Комментарий к Глава XXVII. Капля за каплей.

Изначально мною планировалось, что причиной слёз Нилы станет Кинг, который в порыве чувств, наговорит ей непростительные вещи. Но я всё же решила сделать более лёгкую и менее болезненную версию их воссоединения. Но несмотря на это я всё равно с настоящими слезами писала их диалог.

========== Глава XXVIII. Будь рядом. Всегда. ==========

Я искренне не понимаю, как Александр выдерживает этот изнурительный график, ведь будь я на его месте, я бы давно уже вышвырнула либо документы, либо себя из окна. И чем меньше я сплю, тем больше я склоняюсь ко второму варианту, ибо жить в подобном темпе невозможно. Я валюсь с ног от нелюдской усталости уже через неделю бессонных ночей, которые я провожу вместе с Кингом, который буквально днём и ночью работает. С приближающимся четвергом усиливается его нервозность и тревога, потому он каждый раз всё меньше и меньше времени уделяет отдыху, что сильно беспокоит меня, ведь я не хочу, чтобы он в один момент свалился без сил. Но чтобы я ему не говорила на этот счёт, он меня не слушает и продолжает изнурять себя работой, с которой, благо, ему помогает Ричард, которому я позвонила в тот же день, как и решилась на подобную просьбу. Но ситуация настолько нестабильная и тяжёлая, что даже присутствия и поддержки Ричарда оказывается недостаточно. Все мои надежды были на то, что с его пособничеством Кингу станет хоть чуточку проще. Но день ото дня я становлюсь свидетельницей обратного. И мне становится не по себе от леденящей душу мысли, что я ничем не могу ему помочь. Всё, на что я способна — это силой запихивать в сопротивляющегося Александра еду и тащить его в кровать, дабы он пролежал в постели с закрытыми глазами хотя бы двадцать минут. И когда до злосчастной сделки остаётся всего лишь день, Кинг покидает квартиру задолго до рассвета. Но и по неизвестной мне причине он возвращается домой и заваливается спать в середине дня, что одновременно озадачивает и успокаивает меня. А всё потому, что обычно приезжает домой он ближе к ночи, и лишь потому, что я к тому времени перехожу на бесчеловечные угрозы, которые я грожусь исполнить в том случае, если он не покинет стены офиса в течении часа.

— Как ты себя чувствуешь? — я у него спрашиваю, когда он ближе к ночи наконец просыпается. После душа он, сонно потирая глаза, заходит вглубь гостиной и присаживается на диван, на котором сижу я и поглощаю ранее заказанную для нас тайскую еду.

— Хреново, — он честно, но коротко отвечает, когда тянется за своей порцией, а после молча жуёт, при этом устремив свой взгляд в никуда.

Я тяжело вздыхаю. Всё же глупо было с моей стороны надеяться, что, сразу же после нашего примирения, он забудет о своей обиде, и всё станет прежним. Разумеется, я понимаю, что утомительная работа его изматывает, но это осознание, к моему стыду, не освобождает меня от параноидальных мыслей, которые напрямую связанны с тем, что за целую неделю я так и не почувствовала себя прощённой. За всё проведённое вместе время я так и не отважилась к нему даже прикоснуться, поскольку страшусь, что хватит одного лишь объятия, дабы истощить его до конца. Потому, чтобы быть ему хотя бы самую малость полезной и не докучающей, я собственными руками превратила себя в его безропотную прислугу, которая следит за его графиком сна и питания. И на этом наше общение, к моему беспокойству, заканчивается. Оттого-то я и нахожусь в подвешенном состоянии уже который день. Украдкой взглянув в его сторону, я вдруг ловлю его тяжёлый и бессильный взгляд на себе. И я поджимаю губы от осознания.

— Ты меня так и не простил? — я рушу тишину вопросом, который уже долгое время режет меня изнутри, ибо я знаю на него ответ. И я на секунду перестаю дышать, поскольку сейчас он, не щадя моих чувств, ответит.

— Нет, я просто устал от того, что те, кого я люблю, никогда не любят меня в ответ, — он тихо, едва шевеля губами произносит, после чего откидывается на спинку дивана и, будто не желая слышать ответ на свою реплику, устало прикрывает глаза. Я же замираю от услышанного из-за сильнейшего изумления.

Я тебя люблю… До чего же эта фраза стала затасканной и ничего не значащей из-за повсеместного и неуместного использования. Я не единожды становилась свидетельницей того, как эту фразу, которая на самом деле имеет чудовищную силу, употребляли, когда описывали свои чувства к тому, кого едва ли знали. Меня всегда поражало и даже злило то, с какой легкостью это слово срывалось с их губ. Столь сильное чувство, как любовь, не может возникнуть после одного взгляда, одного прикосновения, одного разговора… Увлечение, влюблённость, одержимость — да. Настоящая любовь? Ни в коем случае. Потому-то мы с Александром никогда и не говорили друг другу подобные громкие фразы, ибо мы не путали сильную влюблённость с этим чувством. Но только что он…

— Ты меня любишь? — я с примесью удивления и неверия у него едва слышно переспрашиваю, в то время как моё сердце с невиданной скоростью колотится у меня в груди. Пару минут назад мне душу леденила мысль, что он в любую секунду может сказать, что сожалеет о нашем примирении, на которое повлияли мои рыдания и мольбы, а сейчас… За всю жизнь я никогда не слышала адресованного в мою сторону слово «люблю». Никогда и ни от кого. Но сейчас он…

— Я даже не удивлён тому, что тебя это так поражает, — он с грустной ухмылкой произносит, так и не взглянув на меня, а я поджимаю губы, ибо в его словах я нахожу столько горечи. Я собственной кожей чувствую какую боль ему приносит заблуждение, будто бы он всегда будет тем, кто не испытывает взаимность своих чувств. Но его мысли, к моему сожалению, имеют свои обоснования. Сначала Лиззи, так и не полюбив его как парня, изменила ему, а после я, в страхе показаться навязчивой и надоедающей, предпочла держать свои чувства под контролем, а также вести себя с ним сдержанно и порой даже холодно.

— Подожди, — я останавливаю его, поскольку, после затяжного молчания, он приподнялся с дивана, намереваясь уйти. Крепко держа его за руку, я обратно усаживаю его на диван.

Он не может покинуть эту комнату, потому как я должна сказать ему кое-что очень важное. То, что, возможно, я должна была сказать ему давным-давно. Но когда он так пристально на меня смотрит, я не могу вымолвить ни единого слова, поскольку они застряют у меня где-то в глотке. Я хочу ему это сказать, но каждый раз, как я решаюсь ему во всём признаться, меня останавливает парализующий страх. Страх, будто меня непременно осмеют, либо же в грубой форме отвергнут, сказав, что мои чувства не важны. Но я должна это ему сказать, иначе момент будет безвозвратно упущен, и я себе этого в будущем ни за что не прощу.

— Что? — он мягко, но непонимающе спрашивает у меня.

— Я люблю тебя, — несмотря на окутавший меня с головы до пят страх, а также чувство смущения, я произношу это тихим и размеренным голосом. А после, припомнив его ранее озвученные опасения, продолжаю. — Даже если бы ты был ужасен в постели, или до безобразия уродливым и бедным. Это бы ничего не изменило… И если ты сейчас не скажешь, что тоже любишь меня, то, клянусь, ты будешь спать на улице, потому что мне сейчас до невозможности неловко, — едва не краснея, я испытующе смотрю на Александра, который от услышанного будто бы окаменел.

— И я люблю тебя, Нила, — он, после секундного осмысление, которое для меня длится целую вечность, ласково и мягко произносит.

— Слава богу, — я с облегчением выдыхаю, ибо он ответил мне взаимностью.

Не дожидаясь его дальнейших действий или же слов, я всего через секунду тянусь к его губам и впервые с момента нашей ссоры аккуратно целую. И он отвечает. И далеко не сухо и равнодушно, а с той же лаской и истомой, что и я. Он нежно поглаживает мою левую скулу и талию, а я зарываюсь рукой в его всё ещё влажные от воды волосы и позволяю себе на него сесть. Углубляя поцелуй, я всё сильнее к нему прижимаюсь, при этом отмечая нарастающий поначалу восторг, а после возбуждение, которое я не могу игнорировать. С каждой минутой наша долгая разлука становится всё ощутимей, потому я усиливаю напор поцелуя и плавно начинаю скользить ладонью по его торсу вниз. Любой, кто говорит, что секса хотят одни лишь парни, в моих глазах бесчестный лгун, ибо сейчас я готова разорвать на Кинге всю его одежду разом и исцеловать каждый дюйм его прекрасного тела. Но когда я тяну резинку его спортивных штанов и запускаю в них свою руку, я сталкиваюсь с неожиданным сопротивлением Александра.