Мне бы стоило начать с того, что этот необыкновенный день был наполнен чудесами с самого утра, и все мое существо вело меня навстречу судьбе, повсюду я видела знаки и пребывала в щемящем сердце предвкушении изменяющейся жизни. Но нет, ничего такого. Было самое обыкновенное майское утро; достаточно теплое и солнечное, чтобы захотеть выбраться на пробежку без верхней одежды, но еще совсем далекое от ласковых летних деньков, когда хочется просто выйти в ближайший лес и вдыхать сырой аромат пробуждающейся природы.

Монотонно протрещал будильник свои положенные три минуты, и я нехотя спустила ноги на прикроватный коврик, о них дружно стало тереться местное голодной население и громко мяукать, приглашая меня проследовать на кухню. Пара котов, являющихся одновременно моей семьей, друзьями и главными ценителями моих песен, стихов, текстов и всего, что приходит временами в мою голову, все настойчивее намекали, что они – самые голодные существа во Вселенной, а я – самая жестокая и невнимательная хозяйка. Кое-как открыв глаза и растолкав пушистых троглодитов, решивших, что шесть часов без еды – это слишком, и начавших жевать мои ноги, я поползла на кухню. Строго выверенный тремя годами самостоятельной жизни план: насыпать две полные миски корма, стакан воды в себя, еще пара стаканов – в чайник, переступая через рыжий и черный хвосты, – в ванную, умыться, улыбнуться себе: и в бой!

Кухня начала наполняться ароматами свежесваренного кофе с восточными специями и молоком и только что приготовленных сырников, а сытые пушистые сожители заняли наблюдательный пост на спинке дивана, довольно урча. Утро шло своим чередом. По моему ленивому пробуждению можно было бы подумать, что за окном разыгрывался солнечный выходной день; не хочу хвастаться, но именно так начинается любой мой день, вне зависимости от его расположения в строках календаря. С тех пор, как почти четыре года назад я приняла волевое решение покончить с последствиями моего инженерного образования и уйти с должности инженера-конструктора на заводе, жизнь моя заиграла новыми красками. С появлением свободного времени вспомнилось, что я всегда любила писать, сочинять, перекладывать стихи на музыку, и я попробовала освежить навыки. Начала с дешевых заказных статей и копирайтинга, предлагала свои услуги известным и не очень исполнителями печально-романтичных песен, и со временем смогла обзавестись «клиентской базой», сняла отдельную мини-квартиру, подобрала на мусорке двух заеденных блохами в котов и зажила.

С тех пор мало что изменилось: обиженные судьбой котята вымахали в двух довольных бандитов, клиентская база расширилась, и я теперь уже я могла отсеивать неинтересные заказы, а квартирка осталась прежней – слишком уж я прикипела к ней душой за этот не слишком долгий срок. Эту жизнь не назовешь абсолютным счастьем, и все же она была хороша: я не слишком переживала из-за отсутствия личной жизни и совсем небольшого количества друзей, зато у меня была возможность слушать музыку на полную громкость, гладить котов за очередной интересной книгой, принимать ванну с бокалом вина и сериалом или ночи напролет работать, просыпать встречи и мчаться на велосипеде с невысушенными волосами, готовить на завтрак сырники и бегать в ближайшем лесу, когда весь мир уже заползал в офисы-муравейники. Я действительно любила эту жизнь, которую изменило одно самое обыкновенное утро.

Бегло пролистав новостную ленту и решив, что ужасы в экономике и политике за ночь не слишком изменились, я чмокнула пушистых в лоб, налила им побольше водички и на пару часов отправилась погружаться в такой любимый ритуал бега. Я не стремилась наращивать километраж или темп, да и в массовых беговых мероприятиях никогда не участвовала, а просто получала искреннее удовольствие от этой своеобразной медитации и чувства полета. Вероятно, на мой выбор средства расслабления повлияли занятия легкой атлетикой в детстве – я совершенно точно больше всего любила бегать и ненавидела все остальное, это остальное и послужило причиной моего ухода из потенциально большого спорта.

А теперь я как абсолютно самодостаточный и взрослый человек, (хотя я все еще сильно сомневаюсь, что мои двадцать шесть лет – это и есть взрослость), бежала, когда и куда хотела, и никакой тренер не ставил мне границ, задач, а главное – не оценивал меня. Больше всего я ненавидела, когда меня оценивали: зачастую я мало интересовалась мнением других людей обо мне, но осадочек от непрошеной критики оставался.

Кухонные часы показали ровно десять утра: я натянула любимую беговую футболку, шорты, повидавшие более пятисот беговых километров кроссовки и, вооружившись поясной сумкой с бутылочкой воды и телефоном, выдвинулась навстречу мягкому весеннему бризу.

Ветер ласково помог распахнуть дверь подъезда и ненавязчиво подталкивал меня в сторону леса. Если бы я верила в знаки, то могло бы на мгновение показаться, что меня так и тянет в ту сторону, будто бы что-то неизведанное манило в свои сети. Но это был мой обычный маршрут, который регулярно повторялся три-четыре раза в неделю, и только разнообразие тропинок менялось в зависимости от настроения, погоды и навязчивых мыслей, которые я стряхивала во время пробежки.

Бежалось великолепно: я вдыхала не только грудью, но и каждой клеточкой тела ароматы пробуждающейся природы. Пустынные улицы, по которым я добиралась до пункта назначения, светились нежными лучами, направляя меня своим сладким притяжением, весь мир вокруг как будто замер в ожидании чего-то нового, начинающегося и возрождающегося. И все это не было предзнаменованием или наоборот – предупреждением, просто весна вступала в город и прочно обосновывалась в каждом переулке, на каждой цветущей сирени, в каждом первом листике.

Ароматы первоцветов, смешиваясь с пьянящим запахом весны, кружили голову и заставляли мчаться со всех ног, широко распахнув глаза и жадно втягивая воздух ртом. Я всегда любила этот район за тишину, спокойствие, маленькие уютные дворики между пятиэтажками, совсем небольшое количество людей, но главное – за мой лес. Этот огромный зелёный массив посреди города стягивал сюда всех местных мам с детьми, спортсменов, бабушек со скандинавскими палками, владельцев собак и целые оравы детей, но почему-то места всем всегда хватало, а, изучив за свою жизнь самые его дальние уголки, я всегда строила маршрут так, что за пару часов могла встретить одного-двух бегунов и иногда нескольких десятилеток в поисках палок для шалашей. Когда-то сюда меня приводили родители побродить по зеленым аллейкам и послушать птиц, потом я убегала из школы, чтобы просто побыть в тишине и подумать о своем, а потом этот лес стал моим основным ориентиром при выборе жилья. Можно ли сказать, что меня всегда к нему тянуло? Вероятно, можно. Но можно ли это было считать знаком длиною в жизнь или предназначением? Сложно сказать. Мы вообще мало что знаем о судьбе. Кроме того, что она точно есть. Уж я-то теперь точно знаю.

Кстати, я всегда верила в судьбу и предопределенность. Часто, когда что-то шло не по плану, я успокаивалась тем, что так было нужно. При другом раскладе я бы смогла повлиять на ситуацию. Возможно, мне просто не хватало целеустремленности и желания добиваться несмотря ни на что. Но я и сейчас продолжаю верить. И вера эта все разрастается во мне, проникая в каждую клеточку моего тела, в каждую мысль, в каждое ощущение.

Я пробежала через кованые чугунные ворота, пахнущие свежей краской, и оказалась в моей стране грез: деревья уже покрылись первым юношеским пушком листвы, клумбы на центральной аллее были усеяны красными тюльпанами, высаженными в причудливые узоры, а птицы, не стесняясь, переговаривались, сидя на подстриженных кустах вдоль аллеи. Я нырнула в этот мир цвета и звука с разбега и на секунду замерла, ощутив, что воздух как будто загустился. В голове стучала кровь от скорости, глаза выхватывали новые и новые краски природы, и в душе появилось какое-то тревожно-тянущее чувство, призывающее меня обернуться и пойти домой. Но я не обернулась. И я даже не знаю, зря или к счастью. Хотя, конечно же я знаю. Определенно, к счастью. А иначе мое привычное существование так и осталось бы пресной пародией на то, что действительно стало моей жизнью.