Между тем пауза затягивалась. Сложив руки за спиной, я проговорил:

– Так чем я могу вам помочь?

– У вас здесь есть, э-э… да-амская комната? – проговорила она, еще сильнее растягивая слова.

Я показал на неприметную дверь в боковой стене, и девушка направилась туда. Двигалась она тоже вызывающе, провокационно. Через пару минут зазвонил ее телефон, и я услышал, как она с кем-то разговаривает… нет, не с кем-то. Она, скорее, обращалась к кому-то, причем тон ее голоса постепенно повышался, свидетельствуя о нарастающем раздражении.

Когда девушка вышла, дождевик снова был наброшен на ее плечи.

– Большое спасибо… – сказала она, но уходить не торопилась. Я заметил, что гостья с любопытством разглядывает внутреннее убранство маленькой часовни.

Я снова был вынужден первым нарушить молчание.

– Сколько вам лет?

Она рассмеялась и, не глядя на меня, быстро ответила:

– Двадцать один.

На этот раз я не спешил со следующей фразой и молчал довольно долго, пока не вынудил ее все же взглянуть на меня.

– С вами все в порядке?

Она снова отвернулась. Беспокойно переступила с ноги на ногу.

– Почему вы спрашиваете?

Я махнул рукой в направлении отмелей, где она провела сегодняшний вечер.

– Иногда сойти с яхты бывает гораздо труднее, чем подняться на борт.

– Вы разбираетесь в яхтах?

– Немного.

Девушка продолжала разглядывать резные деревянные скамьи. Тонкая работа, причем исключительно ручная. Спинки скамей с годами потемнели и лоснились от пота и касаний бесчисленных ладоней. Наконец взгляд девушки остановился на алтаре и ведущих к нему ступенях.

– Какая красота!

– Двести лет назад эту часовню построили рабы.

Пробивающийся в окно лунный свет упал на нее, и на вытертый каменный пол легла колеблющаяся синеватая тень. Девушка медленно провела ладонью по спинке ближайшей скамьи, словно пытаясь прочитать истории, которые та могла поведать, потом подняла глаза к окну. Толстое стекло в свинцовом переплете почти не заглушало грохота волн, хотя отсюда до побережья было несколько сот ярдов.

– Удивительно, как за столько времени ее не разрушили ураганы и циклоны.

– Пару раз они пытались, но мы отстроили часовню заново.

– Вы говорите, ее построили рабы?

Я показал на каменную стену, сплошь покрытую вырезанными вручную именами.

– Да. Здесь они все: отцы, матери, их дети…

Шагнув к стене, девушка провела кончиками пальцев по глубоким бороздам в камне – по именам, по датам. Некоторые борозды были глубокими и широкими, другие больше напоминали царапины, но все были хорошо различимы. На лбу девушки появилась легкая вертикальная морщина.

– Рабы?.. – снова спросила она.

– Освобожденные рабы.

На стенах часовни было высечено несколько сот имен. Пытаясь рассмотреть их все, девушка на цыпочках двинулась вправо. Губы ее тронула легкая полуулыбка. Голова вопросительно качнулась.

– Если вы заметили, многие даты еще до начала Гражданской войны. В те времена это место было одной из множества остановок на Подземной железной дороге[6].

Девушка снова посмотрела на стену.

– Но я вижу, некоторые надписи датированы прошлым десятилетием и даже прошлым годом!

Я кивнул.

– А как это может быть? Ведь рабства давно не существует!

Я пожал плечами.

– И в наши дни некоторые люди по-прежнему стремятся владеть другими людьми.

Девушка еще некоторое время читала имена, потом спросила:

– И все эти люди обрели свободу здесь?

– Я бы так не сказал, но… Они останавливались здесь на пути к свободе – так будет вернее.

Она снова провела пальцами по стене, словно читая имена шрифтом Брайля. Голос девушки звучал громко, отрывисто и не совсем соответствовал общему спокойному тону нашей беседы.

– Значит, можно сказать, что это летопись свободы?

– Можно сказать и так.

– А почему возле некоторых имен только одна дата?

– Тот, кто освободился однажды, свободен навсегда.

Она снова двинулась вдоль стены, перейдя к новой колонке имен.

– А вот здесь две даты. Почему?

– Эти люди умерли до того, как успели попробовать свободу на вкус.

Снаружи раздался громкий рев туманной сирены – один долгий сигнал, затем два коротких. Этот звук заставил гостью отвернуться от стены. Девушка машинально шагнула к двери, но на пороге остановилась и снова повернулась к стене с именами.

– А что, кроме меня, здесь больше никого нет?

Я не совсем понял вопрос, но все равно ответил:

– Кроме нас – никого.

– Вы имеете в виду нас с вами или… себя, меня и… Его? – Она бросила быстрый взгляд наверх.

– Я имею в виду только нас.

Она немного подумала, улыбнулась и исполнила еще один летучий пируэт. Я больше не сомневался, что она танцует, хотя партнер был виден ей одной.

– Вы мне нравитесь, святой отец. – Она ткнула пальцем куда-то себе под ноги. – Вы здесь живете? Я хочу сказать – на этом острове?

– Да, я живу здесь, но я не священник.

– Кто же вы?

– Сторож. Смотритель. Слежу за тем, чтобы те, кто пробирается на остров ночью, не оставили граффити на стенах.

Схватив меня за руку, девушка развернула ее ладонью вверх и провела пальцами по мозолям и складкам, в которые забились грязь и машинное масло.

– Где же священник?

Короткий вопрос, но отвечать на него пришлось бы слишком долго. Интересно, подумал я, не было ли это главной причиной, которая привела девушку на мой порог?

– Скажем так: в настоящее время у нас нет священника.

Похоже, мои слова ее взволновали и даже встревожили.

– Что же это за чертова… простите, я хотела сказать – что это за церковь такая?!

– Просто недействующая.

Она покачала головой.

– Но ведь это же глупо! Неужели церковь может быть недействующей? Я хочу сказать, разве это не противоречит самому главному – тому, ради чего их вообще строят?

– Я здесь просто работаю.

– Один?

Я снова кивнул.

– И вам не бывает одиноко?

– Очень редко.

Девушка снова тряхнула головой.

– Я бы на вашем месте просто с ума спятила. Просто гребану… – Она закрыла рот ладонью. – Простите. Я хотела сказать – я бы действительно сошла с ума.

Я улыбнулся.

– Откуда вы знаете, что я не сошел?

Девушка шагнула ко мне так, что ее лицо оказалось в нескольких дюймах от моего. Ее веки заметно отяжелели, словно она боролась со сном, дыхание отдавало спиртным.

– Я видела сумасшедших… вы на них не похожи. – Она смерила меня взглядом. – Нет, не похожи… Вы выглядите… о-о-очень симпатично. – Кончиком пальца она коснулась шрама у меня над глазом. – Болит?

– Уже нет.

– Откуда он у вас?

– Драка в баре.

– А что случилось с другим парнем?

– С парнями. Их было несколько.

Она похлопала меня по плечу. Вышло довольно фамильярно – похоже, коктейль из стимуляторов в крови девушки окончательно стер все когда-либо имевшиеся у нее понятия о границах личного пространства.

– Я сразу поняла, что вы мне нравитесь, падре. – Она снова окинула меня оценивающим взглядом, потом провела пальцами по руке, следуя по набухшей на предплечье вене. Еще через секунду девушка вдруг сжала мой бицепс – совсем как человек, который проверяет давление в велосипедной шине. – Тренируетесь?

– У меня хватает физической работы.

Она сжала мою вторую руку, потом, еще больше нарушив мое личное пространство, похлопала меня по груди, по животу, по ягодицам.

– Я вижу… – Девушка показала куда-то себе за спину, как я понял – в сторону моря и катера, на котором она приплыла. – Он-то все время тренируется. Одни мускулы и никаких мозгов.

Я не ответил.

– Ну, а что именно вы здесь делаете? Как работаете?

– Кошу траву, выпалываю сорняки. За это мне позволяют бесплатно жить здесь.

Она ненадолго задумалась.

– Никогда не видела такой странной церкви!