– Нам надо уладить денежные дела. И посоветоваться с Борисом, – я старался говорить небрежно.

Мы приехали в Берн в половине пятого, а через полтора часа уже въезжали в Цюрих.

Борис еще спал, когда мы постучали в его номер. Он нас радостно приветствовал.

– Итак, у нас проблемы? – спросил он.

– Да, очень серьезные. Не знаю, как они на нас вышли. Нас преследовал американец по имени Фром.

– Ты точно знаешь, что американец?

– Так по паспорту.

– Паспорт можно подделать или украсть. – Борис поднял руки и вцепился в волосы. – Думаешь, нам здесь опасно оставаться?

– Да, особенно в отелях, где регистрируют клиентов.

Скажи, не мог ли кто-нибудь из твоих грузинских друзей проговориться? Из тех, что дал тебе машинку?

Борис яростно запротестовал:

– Ты их не знаешь, а то бы ты не посмел так говорить! Да они вообще не будут говорить с незнакомым человеком!

– Ну хорошо, хорошо, – сказал я спокойно. – Но кто-то ведь проговорился, или, быть может, ты оставил какие-то улики в своей квартире?

– Я уничтожил в квартире все следы, а во Фрабеччи все ненужное сжег. Я же не дурак! А может это ты виноват? Зачем ты устроил спектакль в Будапеште?

– Это не имело никакого отношения к Берии, – возразил я, в глубине души чувствуя, что я действительно тогда перестарался. – Остается еще радио.

– На радио штат около тысячи людей, – сказал Борис. – Не приставят же к каждому по шпиону.

Как я ни старался, я не мог внушить Борису, что мы были в серьезной опасности. Наконец я предложил:

– У нас есть деньги. Приведем в порядок счета, и надо уезжать подальше, где нас не достанет ни КГБ, ни ЦРУ.

Борис спросил скептически:

– Куда – подальше? На Луну?

– Полно некоммунистических стран. Начнем сначала, с буквы "А", – сказал я.

– Албания! – захохотал Борис.

Я посмотрел на часы. Времени до открытия банков у нас оставалось совсем немного – часа три.

Макс Фром знал, что свалял дурака. Засветился, и они ушли от него. Он тут же поехал в прокат, поменял рено на симку, хотя вряд ли это могло что-нибудь изменить. В своем докладе он откровенно доложил начальству о случившемся и заявил, что теперь первоначальный план летел к черту, и слежка не имела смысла. Он получил ответ следующего содержания: – Сожалеем о случившемся. Уезжайте. Предлагаем остановиться в отеле – Меерхоор Цюрих. Вагнер Маклин окажет содействие. Посоветуйте друзьям связаться с банком – Фолькскантонель, Цюрих. Томас.

Фром справился, когда отходит поезд в Цюрих, сдал в прокат симку, взял такси и поехал на вокзал. Минут двадцать до прибытия поезда он провел в баре за кружкой пива и невеселыми размышлениями. Он понимал босса. Его отзывали – и это было понятно. Дело передавали Вагнеру и Маклину, которых он должен был проинструктировать в отеле «Меерхоор». Тед Вагнер был американцем, работавшим в Вевей на фабрике Нестла старшим товароведом, а Маклин представлял сыскную фирму в Женеве и заведовал небольшой финансовой компанией. Прежде Фром с ними не встречался.

Саша Димитров приехал в Верден в 4.30 полудни, проделав триста четырнадцать километров за два часа с небольшим на мерседесе, взятом напрокат. Но все-таки он опоздал на сорок один час.

В отеле ему сообщили, что англичанин и израильская девушка уехали в Париж два дня назад, и их можно найти через Америкэн Экспресс. Русский Дробнов уехал еще раньше.

Саша удивился, зачем они оставили адрес, а потом решил, что это сделано для отвода глаз – если, конечно, они, не ждали какую-нибудь важную почту на адрес отеля. Он выпил рюмочку перно в баре и позвонил сначала в Париж, потом в Женеву. Он старательно говорил по-английски: телефон был рядом с баром, и французскую речь могли многие понять, а русская могла бы привлечь чрезмерное внимание. Саша выступал в роли американского экспатрианта, проживающего в Лихтенштейне.

С Парижем его соединили сразу же, и он распорядился установить наблюдение за Америкэн Экспресс и услышал в ответ, к своему удивлению, что в распоряжение французского бюро уже поступили фотографии трех подозреваемых.

В Женеве его соединили с месье Роландом, который на безупречном английском сказал:

– Жду вас в квартире № 3 на Рю де Гранже.

Саша ничего не успел произнести, как трубку положили.

Он наскоро съел сэндвич, выпил кофе и поехал в Женеву. Месье Роланд занимал два верхних этажа небольшого дома. Саша поставил мерседес, поднялся по лестнице, подошел к двери и нажал верхнюю кнопку.

Послышался голос. Саша назвал себя, и дверь открылась.

Квартира была хорошо обставлена скандинавской мебелью. Владелец квартиры, пожилой мужчина с седыми волосами, мутно-голубыми глазами и бесцветными губами, был неулыбчив к не очень приветлив.

– Вы их упустили во Франции. Москва вами недовольна, – сказал он по-русски.

Саша пожал плечами и плюхнулся в кресло.

– Дайте выпить, – сказал он.

Роланд налил немного немецкой водки. Саша пригубил без удовольствия – напиток был резкий и неохлажденный.

– А что Москва от меня ожидала? Что я найму личный самолет из Лондона в Боне?

– Без иронии, пожалуйста, – сказал Роланд. У него был приятный ленинградский выговор.

– Москва ждет положительных результатов, – сказал он, усаживаясь в кресло. – Ваши сведения из Лондона и Мюнхена оказались полезными, но они неполны. Подозреваемые все еще не пойманы. – Он передал Саше три фотографии: на первой, очевидно, сделанной в фотоателье, был изображен молодой мужчина с задумчивым выражением на лице, на второй – смуглая девушка с крупным полным лицом, на третьей – смазанное изображение мужчины с лохматыми волосами и тяжелыми массивными чертами.

– Томас Мэлори, Татана Шумара, как она когда-то звалась, и Борис Дробнов. Фотографии двух последних из наших досье не очень свежие, но удачные, точно соответствуют оригиналу. Фото англичанина – с обложки его последнего романа. Вы бы, конечно, не догадались, что фотографию можно так легко добыть.

Саша вдруг почувствовал усталость и безразличие. Дело было не для него: он был слишком чувствительным и беспокойным, ему не хватало выносливости и терпения настоящего агента, он не умел взвешивать мелкие факты, раскладывать по полочкам детали, избегая игры воображения.