— Недурно, — вынужден был заметить Лэйд, — Весьма недурно. Судя по всему вы немало знаете про нравы Коппертауна, возможно, даже больше, чем некоторые люди, всю жизнь прожившие в Новом Бангоре.
Кажется, эта сдержанная похвала не обрадовала Уилла.
— Значит, вы полагаете, что Медноликий не представляет опасности?
— И да и нет, — задумчиво обронил Лэйд, — Он сродни молотку, лежащему на верстаке. Если вы будете соблюдать заведенные в мастерской правила, то все обойдется наилучшим образом, если же нет — легко изувечите себя до полусмерти. Медноликий — отнюдь не безумный демон-кузнец, которым его часто изображают злопыхатели, но, с другой стороны, едва ли он будет среди тех, кого вам бы хотелось пригласить на холостяцкую вечеринку или званый ужин. К нарушившим технологический процесс он относится безжалостно, как к заводскому браку.
— У вас, конечно, есть на примете пара историй?
— Безусловно! Вспомнить хотя бы мистера Пайплза, владельца сталелитейной фабрики. Мистер Пайплз был прогрессивным джентльменом для своего времени, возможно, даже чрезмерно. Он обнаружил, что если в сталь, добываемую Томасовским методом, на этапе охлаждения добавлять вместо руды и окалины обыкновенную известь, это может увеличить выход на добрых десять процентов. Большой хитрец мистер Пайплз! Эту особенность изобретенной им рецептуры он пытался скрыть, подвергая сталь дополнительной закалке, но в силах ли человек обмануть законы физики? Гвозди, отлитые на фабрике мистера Пайплза, имели обыкновение лопаться в руках плотников, а лошадиные подковы не выдерживали и сотни миль. Зато он в кратчайший сроки вдвое увеличил производство и заключил пару выгодных поставок. Отважный человек. А может, он полагал, что если обитает в Редруфе, Медноликий не дотянется до него из Коппертауна…
— Но он дотянулся?
Лэйд уклончиво хмыкнул.
— Скажем так, мистеру Пайплзу не суждено было мучиться, составляя ответ на рекламации по поводу его продукции. На одной из инспекций, когда он в сопровождении ведущих инженеров осматривал свое хозяйство, размышляя, видимо о том, как еще можно улучшить выход, произошла авария в одной из огромных доменных печей, отчего расплавленная сталь хлынула наружу. Досадная авария из числа тех, что нередко случаются в Коппертауне, особенно там, где не следят должным образом за безопасностью производственной линии. Гробовщикам, готовившим мистера Пайплза в последний путь, пришлось звать на помощь рабочих-металлургов с его завода, но даже те не смогли освободить полностью тело своего хозяина из металла. Говорят, хоронить его пришлось в укрепленном гробу, и то он трещал, едва выдерживая вес мертвеца, а нести его пришлось целой дюжине человек! Как по мне, стальную статую мистера Пайплза стоило бы установить на входе в Коппертаун, чтобы та напоминала господам фабрикантам о нраве Медноликого. Увы, в погоне за выручкой они часто забывают про благоразумие, а это прямой путь к… Простите, кажется, мой рассказ не захватил вас? Я чувствую себя уязвленным как рассказчик. Ах, вот как… Вы все еще продолжаете изучать работниц спичечной фабрики, этих юных и ветреных прелестниц? О, Уилл, не могу корить вас за это, как джентльмен, но подобает ли подобный настрой исследователю?.. Вообразите только, если бы Данте вместо того, чтоб слушать многомудрые душеспасительные рассуждения Вергилия, пялился бы на обнаженных грешниц, которые корчатся в раскаленных могилах, будучи закованы в скалы вниз головой или терзаемы гарпиями! Прошу вас, будьте хоть толику серьезнее!
— Их лица… — пробормотал Уилл, явно не слушая его, — Вы тоже видите это?
— В чем дело?
— Они будто… Будто вымазаны чем-то. Не могу рассмотреть из-за проклятого смога, но…
— Ах, это. Наверно, перепачкались тянучками или шоколадом, вы же знаете, юные дамы жить не могут без сладкого! На чем я остановился? Ах да, ну конечно. Мне пришел на ум мистер Гибсон. Тоже делец — и небесталанный. Улучив момент, выгодно купил у разорившегося немца, имя которого я позабыл, патент на изготовление какой-то особенной синтетической нефтяной пленки. Многоэтилен или что-то вроде того. Превосходная вещь, которая в будущем во многом наверняка вытеснит привычный нам каучук. Этой штукой можно пропитывать дождевики, укреплять покрышки и гальванические кабели, даже изготовлять небьющиеся оконные стекла! Жаль, что в погоне за техническим прогрессом мистер Гибсон, стремясь поскорее компенсировать понесенные затраты, ввел на своей фабрике правила, которые показались бы драконовскими даже для островных потогонок, где работают сплошь дикари-полинезийцы. Его рабочие трудились по восемнадцать часов в сутки, получая при этом четыре пенса в день и, сверх того, душеспасительные проповеди от самого мистера Гибсона по церковным праздникам и воскресеньям. Неудивительно, что технологический процесс зачастую нарушался на каждом шагу — люди, еле волочащие от голода ноги, склонны допускать ошибки. Видимо, в какой-то момент ошибок стало слишком много…
Лэйд замолчал, делая вид, будто погрузился в задумчивость. Уилл держался полминуты — вполне приличный срок для человека его возраста и характера.
— Что дальше? Что сталось с владельцем фабрики?
— О, простите, я, кажется, ушел с головой в мысли. Он стал жертвой собственной беспечности. Отметив как-то раз удачно заключенный контракт, который должен был принести ему самое малое сто тысяч фунтов, мистер Гибсон неосмотрительно выпил три бутылки шампанского на торжественном ужине, после чего перепутал кабину личного лифта с камерой парового пресса.
Уилл ничего не сказал, но его губы образовали небольшое безмолвное «О», что Лэйд счел подходящей реакцией.
— Странная история вышла, конечно, — нехотя признал он, — Полицейские после этого случае перетрусили всю фабрику, подозревая неладное. Допрашивали работников, особенно смену, которая дежурила в тот злосчастный вечер, грозила им наказанием, тюрьмой… Дело в том, что промышленный паровой пресс — это вам не давилка для вина, он весьма неспешен. Цикл его работы, если не изменяет память, длится четырнадцать минут. Мушкетеры старины Пиля[165] никак не могли поверить, что рабочие вечерней смены на протяжении четырнадцати минут не слышали никаких подозрительных звуков, доносящихся из камеры пресса. А судя по тому, что они там обнаружили, звуков должно было быть достаточно, даже с избытком… Однако никаких прямых улик против них не было и дело пришлось по-тихому прикрыть. Едва ли кто-то в Коппертауне удивился. В конце концов, если вы платите человеку четыре пенса в день, ничего удивительного, что он будет безответственно относиться к своим обязанностям!
— Вы уверены, что к этому был причастен Медноликий? — уточнил Уилл через несколько секунд, нерешительно поглядывая в сторону Лэйда.
— Ну разумеется! Кто же еще? Пусть вас не смущают его методы, Увечный Кузнец, несмотря на грубоватый нрав, в глубине души тот еще выдумщик. Я слышал, неделю назад он наслал на управляющего с подшипникового завода еще более жуткую кару. Тот, видите ли, имел обыкновение относиться к собственным подчиненным как к каторжникам и не стеснялся распускать руки. Даже шутил, что каждый выбитый им у рабочего зуб экономит его фабрике не меньше двух пенсов. Если так, за десять лет своей службы он должен был сэкономить владельцу целое состояние… Медноликий не стал окунать его в расплавленный метал или давить прессом. Он просто… наслал на него глубокую рассеянность. Настолько глубокую, что как-то вечером этот управляющий, спутав лабораторный сосуд с пивной бутылкой, влил в себя пинту концентрированной хлорной кислоты.
Уилл издал короткий отрывистый вздох.
— Кислоты?! Воля ваша, мистер Лайвстоун, но это уже…
— Я же говорю, он был очень, очень рассеян, — Лэйд добродушно потрепал его по плечу, — Да, Медноликий не считает нужным церемониться со своими врагами, однако, когда я говорил об опасностях Коппертауна, я имел в виду не его. И, конечно, не лудильщиков, этих оборванных жрецов, рассуждения которых также безумны, как и представления китобоев. Нет, Уилл, здесь, в Коппертауне можно встретить куда более опасных существ. Тысячекратно более опасных.
