- Атре, - обратился Ивар к шагавшему впереди него Дерогу, - что это за калпы, о которых все говорят?
- Кто это "все"? - насторожился Дерог.
- Дайардин мне говорил что-то про "не будить калпов в канун Имболка", теперь вот Маллт.
- Это фуаты, речные духи. Никто не знает их истинного обличья, но человеку они могут являться в образе прекрасного юноши, златовласой девы, белого или черного коня. Глаза калпа либо полны слез, либо светятся ярким светом и притягивают как магнит. Когда калп появляется в обличье коня, он начинает ластиться к своей жертве и как бы приглашает ее сесть на себя верхом. Однако оседлавший калпа уже никогда не слезет с него, словно прирастая к коню намертво. Тогда калп во весь опор мчится к своему водоему и бросается под воду, топя своего седока. Очень часто таких утопленников, погубленных калпами, находят потом в воде с обглоданным лицом или развороченными внутренностями.
- Но калпы не очень умны, - продолжил Дерог. - Он всегда совершают какую-нибудь оплошность. Калп может явиться в виде прекрасной девушки в зеленом платье, но платье это будет надето наизнанку. Либо же он забудет вынуть из волос водоросли и ракушки. Либо предстанет в обличье коня, подковы которого приколочены задом наперед.
На этих словах Ивар вздрогнул. Ему отчетливо вспомнились следы черного коня, встреченного им у Вороньей развилки. А также беснувшая на солнце ракушка, выпавшая из его гривы. Неужели лишь появление Брикрена избавило его от печальной участи?
- А у Коровьего ручья есть свои калпы? - спросил Ивар Дерога.
- Конечно. Из-за них и пришлось в свое время оставить старую мельницу. Те, кто сейчас решается подходить к ней, иногда находят у берега "волосы калпов". Это такие светлые нити, похожие на водоросли. Говорят, их можно использовать для приготовления снадобий. Но это Маллт должна лучше знать, - кивнул Дерог в направлении идущей сзади знахарки.
Дальше шли молча. Холод в низине становился все более пронизывающим. Кривые деревья на склонах корчились в отблесках пламени зловещими уродцами. До Старого Тиса оставалось совсем немного, когда шедший впереди Гервин вдруг резко остановился и едва слышно прошептал:
- Смотрите, это они!... Блуждающие огни, предвестники смерти.
Впереди, у поворота к Старому Тису, у переплетенных корней растущего на склоне дерева, медленно кружились в воздухе несколько светящихся шариков размером с терновую ягоду. От них исходило тусклое голубоватое свечение, окруженное тонкой золотистой аурой.
- Не подходите к ним! - шептал Гервин. - Хватит уже смертей на сегодня.
Огоньки медленно поднимались от корней и скрывались за стволом дерева. Стуча зубами не то от холода, не то от страха, Гервин тихо, бесшумными полушагами, двинулся вперед. Пройдя так несколько десятков шагов, он подозвал рукой остальных:
- Вроде исчезли. Двигаемся дальше.
Ступая осторожно и бесшумно, они вышли на поляну Старого Тиса.
На земле под деревом-великаном догорал небольшой смоляной факел. В нескольких шагах от него, на каменистой земле, лежал человек. Неподвижные глаза его смотрели вверх, в глубину тисовой кроны. Рядом с ним, пытаясь не то задушить, не то, наоборот, растрясти бездыханное тело, сидел на корточках темноволосый парень с острой бородкой. Это был Эсгис.
Заметив односельчан с факелами, он поднял безумные глаза и издал какой-то нечленораздельный крик, похожий на вой загнанного в ловушку зверя. Затем, позабыв про свой полупогасший факел, Эсгис бросился бежать на север, в сторону старой мельницы. Гервин и остальные, придя в себя от неожиданности, ринулись за ним.
Погоня была недолгой. Не пробежав и трех десятков шагов, Эсгис запнулся о камень и растянулся плашмя на стылой земле. Гервин тут же бросился ему на спину; вскоре подоспел и Тервел. Вдвоем они скрутили отбивающегося и рычащего Эсгиса.
На него было страшно смотреть: безумные налитые кровью глаза, окровавленные руки, лоб, рассеченный при падении, мокрые слипшиеся волосы. "Это не я!" - твердил он не переставая, раскачиваясь из стороны в сторону и тряся головой. "Это не я!"
Гервин приказал Тервелу обыскать его. При Эсгисе нашли длинный нож и сверток с двенадцатью золотыми торкелями. Кроме того, из кармана его кожаной куртки Тервел извлек небольшой, шириной менее дюйма, кусок пергамента тонкой выделки с надписью "Встретимся на старой мельнице завтра на закате". На вопрос Гервина "Что это такое?" Эсгис ничего не ответил, продолжая смотреть в пустоту и мычать что-то себе под нос.
Ивар приблизился к лежащему под деревом телу, уже заранее зная, кого он там увидит. Увы, предчувствие не обмануло его: это был Оверет. В остекленевших глазах на побелевшем одутловатом лице застыло недоумение; посиневшие опухшие губы скривились детской обидой человека, оборванного на полуслове. Ивар повернул его голову. На затылке зияла огромная рана, нанесенная, по всей видимости, острым камнем. Рядом на земле лежало несколько перепачканных кровью камней: сложно сказать, каким именно из них был нанесен смертельный удар.
Гервин и Дерог решили сначала отвести в поселок Эсгиса, а затем вернуться на старую мельницу. На носилки, предназначавшиеся для Вихана, положили начинающее коченеть тело Оверета. Ивар и Тервел понесли погибшего пастуха, а Гервин с Дерогом повели, держа за руки, Эсгиса. Последний всю дорогу молчал, лишь изредка роняя бессмысленные обрывки фраз. Полученный при падении шрам на лбу перестал кровоточить, обретя форму загнутой влево клюки.
В деревне их тут же обступили взбудораженные жители. Гервин вкратце рассказал о случившемся: как они застали под тисом Эсгиса, душившего своего брата окровавленными руками, как он пытался сбежать, но был пойман старостой. Стали думать, куда посадить братоубийцу до суда. В итоге решили запереть его в хлеву Гервина, предварительно связав руки и ноги толстой пеньковой веревкой, а также приставив на ночь охранника из числа жителей Оллтре.
В этот момент Ивар увидел в толпе лицо Рой. Во всполохах факелов оно казалось ликом самой Судьбы - окаменевшее и обреченное, как будто заранее знавшее свой рок, но не желающее подчиняться ему. Рядом с женой, опустив голову, стоял Дайардин, в одночасье превратившийся из полного сил мужчины в полусгорбленного старика.
