— Здравствуйте, Юрий Владимирович, — поздоровался я с моим шефом от КГБ.

— Привет, Андрей, — ответил довольный и, действительно, помолодевший голос Андропова. — Какие-то вопросы?

— Хотел спросить, Леонид Ильич принял какое-то решение по двум товарищам?

— Да. Благодаря тебе, он принял правильное решение. О результатах узнаешь из газет.

— У меня ещё есть вопрос. Вам нужен ещё один валютный спекулянт и взяточник?

— Конечно, нужен. Следователям понравилось по таким твоим конкретным наводкам работать.

— Я еду на второй часовой завод. Похоже, там тоже не всё чисто.

— Как будешь на месте — звони. Я группу предупрежу.

— Спасибо.

Мою машину в Москве не знал только какой-нибудь слепой и глухой ГАИшник. Поэтому я нёсся со скоростью сто двадцать километров в час, в два раза превышая предельно допустимую норму. Но мне только честь отдавали, когда я со свистом пролетал мимо. До них уже сегодня утром довели информацию об изменениях в моём партийном статусе, поэтому трогать меня было смерти подобно. Но вот только директор этого московского часового завода не хотел ничего знать об этом.

На проходной завода меня тоже не пытались остановить, так как три Золотые Звезды и известная на всю страну физиономия сразу внушали доверие и уважение. Меня даже взялась проводить до дверей кабинета директора одна молодая симпатичная сотрудница, которой, в качестве благодарности, я подарил открытку с нашими автографами.

Секретарша в приёмной попыталась только открыть свой рот, но тут же его закрыла, понимая, кто к ней пришёл. Я без стука открыл дверь в кабинет, где увидел сидящих за столом троих мужчин и самого директора. Я его в лицо не знал, но всё, что надо уже считал из его памяти. А я не ошибся в своих прогнозах. Этому тоже Андропов зеленкой лоб с удовольствием намажет.

— Попрошу всех, кроме директора, освободить помещение, — громко заявил я.

— Что вы себе позволяете, — дрожащим голосом попытался возмутиться бывший директор, уже догадавшийся, что мой неожиданный визит ничем хорошим для него не закончится.

Трое тихо слиняли, а я сел напротив этого хама в кресло и спросил:

— Ты зачем мой ансамбль вчера заставил бесплатно играть на свадьбе своей дочери? В следствие чего сорвал мне репетицию в нашем Центре.

— Я не знал, что это ваша группа, — стала мне нагло врать эта красная морда, об которую можно было прикуривать.

— Это ты всё сейчас объяснишь следователям по особо важным делам КГБ.

Да, такого последствия своего наглого поступка он не ожидал. Он пытался что-то блеять в своё оправдание, но я остановил его жестом руки, забрав другой рукой телефонный аппарат с его стола.

— Юрий Владимирович, это опять я, — сказал я в трубку. — Запишите? Хорошо.

И я детально объяснил Андропову, где зарыты три схрона с валютой и драгоценностями этого гада. По мере того, как он слушал всё это, лицо его бледнело и он чуть не получил инфаркт. Но я ему не дал так легко уйти от ответсвенности. Я сегодня добрый. Поэтому привёл его в чувство энергетическим поддерживающим импульсом.

— Мои уже в пути. Через пять минут будут у тебя, — сказал Андропов и положил трубку.

Я посмотрел на, считай уже, труп, и сказал:

— Через пять минут комитетчики будут здесь. А через две недели тебя расстреляют за спекуляцию валютой в особо крупных размерах. И не дергайся. Я дождусь приезда следователей, сдам тебя им, а потом поеду по своим делам.

Но этот тупой баран меня не послушал, попытался кинуться на меня и оказался на полу, завывая от боли. Ничему жизнь таких идиотов не учит. Значит, и жизни они не нужны.

О, а вот и вчерашние знакомые. Мы поздоровались и я сказал:

— Забирайте. Задержанный пытался оказать сопротивление, поэтому пришлось его малость поучить уму-разуму.

Уже в машине мне пришла мысль, что скоро все в Москве будут знать о том, как я расправляюсь с казнокрадами и валютчиками. Но лучше пусть боятся, тогда мне и моей команде проще будет работать. Ведь наказание должно быть быстрым и неотвратимым. Так скоро и меня начнут называть «карающим мечом революции».

На всё про всё я потратил пятьдесят минут. И доехал туда-обратно быстро, и с директором часового завода разобрался очень оперативно. Эти советские бонзы совсем обнаглели. Бесплатно заставлять музыкантов выступать — такого я не допущу. Я теперь отвечаю не только за советскую эстраду и буду бороться с любыми проявлениями комчванства как с личным оскорблением. Надо будет статью в «Правде» напечатать и привести примеры из заместителей Суслова, и этого директора завода «Слава» туда, обязательно, добавить. Пусть народ знает, как воруют эти «честные» директора и высшие партийные работники. Мне теперь никто слова поперёк не скажет. Я сам себе отныне и цензор, и идеолог в одном лице. Писать я умею, так что статья получится очень даже на злобу дня.

Вот на отдыхе и придумаю текст. Фамилии главных фигурантов у меня есть, а статью озаглавлю так: «Партия продолжает успешно бороться с валютными спекулянтами и казнокрадами, невзирая на лица и занимаемое ими должности». Это даст козырь Андропову в его борьбе с ними. А то ведь ему было запрещено трогать высших партийных лиц. И тут появилась бы моя статья. Я же теперь являюсь идеологическим рупором ЦК КПСС, а народ соскучился по таким разгромным статьям. Русский человек очень любит, когда арестовывают и сажают, а тем более расстреливают, зажравшихся и проворовавшихся чиновников. Русский народ после этого ещё больше будет любить и уважать Советскую власть.

Ну что ж, пришло моё время выдвигаться в большую политику. И я этот удачный момент не упущу. А чего тянуть? Прямо сейчас надиктую Валерии Сергеевне текст статьи со своего домашнего телефона. Девчонки меня ждали и были почти готовы.

— Ещё двадцать минут и мы отправимся в Ниццу, — сказал я им и пошёл с телефоном на кухню, чтобы меня никто не беспокоил.

Моя секретарша умела печатать такие статьи, надиктованные на слух. Я уложился даже на две минуты быстрее. Получается, мне вообще на работу можно не ходить. Ну, я это, конечно, загнул, но было очень удобно. Сам не сидишь за клавиатурой компьютера, а просто диктуешь свои мысли, продолжая, например, одновременно, обедать.

Статья получилась очень своевременная и хлёсткая. Даже Валерия Сергеевна удивилась моему профессиональному писательскому стилю.

— Прямо сейчас отправьте её в редакцию газеты «Правда» за моей подписью, — добавил я, — с указанием всех моих званий, регалий и должностей. Чтобы сразу сдали её в набор и в завтрашнем утреннем выпуске на первой полосе она уже была.

— Всё поняла, — отчеканила моя секретарша, понимая, что в стране начиналась новая жизнь и она сама будет принимать непосредственное участие в этом эпохальном событии.

— И поставьте в известность Василия Романовича. Он теперь курирует у нас идеологию и должен быть в курсе событий.

Всё, можно отправляться на отдых. Вот только обещание, данное Ситникову, я не сдержал. Я ему обещал, что мы не будем совершать революционных движение и сам же своё обещание нарушил. Но уж больно повод и момент были удобные. Грех было таким удачным стечением обстоятельств не воспользоваться. Завтра Леонид Ильич должен будет решить, что делать с Горбачёвым. Дальше тянуть с ним нельзя, иначе информация может дойти до его ушей и он рванет на Запад. Но тут тогда опять появлюсь я, «весь в белом», и принесу этого перебежчика лично Брежневу «на блюдечке с голубой каемочкой».