На потолке висела простенькая люстра в виде тарелки. Саша раскрасила стены футуристическими нереальными рисунками и развесила свои картины. Она занималась в художественной школе, а я на курсах самообороны, мы все ходили на плаванье, только Матвей в младшую группу. Саша любила пейзажи. Я узнала наш двор с цветущей сиренью и уголок городского парка, а в центре стены над ее кроватью висела мрачная картина: заброшенный сад с развалинами дома посредине. Возле нее я задержалась: это были развалины из моего ночного кошмара.

   - Что это? - голос у меня дрогнул.

   - Та самая усадьба, на которую Тимофеич велел не пялиться, - Саша рассмеялась. - Повесь вещи, - она показала на дверцы шкафа - верхний ящик твой.

   Я открыла и ахнула: это была настоящая гардеробная. Маленькая, уютная, но - настоящая. Справа от середины до потолка полочки, внизу ящики, как в комоде. Слева на плечиках висит одежда, под ней полочки для обуви. А прямо - зеркало во весь рост. Над ним бра в виде колокольчика, а кнопка включения света на зеркале слева. Вся гардеробная выкрашена белой краской. Я повесила свои майки, джинсы и сарафан. В ящик комода положила пуловер и белье.

   - А у Матвея там, за стеной, - я показала на зеркало гардеробной, - тоже так?

   - Нет, у него простой шкаф. Он не захотел гардеробную. Сказал, что это все девчоночьи штучки. - Саша засмеялась. - Но у него там целый спортивный комплекс: и шведская стенка, и кольца, и канат.

   Она уже переоделась в ночнушку и забралась на стол-подоконник.

   - Давай скорее, сейчас начнется соловьиный концерт.

   Я поспешила за подругой. Луна снова закуталась в тучи, и за окном ничего не было видно. Мы слушали заливистые трели, дополняемые лягушачьим хором. С реки доносился едва заметный запах тины. Я смотрела на Сашу, а она смотрела в окно. Выползла луна, и Саша напряглась и отпрянула, испуганно вглядываясь в ночь. Я проследила взглядом за подругой и похолодела: напротив, возле поваленной калитки, освещенная луной, стояла женщина из моего кошмара. На лице вуаль, на голове шляпка с черными цветами. Она вообще вся была черная, белел только подбородок, не прикрытый сеточкой вуали, и полоски между рукавами и перчатками. Она смотрела на нас. В какой-то момент мне показалось, что я теряю сознание: стало жарко, сердце затарахтело, перехватило дыхание. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, женщины не было. Я почти наполовину вылезла в окно: черная фигура удалялась в поля.

   - Что это было? - хрипло спросила я.

   - Никогда не видела, - у Саши дрогнул голос. - Знаешь, есть местная легенда о Погорелице, - Саша тоже выглянула. - Когда мы приехали, нам предложили выбрать любую усадьбу из брошенных. Отцу понравилась эта. Нас отговаривали. Говорили, что далеко по бездорожью - и нам в школу, и им на работу, что связи здесь нет. Ни телевизора, ни интернета не будет. Но папа стоял на своем. Он обошел все дома, что мы могли выбрать, но этот - единственный из всех кирпичный и на фундаменте, остальные либо на сваях, либо просто - на земле. Папа мечтал о мансардных комнатах для меня и Матвея. Когда мы уже затеяли стройку, а надо было закончить к сентябрю, какая-то санитарка маме рассказала эту легенду. - Саша надолго замолчала, потом встрепенулась и продолжила: - Ты же понимаешь, врачи не поверили. Я тоже только посмеялась. Хотя собаку мы купили.

   - Чему не поверили, и собака причем?

   - Говорят, когда Погорелица подходит, собаки воют. Она и уходит.

   - Погорелица? Жуть какая! - меня даже передернуло. - И как вы тут живете?

   - Да нормально. Ее же не было. Мы год прожили и не видели ее. Хотя, Ром воет ночами. Папа выходил, смотрел. Говорит, бродячие собаки бегают.

   - Чего бы он выл на собак? - удивилась я. - Он бы лаял. - Саша пожала плечами. - А о ней больше ничего не известно? - Меня начало раздирать любопытство.

   - Говорят, та усадьба сгорела еще в начале прошлого века, до революции. Там жила молодая женщина с ребенком. Я не знаю, мальчик это был или девочка. Но утверждают, что сгорели вместе. Когда разбирали пепелище, трупы не нашли. Тогда Погорелица ночами ходила по деревне. Думали, искала своего дитя. Сначала ходила каждую ночь, потом реже. Сейчас мы бы видели, наверное, - не ходила до сих пор. Но народ с этой улицы разбежался вскоре после пожара.

   - Какая страшная история...

   Саша мельком взглянула на меня.

   - Матвей как-то папе сказал, что видел черную женщину на дороге. Папа вышел. Она была уже далеко в поле. А папа сказал, что к попу монашка приехала, он видел. Больница-то напротив церкви. И все. - Саша помолчала и встрепенулась: - Нет! Еще, говорят, несколько раз покупали эту усадьбу и строили что-то свое, но эти люди начинали чахнуть, кто-то умирал, кто-то уезжал.

   Она опять замолчала, глядя за окно.

   - Я бы сбежала, - откликнулась я.

   - Но не наши предки. Если они ее и видели, в чем я сомневаюсь, им гордость не позволит признаться, что она существует. - Саша помолчала, - Знаешь, Рома взяли, ему месяц всего был. Я постелила ему у своей кровати, чтобы, если заплачет, успокоить. Так собачники советуют. Он каждую полночь поднимался и выл на окно, потом ложился и засыпал, вскакивал под утро и снова выл. Когда подрос, спустили вниз, под лестницу. Там все повторяется каждую ночь. Папа несколько раз выходил, но кроме крупных собак, не видел никого.

   - Саш, а вдруг легенда ожила?

   Саша смотрела на меня округлившимися глазами.

   - Вдруг она и не умирала? Вдруг она всегда здесь ходила тайком? А теперь, непонятно почему, решила показаться? - Саша потерла лоб, как в школе, когда ее вызывали к доске, а она была не готова к ответу. - Ладно, давай спать. Уже и соловьи замолкли.

   Тут я вспомнила ее слова о связи и похолодела.

   - Так здесь нет связи? - спросила я - Как же я с мамой общаться буду?

   - Они нам врали, чтобы отговорить от этой усадьбы. Вышка на холме над нами. Здесь лучшая связь на всю деревню.