Но стоит ли обсуждать это с Эстриссом? Мог ли он доверить пожирателю разума свой секрет? Дома он никогда не любил секретов (за исключением тех случаев, когда дело касалось его отца, конечно, но это было совсем другое). Ему всегда было намного легче быть полностью открытым со всеми. Иногда люди пытались воспользоваться тем, что они считали его наивностью. Но гораздо чаще его честность и прямота приносили ему поддержку, в которой он нуждался, чтобы следовать по пути, который он считал правильным.
Конечно, какое значение могут иметь секреты фермера? Теперь он играл в гораздо более глубокую игру, и ставки были намного выше — неоги научили его этому. Из-за этого плаща погибли люди. Умрет ли еще больше людей, если он будет держать это в секрете или открыто обсуждать?
— «Но иллитид знает», — сказал он себе, — «по крайней мере, в общих чертах то, что я скрываю. Его вопросы показали это, вне всякого сомнения. Какой смысл продолжать скрывать это? Может быть, Эстрисс — это помощь, которая мне нужна, чтобы узнать ответы, которые мне нужны». И он принял решение.
— Я подозреваю,— ответил он, наконец, — что это плащ. Это слово было мысленным вздохом. — Я так и думал. Пожиратель разума озадаченно покачал головой — еще один очень человеческий жест. — И все же ваш плащ озадачивает меня, — признался Эстрисс. Он не заколдован в том смысле, в каком обычно употребляется это слово. В нем нет двеомера, нет ауры или признака силы. Я проверил его на пределе своих возможностей. Но когда вы столкнулись со скаввером, ощущение мощи было очень сильным. Я никогда раньше не испытывал ничего подобного. Не расскажете ли вы мне, как вы им овладели?
Телдин ощутил еще один укол сомнения — должен ли он рассказать иллитиду все? но быстро подавил его. — Я… получил его на Кринне, — начал он, — но он попал туда случайно. Несколько недель назад неподалеку от моей фермы потерпел крушение космический корабль, который двигался волшебными заклинаниями. Владелица плаща была тяжело ранена и умирала. Она отдала мне этот плащ перед смертью и велела передать его «создателям». Телдин приподнялся на локте, чтобы заглянуть иллитиду в глаза. — Кто такие «создатели»? — спросил он.
Эстрисс прямо не ответил. Вместо этого он спросил: — Что же случилось потом?
Телдин прикрыл глаза, когда волна печали и боли захлестнула его. Страх и опасность были слишком свежи, а все смерти слишком близки, чтобы он мог думать об них. Ему хотелось бы просто выбросить все это из головы.
Эстрисс, должно быть, почувствовал какие-то его эмоции. — Нет необходимости рассказывать мне все это сейчас, — мягко сказал он. — У вас была боль и была потеря. Вас преследовали?
— Да, неоги,— подтвердил Телдин. — Им нужен этот плащ.
Иллитид кивнул. — Это какой-то артефакт, а артефакты обычно отличаются своей силой, — сказал он. Если неоги осознают природу плаща, то он им не для того, чтобы его носить. Сейчас я имею в виду отдельного представителя неоги. Отдельный неоги хочет получить власть, власть в полном объеме, и его совершенно не волнует, как он ее получит. Настала очередь Телдина кивнуть. Именно такое поведение он привык ассоциировать с неоги. — Умершая путешественница велела мне хранить плащ подальше от неоги, — сказал он.
— Хорошо, что вы это делаете, — согласился Эстрисс. Пока вы не узнаете о нем больше, вы должны держать его подальше от всех. Юмор окрасил мысленный голос существа.
— Вы можете мне помочь? — спросил Телдин. — И кто такие «создатели», или, может быть, «творцы»?
Пожиратель разума пожал, как бы плечами, одной из своих «сломанных спин». — Я ничего не знаю об этом, — сказал он через мгновение, — есть только предположения, и они вполне могут оказаться беспочвенными.
— Расскажите мне, — попросил Телдин.
Эстрисс помолчал. Как и в тот раз, когда они впервые заговорили на корме судна, Телдин был убежден, что иллитид смущен. — Расскажите мне, — снова попросил он. — Пожалуйста, мне интересно.
Эстрисс кивнул в знак согласия. — Я должен рассказать вам кое-что о работе всей моей жизни, — начал он. — Я же говорил вам, что я ученый. Я знаю, что вы говорили с моим первым помощником, и я уверен, что он рассказал вам немного больше о моих интересах, хотя я понимаю, что он считает мои теории величайшей глупостью. Слова прозвучали как утверждение, но мысленный тон был вопросительным.
— «Джуна», — сказал Телдин.
— Да, «Джуна», — подтвердил Эстрисс. — Когда я был моложе, я был очарован огромным диапазоном «мифов происхождения», которые существуют относительно создания вселенной. Знаете ли вы, — он наклонился вперед, — что практически каждая разумная раса имеет легенду или легенды, которые рассказывают о реальности вселенной, где ограничения пространства и времени, как мы знаем, не существуют? И о Великих Силах, которые, в конце концов, сформировали стены времени и пространства вокруг этой реальности, чтобы сформировать миры, которые мы знаем сегодня? Иллитид «пожал плечами» и отмахнулся от неизбежного вопроса Телдина рукой с багровой кожей. — Это всего лишь поэтический язык, — объяснил он, — и язык варьируется от одной версии мифа к другой. — Но, повторяю, у каждой разумной расы есть подобный миф, даже у вашей и у моей. Хотя, — и юмор временно сменился напряженностью, когда существо нежно погладило свои лицевые щупальца, — возникновение Великих Сил существенно отличается между двумя этими оценками.
— А какое это… — вмешался Телдин.
— … имеет отношение к плащу? — закончил за него Эстрисс. — Никакого. Имейте терпение. У каждого рассказчика есть свой собственный способ рассказать историю. Вы позволите мне использовать мой способ?
— Извините, — ответил Телдин, смутившись. Он удобнее устроился в гамаке. — Продолжайте.
— Поначалу меня интересовали различия между разными мифами о происхождении, — продолжил Эстрисс. — Я думал… Ну, в моей юности и неискушенности я думал, что, соотнеся различия в рассказах с характеристиками вовлеченных рас, я мог бы отменить различия и выявить корень проблемы, то есть истинные события, которые породили мифы. Пожиратель разума снова пожал плечами. — Как я уже сказал, тогда я был молод.
— Но я так и не выполнил эту задачу, что неудивительно, поскольку теперь я знаю, что это невозможно, но я обнаружил кое-что интересное. Наиболее ясную и подробную версию мифа о происхождении вселенной можно найти в древней эпической поэзии «три-кринов». Вы знаете об этой расе? Некоторые называют их воинами-богомолами.
— Никогда о них не слышал, — признался Телдин.
— Они могли и не существовать на Кринне, — сказал ему Эстрисс. — В любом случае, много тысячелетий назад люди Небесного Богомола пережили период почти взрывной экспансии по всей вселенной. Три-крины предварили вашу расу, и мою тоже, в большей вселенной, возможно, на миллионы лет. Теперь мало говорят об этом, даже те, кто все еще живет в космической пустоте. Но они помнят о славе. Они хорошо это помнят.
Телдин почувствовал мысленный эквивалент вздоха. — То были выдающиеся дни человеческой расы, — продолжал Эстрисс, — и их поэзия отражает это. Именно в этой поэзии я искал истоки мифов. И именно здесь я нашел упоминание о «Джуне».
Телдин поймал себя на том, что удивлен мысленным голосом иллитида. — Расскажите мне о «Джуне»,— мягко попросил он.
Эстрисс, казалось, не слышал его. — Направление моих поисков изменилось, — продолжил он. — Миф о происхождении вселенной больше не интересовал меня. Все мое внимание было сосредоточено на «Джуне».
— Теперь, когда я знал, что искать, я нашел ссылки на них в другом месте. Мне нет нужды описывать годы, в течение которых я работал над этой проблемой. Достаточно сказать, что теперь я знаю о «Джуне» больше, чем кто-либо другой во вселенной. Иллитид сделал небольшую неловкую паузу. — Должен признать, что многие ученые, а может быть, и большинство, разделяют невысокое мнение Элфреда Сильверхорна о моей работе.
Телдин встряхнулся. — Расскажите мне о них, — попросил он.
Иллитид продолжал: — «Джуна» — могущественная раса. Им поклонялись как богам в сотнях миров, мириады ныне вымерших народов. Я видел их изображения, вырезанные на многих руинах и нарисованные на стенах многих пещер. Их форма безошибочна, даже преображенная глазами заблуждающейся веры. И их символ, трехконечная звезда, присутствует в символике многих рас.
