Литмир - Электронная Библиотека

Но Филанок была не одна. Вера, наблюдавшая из соседней дачи через полевой бинокль, обернулась и удовлетворённо сказала своему спутнику:

– Подобрала и воровато огляделась.

Потом с улыбкой добавила:

– Глупое выражение. Я что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь оглядывался.

– Только на тебя.

– Мерси. Психологически её поведение означает, что припрятала, ой – бой, ничего отдавать не собирается. Не предполагала, что имеем дело с такой дурой. Найди она что-нибудь на самом деле, в дачном посёлке давно бы раззвонили о потере и с игрушкой пришлось бы расстаться.

Её спутник спокойно ответил:

– Ну и хорошо, что дура. Как бы нам жить, мой свет, если бы все были умными? А нам пока лучше схипнуть. Не хватало только, чтобы она углядела блеск стекла.

– Не беспокойся. Бинокль безотражательный.

– Тогда приступаем к следующему этапу.

Начиная с этого времени, за судьёй было установлено ненавязчивое наблюдение. Но никто, боже упаси, не бегал за ней по следам, не таращил глаза и не прятался в подъездах. Просто в гастрономе рядом с домом, где та приобретала продукты, кассирше Марине было удобно рассматривать покупательницу вблизи и иногда перебрасываться с ней короткими замечаниями.

Четыре месяца подряд ничего не происходило. Наконец, однажды под вечер кассирша позвонила Вере и взволнованно сообщила:

– Есть новости. Но не те, которых вы ожидали. Я ничего не могу понять. Надо поговорить.

Из сбивчивых объяснений стало ясно, что ожерелье с сапфиром обнаружилось на шее совершенно незнакомой женщины.

– Опиши её, пожалуйста, – попросил Верин супруг.

– Лет сорока пяти. Коренастая, мужиковатая. С двойным подбородком. Я, собственно, из-за подбородка и заметила кулон.

– Ожерелье.

– Ах, да, ожерелье. Там же синий камень. Я сразу закрыла кассу и отошла к окну посмотреть фотографию. Точно как на снимке, который мне дали.

– Снимок у тебя?

– Я его порвала и пока сюда ехала, разбросала мелкие кусочки по дороге.

– Молодец, сообразила, – похвалила Вера. С появлением камня на сцене это было бы опасной игрушкой.

– Какие ещё приметы у женщины?

– Волосы выкрашены марганцовкой в красно-бронзовый цвет. У меня платила несколько раз. Такие запоминаются. В последний раз отоварилась беконом.

– Отсюда и двойной подбородок. Растёт прямо из окорока. Не знают удержу в жратве. Но дело не в этом.

Естественно, что Вера ожидала увидеть ожерелье на судье, подобравшей сумочку. Предполагалось, что та должна была выждать, не объявится ли хозяйка и не придётся ли расстаться с находкой. А тут украшение на мужиковатой тётке со свининой в сумке.

И вдруг Веру озарило:

– Мне кажется, я знаю кто это. Дайте чуть подумать.

И тут же объявила:

– И вы тоже знаете. Прокурор, новенькая, сестра Филанокши. Но у неё другая фамилия, Соловейчик, кажется.

Муж употребил несколько коротких, но выразительных слов и с сожалением заметил:

– Невезуха. Это отвлечёт обвинение от сестрицы.

– Никак не отвлечёт. Думаешь, она возьмёт взятку на себя?

– Хороший каламбурчик.

– И вправду. Прокурорская закваска не позволит. Сдаст сестрицу, как пить дать. А наша задача заложить обеих.

– Садись и пиши. Кто у нас юрисконсульт?

– Напишем в областной суд, но это не их дело. Москва – столичный город. Перекинут куда надо, а пока переадресовывают, перекидывают – словом, пока бумага гуляет – обязательно начнутся утечки, и отношение к коллегам начнёт меняться. В судебной практике нет ничего хуже недосказанностей и недомолвок. Не будут торопиться с повышением. Этот лишний раз не так сердечно поприветствует, тот забудет поздравить с днём рождения, а иная просто подожмёт губы и отойдёт. И всё это будет продолжаться больше года. Юристы народ осторожный и предусмотрительный. Наша парочка станет токсичной для общения. Уже успех. Но я подготовлю заявление. Для этого мне нужно перевоплотиться во взяткодателя, как учил Станиславский.

Супруг заметил с серьёзным видом:

– Я не очень доверяю старику. Из него сделали икону. Но он учил не только стрелять из ружья, но и коверкать речь, когда надо. Ведь донос это тоже речь, только письменная.

Вера подвела итог:

– То есть не должно казаться, что некий грамотный автор имитирует слишком явную безграмотность.

– Ты, как всегда, определяешь безошибочно. Мы не должны быть настолько умными, чтобы никто не подумал, что мы умные.

– Примем во внимание, хозяин.

– То-то же.

В Московский областной суд

«Не могу сообщить моё имя и отчество, так как это может грозить непрятностями от людей, которые меня обманули жестоко. С другой стороны приступление настолько серьёзно, что не могу умолчать. Опишу всё верно, что вы можете проверить чтобы поверить в мои слова. Обвинение в вымогательстве и взятке касается судьи Филанок и её сестры-прокурора. Ужасно. За неделю до суда над моим мужем эта Филанок на автобусной остановке всё на меня зыркала, а когда автобус отъехал, подошла и потихоньку сказала: дело можно уладить. Как так? Если я согласна её отблагодарить, всё будет путём. Я была в жудком положении, готова на всё и не взяла умом, что иду на преступление. Спросила её, какой подарок лучше. Она сказала: А вот это украшение, на вашей шее. Дешёвенькое, но мне нравится. Я хотела тут же снять ожерелье и отдать ей, но она сказала, что я сошла с ума. Зачем сходить с ума, ежели дешёвенькое? Наказала, что мне нужно оставить его в футляре завтра на повороте к её дачи. Чёрный футляр положить в кусты напротив того места, где на тропинке будет валяться карандаш, надломленный. Достала из сумки футляр и мне дала. Я оставила там ожерелье, но она меня крупно надула. Ушла в отпуск и дело расматривал другой судья. Брата засудили а он ни в чём, ни в чём ни виноват. Теперь ожерелье носит её сестра. Канешно вы можете мне не верить и никто ни будет удивляться, что ей удалось отовраться. А ожерелье не «дешёвенькое», оченно дорогое. Вот его описанье, к щастию оно у меня сохранилось с тех пор как собиралась продавать:

«Объект экспертизы: сапфировое ожерелье (правильнее – кулон с сапфиром). Камень в виде голубой капли тёмно-морского оттенка, вес 4,24 карата в оправе из серебра, на четырёх захватывающих лапках в виде лепестков по периметру. Камень без видимых дефектов. Следы новой пайки в основании верхней левой заклёпки. Элементы ажура указывают на первую треть девятнадцатого века или раньше. Серебряная цепочка Бисмарк и замок современные, 925 пробы».

И за подписью ювелира из Столешникова переулка Аптекаря. То есть он как бы ювилирный мастер. Частный, а никакой ни аптекарь. Фамилия такая. Можете с ним поговорить. Он должен узнать ожерелье. Предлагал купить. А мне не нужно никаково ожерелья или кулона, как он сказал правильнее. Сами виноваты. Что упало то пропало. Но прошу проверить мое объяснение, как оно оказалось на шее с погонами. Тоже мне цаца. Купила, взяла поносить или получила за какую услугу от Филанок? Или подобрала около дачи, как сестра наказала? Та сама не пошла, сестрёнку отправила. Прямо скажу, что они обе бесчесные злодейки задействованы в вымогательстве и взятки. С такими судьями и прокурорами греха не оберёшься».

Кому бы говорить про злодеек и особенно про бесчестье. Как правило, такие заявления в теперешней полиции, как и в прежней милиции, всерьёз воспринимать не принято. Оценивают как обычную клевету и очернительство. Словом, в качестве мотивировки просто-напросто месть за неугодный приговор. Но автор анонимки резонно объяснила, что не собирается сообщать свою фамилию, чтобы её не засудили как взяткодателя. Или взяткодательницу. Не знаю, существует ли у слова женский род. Но бывает, некто увидел кольцо на пальце и решил устроить неприятности представителю закона. При проверке выяснилось, что кольцо действительно принадлежит хозяйке. Никто его не тихонько не передавал при слишком сердечном рукопожатии, в почтовый ящик не скидывал. Стандартный вариант глупого оговора. Вряд ли прокуратура захотела бы заводить дело при таком раскладе. Ворон ворону глаз не выклюет.

9
{"b":"710525","o":1}