– Ага, как корова, – поморщилась, – Вот про это я и говорю – малоизученный этот дар и непонятный. Но может наставники разберутся, как его… настроить.
Дракохрены и хренодраки
«Настроить» мне ничего не сумели.
Так, экспериментировали… чисто ради поржать.
«Ах мири Джонс, а вы испытываете то же самое, что будет происходить?»
«Вы не боитесь перепутать, ежели не убивать там будут, а это… того? Другое?»
«Мимо городского собрания слишком часто не ходите – вдруг сопротивляться не сможете, силы воли не хватит. А там и казнят, и милуют, и женятся некоторые».
«Дар не всегда срабатывает, говорите? Чаще всего вообще не срабатывает? Хм-м, печально…»
Я научилась держать лицо.
Научилась мило улыбаться в ответ на довольно едкие предположения.
Сдерживаться, в конце концов, если меня и правда куда тянуло или трансформировало. Красными пальцами и когтями – в случае опасности. Золотым сиянием, если вдруг сама атмосфера вокруг наливалась счастьем.
А если кто «спариться» решал, как брезгливо передергивалась Симона, так у меня появлялось что-то вроде гребня на спине вдоль позвоночника. Хорошо хоть последнее случилось только раз – было очень стыдно, будто я сама превратилась в знамена порока.
Объяснения этим странным изменениям у наставников не нашлось. Будь в моих предках какие из известных оборотней, все было бы проще, но это не было похожим ни на одного изученного обитателя мира Гроуридж. Потому, по итогу, меня признали «вне классификации», уровень магии присвоили самый низкий, первого ранга, и дописали в моих вверительных документах «драконам не интересна».
Я могла бы почувствовать себя униженной по этому поводу, если бы драконы меня саму интересовали. Вот только испытывала я по отношению к ним исключительную брезгливость, в отличие от всеядной пылкости некоторых попаданок. Те так и норовили почаще выбираться в «город» и старательно попадались там на глаза представителям оборотнических семейств разного ранга, шумно ими восхищаясь и не обращая внимания на тот факт, что многие драконы и волки – а таких было большинство в столице – ими только пользовались, серьезные же отношения с представителями семейства Джонс не заводили.
И вот и чем там было восхищаться? Вспыльчивостью, зашкаливающим снобизмом и любовью к злым и далеко не безопасным шуткам?
Наше казенное заведение оказалось весьма известно среди горожан – и самые буйные из драконов и волков едва ли не на спор и каждый день перелезали через не слишком внушительную ограду, и пугали – ну или соблазняли – новеньких.
Именно с такого явления оборотня народу и началось мое знакомство с драконами.
По истечение первой недели пребывания в этом мире, когда я еще довольно нервно реагировала на всякую магию, а слова об «оборотнях, в основном и составляющих магическую часть нашего населения» воспринимала как нечто эфемерно – сценичное.
«Да-да, я все помню по "Сумеркам", можете дальше ничего не говорить».
А стоило бы говорить. И слушать. А дару – проявляться вовремя. А не вот это вот все… Потому что однажды, когда я мирно шла по узкой аллейке и размышляла о собственной тяжелой судьбе, неожиданно возникший дракохрен зарычал и выпустил в мою сторону пламя.
А я, вместо того чтобы почувствовать всё заранее или отпрыгнуть в сторону, замерла в ступоре. Ну а моя не зачарованная никакими заклинаниями одежда, за исключением последних из земных вещей – трусиков и лифчика – веселенько полыхнула и растворилась. Хотя бы не оставив при этом на мне ожогов.
Драхрену сделалось весело от вида почти голой девицы – позже я узнала, что могла бы остаться без ничего, если бы успела примерить местные панталоны.
Мне вот весело не было совсем.
А что делает русская девочка, у которой папа подполковник милиции, а мама просто красивая? Особенно когда её обижают? Убегает прочь в слезах?
Правильно.
Плебейски визжит и бросается на обидчика, вытаращив для надежности самые обычные пальцы.
В общем, хренодрак от неожиданности повалился навзничь, раздираемый не только противоречивыми чувствами – вроде и жизнь спасти хочется и девушек бить нельзя – но и моими ногтями с отросшим маникюром, а я, чтобы урок запомнился надолго, не только по его гордости потопталась, но и по будущим драконятам.
На этом эпичном моменте меня и стащили со стонущего тела.
Дали одеться и поставили перед Советом, чтобы произвести внушение и выговор. Дескать негоже обижать драконов, хозяев земель наших, тем более когда они молодые, эмоционально неустойчивый и падки на всякие каверзы.
– Раз они такие буйные, – насупилась, – то их на привязи держать надо, а не в огород… то есть к нам запускать.
– Вам еще повезло, что он на нас в суд не подал, мири! – возмутился один из членов Совета тем, что виниться я отказывалась.
– И что бы он там сказал? Что его, представителя древнего и сильного рода избила попаданка в трусах?! – топнула ногой.
Так в моих вверительных грамотах появилась еще и запись «Конфликтная»
А на подкорке четкое правило – зачаровывать от пламени всю одежду, даже если на это будут потрачены последние монеты.
Рагу из дракона
Везде, где собирается много оторванных от дома… пусть будет существ, скованных одной цепью и вынужденных проживать рядом достаточное время, появляется и место, куда их будет тянуть, чтобы там снова почувствовать тепло очага. Во всех смыслах.
Не удивительно, что в нашем попаданском здании этим местом оказалась столовая.
Это была длинная комната с полом разного уровня – я предположила, что помост был предназначен в свое время для хозяйского стола, а на другом уровне полагалось сидеть тем, кто ниже по рангу. Сейчас же все столы были расставлены хаотично, разнокалиберные стулья и скамьи – тем более, а с той стороны, где прежде, наверное, размещались резные буфеты с дорогостоящей посудой, был прорублен в кухню довольно грубо сделанный проем, куда и ставились миски с едой: в начале трапезы полные, а после – пустые.
В целом, столовая представлялась местом сумрачным и даже неприятным. Высоко над головой висели закопченные балки, а бугристо-каменные стены были лишь местами прикрыты ветхими гобеленами, в остальном давили многовековой мощью. Свет давали узкие окна, по вечерам – тусклые абажуры, но для нас антураж значил гораздо меньше, чем возможность посидеть где-то вместе, в тепле и относительной сытости, не заплатив при этом ни монеты.
С монетами у каждого было туго.
Поговаривали, что однажды в столицу королевства Азерберт попал молодой принц из другого мира – во всем его принцевом великолепии, при драгоценностях, короне и вышитых одеждах. Вот он-то устроился нормально. У прочих же была только жалкая стипендия – которую еще надо заслужить – и те вещи, что были при попадании.
В моем случае это удобнейшая одежда – которую было не позволительно здесь носить – любимая блестящая сумочка с угасшим телефоном, смятыми банкнотами и, действительно, сокровищами по меркам любой девочки – косметичкой с помадой, расческой и пудрой. А телефон я не оставляла надежды зарядить когда-нибудь – не ради звонка родителям, конечно, а ради фотографий и воспоминаний.
Как всегда, когда я думала про семью, настроение портилось.
Вряд ли мое исчезновение – даже гибель по их меркам – папа и мама восприняли нормально. Но меня искренне утешал тот факт, что я была не единственной, а тот ребенок, который второй и мальчик, как раз перед моим перемещением сообщил, что они с подругой ждут собственного ребенка.
Хнык.
– Ты чего? – Симона оторвалась от созерцания своей тарелки.
– Ничего, – вздохнула и взяла себя в руки. По негласному правилу рассказы об оставленных семьях мы большую часть времени придерживали, чтобы окончательно не погружаться в уныние. Меньшую – я аж два раза – выплакивали на плечах друзей, воздевая руки к потолку с криками «За что-о?»
