Мастер прервал свой рассказ, подкинул в огонь поленьев, помолчал.

— Пожалуй, мне не найти слов, чтобы описать всё её величие. Самое главное, чего нельзя было не заметить, — она оставалась крепостью и стражем. Это не был богатый растолстевший торговец или пресыщенный жизнью искатель удовольствий. Воин в расцвете сил и славы…

Она простояла ещё восемьсот лет. После того как прервалась династия Тельконтаров и жречество встало у власти, произошло множество событий. Королевство пережило падения, и взлёты, и снова падения… А потом с далёкого юга пришли племена гиккан. Словно волны моря, затопили они Гондор и бились об утёс Минас-Тирит. И оказалось, что воин — один в поле против войска врагов. Помощь с севера слишком долго собиралась и ещё дольше шла… Северяне встретились с захватчиками на Гватло, недалеко от нынешнего Арнора. И речь шла не об освобождении Минас-Тирит, а о сохранении остатков королевства. Их спасла лишь надвигающаяся зима и мудрость наместника. Он подписал с гикканами вассальный договор, тем сохранив относительную свободу и остатки армии. А Белая Крепость, по легенде, стояла до конца. Враги вошли в неё, когда погибли все её защитники…

— Мастер Амрот! — воскликнул Макс. — Но почему вы не рассказываете всё это нашим историкам?

— Отчего же? — искренне удивился эльф. — Мы не скрываем своих воспоминаний. Период царствования Манусара — один из самых прояснённых в истории Аттани.

— Манусар — это и был этот ваш попутчик Ар… Ардамир?

— Да. Через несколько лет после восшествия на престол он начал крупнейшую религиозную реформу. К началу его правления в Аттани процветала масса культов разных богов и жрецы имели огромное влияние. Но, как очень часто в человеческой истории, слишком большое влияние стало всё чаще приводить к злоупотреблениям с одной стороны и к борьбе за власть — с другой. Вообще, у людей вопросы веры, религии и власти так удивительно запутаны и принимают такие странные формы…

Ардамир попытался объединить королевскую власть с религиозной. Он ввёл культ «главного» бога — Ману, принял сан верховного жреца и новое имя. Культы остальных богов он не запретил, но жёстко подчинил в рамках жреческой иерархии. Одновременно провёл грандиозную «чистку рядов». Он сам был искренне верующим, благородным и бескорыстным и ждал того же от других священнослужителей.

— Получилось у него? — спросил Дэн.

— Как ответить? У него всё получалось… Но у вас, людей, часто случается так, что вы уходите, не завершив свои дела или не увидев результата трудов своей жизни.

Ардамиру не исполнилось и шестидесяти, когда он и его жена умерли от какой-то странной болезни. Так сказали. Осталось двое детей. Старшая дочь тогда училась в Ануминасе. Ей к тому времени исполнилось шестнадцать. А сыну, Манумиру, — всего шесть лет. Его короновали и посвятили в сан жреца Ману. Но поскольку он был мал, то правили от его имени другие. Тёмная история… Я уж не говорю о нарушении порядка престолонаследия. Ведь наследницей должна была стать дочь. Но, может быть, это оказалось к лучшему. Спасло ей жизнь.

Манумир воспитывался при храме, в духе фанатичного служения. Достигнув совершеннолетия и вступив в полные права, он больше уделял внимания жреческим обязанностям, чем королевским. Но в нём текла кровь Тельконтаров — великих королей. Он, несомненно, в любом случае оказался бы достойным сыном своего отца, но погиб, процарствовав всего полтора года. Якобы он неудачно упал на охоте. По другим сведениям — умер от малярии. Он не был женат, и наследников не нашлось. Династия прервалась. Потом были другие династии: цари-жрецы, цари-полководцы… Впереди у Аттани оставалось ещё без малого тысячелетие.

Все молча смотрели на чуть потрескивающий огонь.

— Но… В наших учебниках нет и этих подробностей! — сказал Макс.

— Наука не должна просто принимать на веру чьи-то слова. Человеческие ли, эльфийские ли. Ведь всем Эрухини свойственно заблуждаться. Нужны объективные подтверждения. Беда в том, что в те давние времена мы не видели необходимости сохранять какие-то документальные свидетельства, материальные артефакты даже своей истории, не говоря уже о человеческой. Ещё нужно сказать: мы — те из эльфов, кто понимал… начинал понимать, что перемены необходимы, — мы были молоды. И лукавые глазки Эсти меня иной раз волновали куда больше, чем вся мудрость Эльдар. — Амрот улыбнулся. — Позже, научившись письму, мы смогли прочесть то немногое, чем располагали, и осознали, чего лишались всё это время. Тогда мы стали собирать рукописи Эльдар, какие могли достать. Мы покупали их у гномов, у людей; те, которые нельзя было купить, — по возможности копировали. Так и была собрана библиотека Ривенделла. Хотя она — жалкое подобие того, что могло бы быть.

После ухода последних Эльдар множество рукописей оказалось в королевской библиотеке Аттани. Наверное, в древности они высоко ценили дружбу с королевским домом. Но шли годы, века… Рукописи старились, ветшали. Большая часть книг, использовавшихся в практических целях, была переведена, и переписывались уже переводы; легенды и поэмы — изредка копировались на синдарине, но в очень малых количествах, часто — в одном экземпляре. А многие рукописи — как раз наиболее ценные для нас: повествующие о жизни Эльдар, их хозяйстве, бытии, философии, — приходили в негодность. Ведь мало кто из людей этим интересовался. С человеческими летописями всё ещё сложнее: после Тельконтаров многое происходило в истории Аттани: распространилось рабство, сменялись правители, были войны и периоды хаоса. И слишком часто летописи переписывались и подправлялись в угоду очередному властителю. Вы же знаете, само имя того же Манусара когда-то пытались уничтожить, вымарывая его из летописей, стёсывая надписи в храмах…

Как бы то ни было — итог всему подвело нашествие гиккан. Если бы королевская библиотека находилась в Ануминасе! Но на севере хранились копии лишь малой части рукописей, почти не было эльфийских. А великая библиотека Минас-Тирит — со всеми её чудесными книгами, мудростью Эдайн и Эльдар, с летописями — погибла в огне пожаров.

К сожалению, былого не вернуть…

Ну а тебе, Таниэль, могу посоветовать не снимать кольцо. Стоит попробовать записывать свои сны или какие-то необычные мысли, ощущения… Не думаю, что получится поговорить с… тем, кто их посылает, но, возможно, удастся узнать что-то полезное.

Амрот поднялся, извиняющимся жестом поднял руку к груди:

— Прошу меня простить, но я вынужден вас оставить. Без сомнения, мы ещё встретимся, и быть может, у нас будет больше времени… Как бы странно это ни звучало.

На перекрёсток возвращались не спеша.

Тани выглядела усталой и унылой. Элле косился на неё, не решаясь что-нибудь сказать; Дэн, по своему обыкновению, трепался, и девушка изредка улыбалась.

Широкая тропинка, скорее дорожка, извивалась среди деревьев. Отсыпанная мелкими-мелкими камушками поверхность была почти скрыта порослью густой короткой травы. Идти было мягко и легко. До большой дороги было далеко, но они не торопились: отец Элле должен был заехать за ними ещё только через два часа.

Макс, о чём-то сосредоточенно размышлявший, наконец отвлёкся от своих мыслей, оглядел ребят.

— Тани, птичка! Опять взгрустнула? Разочарована?

— Да, наверное. Думала — вот-вот… Я вчера звонила в Горную, с Гленном разговаривала. Вроде бы заканчивают спасательную шахту, уже пытались связаться, пока не получается. Но она точно жива. Короче, всё по-прежнему: ничего не ясно. Вот и здесь то же самое: надо подождать…

— Очень эльфийский ответ. Наши чудесные друзья могут себе позволить ждать. Но ведь не так уж безрезультатно мы съездили, вроде как появились реальные шансы связаться с леди Морвен. Это само по себе чудо, честно говоря. А тут уже и шахту новую почти пробили. Ну? Всё образовывается, не грусти, — Макс слегка приобнял её за плечи. — Ой, да ты что-то леденющая вся! Замёрзла?

Все были одеты легко — середина лета всё же; но в тенистых лесах на побережье Форлина было заметно прохладнее, чем даже в Мидланде, не говоря уже об Арноре, где в полдень кажется — асфальт плавится и течёт.