Он долго не мог привыкнуть, что живёт теперь в комнате один. Кровать Дэна давно, ещё летом, сдали на склад. Осенью к Элле никого не подселили, и теперь он был единоличным «хозяином» комнаты. Он сделал небольшой ремонт, переставил немудрёную мебель. Но, несмотря на это, всё равно казалось, что Дэн вот-вот появится, деловой и громкий, и начнёт травить анекдоты из своего неиссякаемого запаса.

Но он не появлялся.

СНОВА В СТОЛИЦУ

Наконец занятия официально закончились. Свобода! Пусть недолгие две недели, но это с одной стороны. А с другой — целых две недели!

Элле собирался съездить домой на несколько дней. У него мелькала мысль, что было бы неплохо встретить Новый год вдвоём с Тани. Но Новый год — семейный праздник, и, если он не приедет, мама очень огорчится. Но а как же Тани? Неужели сидеть ей в эту волшебную ночь одной? Ну, не совсем одной: там дядюшка Лео, может подружки какие-нибудь арнорские…

В конце концов он пришёл к выводу, что лучше всего будет уговорить Тани ехать вместе с ним. Может, получится немного неловко, но что тут такого, в конце концов! Тем более, что она уже у них гостила.

Он поделился своими мыслями с Тани. Она улыбнулась и как будто не была против, но сказала, что пока точно не решила. И в любом случае в ближайшие дни ей нужно будет съездить в Арнор: она уже несколько недель не навещала маму. Конечно же, она позвала его с собой. И, естественно, он не отказался.

Поехали ночным поездом. Через Форност до Арнора ехать часов десять с небольшим, и, чтобы не терять времени, удобнее приехать с утра, проспав ночь в поезде. Можно было и автобусом, но спать сидя куда как неудобнее.

Кроме них в купе оказался лишь один молчаливый пожилой господин, который сразу, лишь поезд тронулся, засобирался спать, лёг, укрылся с головой и, наверное, уснул.

Тани тоже разобрала постель и легла, натянув простыню до самого носа. Элле щёлкнул выключателем, пригасив свет, потом сел рядом с нею.

— Спишь?

— Неа.

Вагон мягко покачивался и глухо постукивал на редких стыках.

Время от времени в окно проливался свет от какого-нибудь проносящегося мимо фонаря. Луч пробегал по противоположной стене, падал на небольшой столик и касался чёрных густых ресниц девушки, которые вздрагивали и чуть прикрывались.

Элле, улыбаясь, смотрел на её лицо, чуть склонив голову на плечо.

— Знаешь… Сто лет бы так ехал…

— Я столько лежать не смогу, — фыркнула девушка.

— Да ну тебя!

Элле, легко-легко касаясь, провёл пальцами по её подбородку. Тани прижалась к его руке щекой.

— Ладно, спокночи.

Он собрался было встать — забираться на верхнюю полку, но она поймала его руку, притянула его к себе. Элле ощутил её чайный аромат, лёгкое дыхание и теплоту сухих губ. Он закрыл глаза, растворившись на секунду в небытии, потом поцеловал её в ответ. Подержал её за кончики пальцев, зачем-то подул на них.

— Ну… Ладно. До завтра.

Наутро, добравшись к Тани домой, приведя себя в порядок и позавтракав, они собрались ехать в больницу. Задерживаться там слишком долго не планировали, сразу оттуда собирались на вокзал — встречать Рори. Элле созвонился с ним ещё из Ануминаса, и они договорились встретиться, посидеть: не виделись уже больше четырёх месяцев, а когда ещё такая возможность представится.

Палаты исцеления

Поднявшись в знакомую уже палату, ребята приблизились к леди Морвен. Тани примостилась на краешек кровати, Элле сел на стул с другой стороны.

— Здравствуй, мама, — тихо сказала девушка.

Потом она начала что-то рассказывать, поглаживая тонкие пальцы леди Морвен, иногда замолкая и смотря в окно.

Элле чувствовал себя неловко: этот разговор Тани с матерью, лежавшей абсолютно безучастно и неподвижно, казался интимным, как молитва, не предназначенным для чужих ушей, а сама ситуация — слегка нелепой. Конечно, он понимал, что, наверное, эти разговоры больше нужны были самой Тани, чтобы успокоиться и освободиться от постоянного напряжения, но всё равно — выглядело всё как-то немножко театрально.

Он поднялся, неслышно прошёлся по комнате до окна — стеклянной стены, постоял немного, глядя с высоты на серый город, потом повернулся и посмотрел на Тани и леди.

Почему-то вспомнилась глава из старинного манускрипта, который переводил Макс, — «Палаты врачевания». Так же лежала недвижимо, уходя в призрачный мир, принцесса Эовин, поражённая страшным чёрным недугом. Где же найти сейчас Арагорна, который исцелил бы леди Морвен?

И вдруг его словно ударило током: а ведь если он — потомок короля Элессара, настоящий, всамделишный, то вдруг и он смог бы?.. Он даже испугался этой мысли. Да нет, как исцелять-то? И трава там у Арагорна была колдовская, которая даже неизвестно вообще бывает ли на самом деле, да и болезнь была там какая-то сказочная, а тут — кома… Или летаргия, разбери их… И вообще — как это будет выглядеть? Сядет он такой возле леди Морвен, за руку возьмёт и будет звать, как Арагорн: «Морвен, Морвен»? Бред какой!

Когда Тани поднялась и собралась уходить, Элле вздохнул где-то с облегчением: желание хоть как-то помочь Тани, сочувствие к этой красивой спящей женщине разбивались вдребезги об осознание своей беспомощности — и это было тягостно.

Они спускались в лифте. Тани после посещений матери всегда выглядела успокоенной и кроткой, словно просветлённой. Сдвинутые брови Элле не ускользнули от её внимания.

— Ты чего? С мамой всё в порядке… Ну, ухудшений никаких нет, даже наоборот.

— Да не, это я так. Тут, знаешь, в голову пришло, как Арагорн исцелил Эовин и Фарамира… И Мерри. И что-то я расстроился малость, что тоже так не могу. Раз бы — пошептал, листочки потёр — и всё…

Девушка сначала хмыкнула, но потом вдруг, поражённая, взглянула Элле в глаза.

— Слушай! А вдруг правда?

— Тани! Ну чего смеяться-то?

— Нет, слушай, я серьёзно! В тебе же кровь Элессара! Ведь не случайно же у тебя к лечебной магии способности! Давай вернёмся, попробуй!

Элле замялся:

— Да я даже не представляю, что делать! Боль ослабить, очаг болезни найти — это я могу, но у неё-то что? И у Арагорна трава какая-то ещё была специальная…

Тани решительно нажала на кнопку остановки и вновь направила лифт обратно наверх.

— Ты попробуй. Просто попробуй, да и всё. Хуже ведь не будет.

— Ну… Ну, давай.

Они вновь вошли в палату. Элле в нерешительности остановился. Тани выжидающе на него смотрела.

— Давай, Эл, миленький, постарайся! Хочешь, я не буду смотреть?

Парень только махнул рукой. Он вздохнул, присел на кровать, где недавно сидела Тани.

Рука женщины была прохладной, тонкие, казалось полупрозрачные пальцы — сухими и безжизненными.

Элле собрался с мыслями. Может быть, просто посмотреть для начала? Он медленно повёл рукой над её лицом, снизу вверх, пытаясь найти боль, которую можно было бы уменьшить или совсем исцелить…

Ему вдруг представилось, что перед ним — Тани, а не её мама. Его охватило ужасное волнение и тревога. Взгляд полностью сосредоточился на призрачной стороне, рука двигалась медленно-медленно, едва заметно. Он не замечал уже, как Тани подошла к нему и с напряжённым ожиданием и надеждой наблюдает за каждым его движением.

Девушка переводила взгляд с мамы на Элле и обратно. Он сидел к ней вполоборота, и она не видела его глаз, но по знакомым складочкам догадалась, что он снова хмурится. Он положил руку на лоб леди Морвен, как будто мерил температуру. Губы его, решительно сжатые, вдруг начали произносить неразборчивые и тихие слова. Прислушавшись, девушка поняла, что он шепчет её имя и ещё что-то. Она наклонилась поближе и с неописуемым чувством смятения, страха и восторга заметила, как ресницы мамы вдруг затрепетали и дрогнули.

Морвен открыла глаза и попробовала что-то сказать. Пересохшие губы не слушались, она немного полежала, вновь смежив веки, слабо откашлялась и вдруг прошептала:

— Принц пришёл поцеловать спящую царевну?