — спрашиваю, не до конца веря, что она сообщила мне всё, что нужно. — Как-то слишком легко. То есть, если я вернусь и сделаю ровно противоположное тому, что сделала в прошлый раз, нет причин, что я провалюсь.

— На твоём месте я бы не была такой самонадеянной. Действительно, ты захочешь избежать прошлый выбор, но этого может быть недостаточно.

— Почему? — интересуюсь я. — Разве не следует, что противоположное действие приведёт к противоположному результату?

— Может быть, — начинает она таким мягким голосом, будто поёт колыбельную. — Или приведёт к результату, намного худшему. Недостаточно, чтобы конечный результат просто отличался. Необходимо, чтобы он был лучшим.

— Как я узнаю, стало ли лучше, пока не изменю прошлое?

Она протяжно вздыхает, и я чувствую укол грусти. Такой же звук издавала мама, когда её терпение было на исходе.

— У всего, что ты делаешь, есть последствия. Поступаешь ты плохо, хорошо, равнодушно — платить приходится всегда. Вопрос в том: кто платит? Иногда правильный выбор означает потерять что-то, что в данный момент кажется важным.

Она выжидательно смотрит на меня, и я понимаю, что она пытается мне что-то сообщить.

— Но в чём смысл менять что-то, если моя жизнь после этого полетит к чертям?

— Послушай, — произносит она, кладя руки на бёдра. Все признаки её холодности исчезли. — За свою жизнь ты совершила несколько дерьмовых поступков…

— Да кто не совершил? — возражаю.

— Ты права. Каждому есть, о чём сожалеть. Но тебе дали шанс вернуться и всё изменить. Эти точки — они не случайны. Они отмечают время, когда эгоизм и тщеславие были для тебя намного важнее, что хорошие поступки.

— Я не нуждаюсь в лекции от мёртвой девицы, — бормочу я. Чувствую, как волоски на шее поднялись, когда воздух раскалывается от напряжения.

— На этом мы согласимся или не согласимся, — спокойно заключает она.

Пришло время снять маски.

— Я вас знаю? — спрашиваю я, не в силах понять, почему она так груба. — Серьёзно, Анжелика, если я что-то сделала, скажите мне, чтобы я могла извиниться и двигаться дальше.

Неискренний смех срывается с её губ.

— Нет ничего, что ты можешь сказать мне.

— Тогда почему вы такая злая?

Как только обвинение заполняет пространство между нами, Анжелика восстанавливает хладнокровие.

— Злость — не то, что здесь длится долго.

— В самом деле? — интересуюсь я, сомневаясь. — Но тогда вы кажетесь исключением.

Она сухо усмехается.

— Что я могу ответить? Я упрямая. Этим мы похожи.

Задувает ветер, и свет снова моргает.

— Это случится сейчас, да? — по телу пробегает дрожь. — Есть вероятность, что я сделаю всё хуже, чем в первый раз?

— Да, — отвечает она, и я вижу жалость в её глазах.

— Итак, что мне делать? — спрашиваю, жалея, что провела так много времени в спорах с Анжеликой, вместо того, чтобы получить как можно больше информации.

— Это твоё путешествие, не моё. Я не могу сказать тебе, что делать. Но в глубине души ты неплохая. Помни, что я сказала о правильных поступках.

19
{"b":"710992","o":1}