Ивар скользнул взглядом по лицам жителей и невольно остановился на стоявшей чуть поодаль Рой: как будто смутная догадка промелькнула в ее бездонных серо-синих глазах - догадка, в которую отчаянно не хотелось верить.

  - Во время падения, - продолжил Ивар, - из руки Оверета выпадает та самая записка "Встретимся на старой мельнице завтра на закате", которую он успел взять из дупла. Между тем, не дождавшись никого на старой мельнице и не найдя там Вихана, Эсгис возвращается в поселок Долиной Туманов.

  - Но если калп убил Вихана, почему он не тронул Эсгиса, когда тот был на старой мельнице? - перебил Ивара староста Гервин. Ивар не знал ответа на этот вопрос, но тут послышался голос Маллт:

  - Потому что калпы не забирают с собой более одной жертвы за ночь. Они вообще не подходят, если людей двое или более. Поэтому мы и говорим всегда детям не ходить на реку поодиночке.

  - Спасибо, Маллт, - поблагодарил Ивар знахарку. - Итак, примерно в то время, когда Маллт прибежала на горсет с известием о гибели Вихана, Эсгис вышел со старой мельницы, никого там не встретив. Мы с атре Дерогом и старостой Гервином отправляемся с носилками через Долину Туманов. Когда мы увидели блуждающие огоньки на подходе к Старому Тису, Эсгис подходил к нему с другой стороны. Он видит догорающий факел у дерева, замечает лежащую на земле записку, поднимает ее и кладет себе в карман. После этого он слышит стоны, видит умирающего брата, бросается к нему, пытается что-то сделать. В этот момент появляемся мы. От неожиданности и потрясения Эсгис бросается бежать, падает, староста Гервин настигает его и связывает. Ну а дальнейшее, я думаю, известно всем.

   Собравшиеся на горсете жители возбужденно переговаривались друг с другом, обсуждая и обдумывая сказанное Иваром.

  - Это все крайне увлекательно, - скептически поджав губы, произнес, наконец, Гервин, - но мы не услышали ответа на главный вопрос: кто же этот хитроумный злодей, который зачем-то убил Оверета таким изощренным и ненадежным способом? Почему он не зарезал его обычным ножом?

  - Видимо, он хотел, чтобы никто не смог заподозрить его в смерти Оверета. Ведь в этот самый момент он был у всех на виду. Но я надеюсь, что он сам подробнее ответит на этот вопрос - не так ли, Киврис?

  Взоры жителей устремились на свинопаса, который с отрешенным видом стоял неподалеку, опустив левую руку в карман кожаного йонара.

  - Это серьезное обвинение, - спокойно ответил Киврис. - Атре, скажи, как у нас поступают с теми, кто огульно обвиняет честного человека в преступлении, которого тот не совершал?

  - Нетрудно ответить, - немного подумав, произнес Дерог. - Зависит от тяжести обвинения. Согласно "Великой старине", в данном случае полагается уплатить "цену чести", сиречь виру, в десять коров, иначе говоря, в пятьдесят золотых торкелей, либо же клеветнику грозит навечное изгнание из общины и объявление его вне закона.

  - Ты слышал? - грозно спросил Ивара староста Гервин. - Ты настаиваешь на обвинении Кивриса в убийстве Оверета?

  Ивар чувствовал, как десятки взволнованных глаз впились в него, ожидая ответа. "Cколько уже раз зарекался я ввязываться в чужие дела!" мелькнуло в него в голове. "А если моя догадка окажется неверной? С другой стороны, изгнание меня не тревожит, сидеть в долговой яме тоже не впервой; разве что кто-то из дружков Кивриса подстережет меня с ножом..."

  - Говори, если тебе есть, что сказать! - вдруг раздался над горсетом гулкий бас Дайардина. - Если это будут не пустые слова, я найду для тебя пятьдесят золотых.

  - Да, - решился Ивар. - Я обвиняю Кивриса в убийстве Оверета и в покушении на убийство Эсгиса.

  - Тогда тебе придется доказать это, - сухо промолвил Дерог. - Мы ждем.

  Ивар помолчал, собираясь с мыслями, затем, откашлявшись, произнес:

  - То, что на ярмарке Киврис стоял рядом с Эсгисом, когда из-под их ног выбежал кот - это могло быть чистым совпадением. То, что Киврис слышал в корчме, как Оверет проговорился о своем желании избавиться от брата - тоже не является прямым доказательством. То, что человек, способный дословно запомнить целую пьесу, вдруг забывает об обещании, данном соседу пару дней назад - это, конечно, подозрительно, но тоже ничего не доказывает. Как и то, что конь Форалеф в последнее время как-то странно вел себя в присутствии Кивриса, испуганно шарахался и как будто не узнавал его. Говорю ли я правду, Эсгис - про обещание денег и про коня?

  Эсгис кивнул.

  - Скажи, - продолжил Ивар, обращаясь к Эсгису, - в ту ночь, когда к твоей двери подбросили камень с запиской - помнишь, ты сказал, что сначала принюхался, а потом направился к дому Кивриса и походил вокруг него. Почему ты сказал слово "принюхался"?

  - Мне показалось, что в воздухе пахло серой, - неуверенно ответил Эсгис.

  - Запах шел от дома Кивриса? - спросил его Ивар.

  - Я не могу этого утверждать.

  - Тогда почему ты пошел именно к его дому? - напирал Ивар.

  - Я не знаю... За пару дней до того, тоже ночью, я случайно услышал странные звуки из его дома.

  - Такие низкие и протяжные, как бы тягучие? - спросил Ивар.

  Эсгис удивленно кивнул:

  - Откуда ты знаешь?

  - А кроме тех тягучих звуков, - продолжил Ивар, - не слышал ли ты глухих ударов, наподобие топания по земле?

  Эсгис смотрел на него с изумлением:

  - Но откуда... Да, я слышал: как будто чем-то негромко бухали по земле. Но что все это значит?

  - Это значит, Эсгис, что змеи очень хорошо чувствуют низкие звуки и вибрацию земли. Такие нехитрые приемы используются многими заклинателями. Но особенно любят змеи те низкие и густые звуки, что издает так называемое змеиное яйцо. Или, как его еще называют, глейн-нейдр, змеиный камень. Атре Дерог, ты ведь наверняка знаешь, как он выглядит?