Виктор потянул коньяк из рюмки и откинулся в кресле, по его лицу было видно, что он чрезвычайно доволен собой. Супруги смотрели на него молча, но если во взгляде Алексея читалось одобрение, то в Наташином проглядывало недоверие и скептицизм.

– Хорошо, а где гарантия что тебя снова не вышлют? На какие причины ты будешь ссылаться? – спросила она.

– Я ведь вам уже сказал, что не зря побывал в Стокгольме. Теперь мне известны все способы стопроцентного прохождения по статье «беженец», информации у меня предостаточно. Могу и с вами поделиться.

– Спасибо, – Наташа встала из-за столика, – но сегодня мы спешим, нас ждёт сын. Возможно, когда-нибудь в другой раз.

Алексей внимательно посмотрел на жену, но тоже встал, а затем, протягивая на прощание руку Виктору, сказал:

– Давай обменяемся телефонами. Может, действительно, встретимся как-нибудь, за «рюмочкой чаю», и обсудим что и как.

Пока они обменивались телефонами Наташа стояла рядом молча, подчёркнуто глядя в сторону.

Выйдя из кафе Алексей и Наташа пошли к школе, в которой учился их сын Илья. Школа располагалась неподалёку, через два квартала, время у них ещё было и шли они неторопливо. Сперва Наташа молчала, но Виктор чувствовал надвигающуюся грозу, и он не обманулся в своих ожиданиях.

– Что ты слушаешь сказки этого авантюриста? – пошла в наступление супруга. – Семьи у него нет, деньги, судя по всему, достаются легко – подумаешь, сел в самолёт и слетал в Стокгольм. Не получилось – ещё раз слетаю. Ты хоть представляешь, сколько стоят билеты туда и обратно на самолёт до Стокгольма нам троим?

– Наташенька, – Алексей заговорил с женой успокаивающим тоном, как с тяжелобольным человеком, – но что мы будем делать через месяц-полтора? Я уже не знаю у кого ещё можно занять деньги. Ты же видишь, на работу устроиться у меня шансов нет. Прежде чем мы упадём на дно этой пропасти, прежде чем у нас не будет денег даже на еду, мы должны подготовиться морально. Мы ведь уже обсуждали с тобой сто раз, все плюсы и минусы. Не получится в Швеции, вышлют – сразу едем к маме. Идёт?

Алексей заметил Илью на другой стороне улицы, сын стоял возле перехода и ждал зелёного сигнала светофора. Наташа тоже увидела Илью и помахала ему рукой, улыбнувшись.

Но тон, которым она ответила был совсем не весёлым: –

– Алёша, умом я все понимаю, но сердце болит. Продать квартиру, всё бросить, стать бездомными и лететь за тридевять земель унижаться, выпрашивать? Давай, ещё поищем, может быть, нам повезёт?

Алексей подхватил подбежавшего сына, с улыбкой завершая разговор:

– Хорошо, я не возражаю, поищем ещё.

– Что поищете? – заинтересовался Илья.

– Мы с мамой говорим о работе, это наше дело. А твоё дело – рассказать нам какие ты получил отметки сегодня.

Вечером на кухне допоздна горел свет. Наташа с фломастером в руке отмечала в толстой столичной газете объявления о приёме на работу, Алексей сидел рядом с ней на диванчике и наигрывал блюз на гитаре. Когда-то давным-давно он играл в студенческом ансамбле, и теперь старался поддерживать форму, хотя и не совсем понимал для чего. В конце концов ему просто нравилось импровизировать, а иногда, когда в доме собирались по праздникам друзья, они просили «сбацать блюза». И хотя гостей у них не было уже несколько лет – после отделения Латвии от Советского Союза все знакомые разъехались по разным странам – но привычка Алексея в свободную минуту брать в руки гитару никуда не делась.

Перебирая струны Алексей одновременно заглядывал через плечо жены в газету, помогая ей с переводом. Вся страница была исчёркана фломастером, зачёркнуты были почти все объявления, эти чёрточки означали, что подходящих среди них практически не было. Как вдруг Наташа оживилась, дёрнула мужа за рукав.

– Послушай, вот это удача! «Требуется инженер по специальности «эксплуатация телевизионного оборудования», знание английского языка – обязательно». И ни слова о латышском. Это же твоя дипломная специальность, да?

– А ну, дай посмотрю, – Алексей отложил гитару и потянулся к газете, – в принципе я и латышского не боюсь, главное, чтобы они сертификат не потребовали.

Он пробежал глазами объявление.

– Да, действительно, близко к моей специальности. И совсем недалеко от нас, пять минут езды, что просто здорово, а то цены на бензин уже кусаются.

– Я знала, – Наташа чмокнула Алексея в щёку, лицо её светилось, – знала, что нам повезёт в конце концов.

– Наташа, успокойся, – попытался охладить её эмоции Алексей, – меня ведь ещё не взяли на эту работу. И вполне возможно, что не возьмут.

– Не говори так, я чувствую всё будет хорошо. Просто не может быть по-другому.

Наташа снова поцеловала Алексея, теперь уже в губы, он ответил ей и ещё пару минут они целовались сидя. Затем Алексей встал и начал стаскивать с себя брюки.

– Алёша я боюсь, – зашептала Наташа, – вдруг Илюшка проснётся, я же всё время буду об этом думать.

Но Алексей закрыл ей рот поцелуем.

…Белобрысый розовощёкий чиновник внимательно рассматривал удостоверение Алексея. Вот он бросил взгляд на его лицо, сверяясь с фотографией, и наконец резюмировал по-латышски:

– Ну что же, документы у вас в порядке, диплом соответствует требуемой специальности. Пишите заявление о приёме на работу. Мы рассмотрим вашу кандидатуру.

Не веря собственным ушам Алексей полез в карман за авторучкой. Чиновник видимо заметил радость на его лице и не преминул добавить язвительно:

– Писать надо по-латышски.

– Да хоть по-японски! – не удержался Алексей. И тут же понял, что зря это сказал.

Его собеседник нахмурился.

– Уважаемый, здесь не Япония, здесь Латвия. И писать вы будете по-латышски. А по-японски или по-русски вы будете писать у себя, – он сделал паузу, заглянул в лежащее перед ним удостоверение и закончил, – в Краснодаре!

Алексей захотел тут же встать и уйти, но он вспомнил о том, как радовалась вчера, увидев это объявление Наташа, подавил уязвлённое самолюбие, придвинул поближе чистый лист и аккуратным почерком вывел по-латышски:

«Уважаемый начальник отдела кадров, прошу вас…»

Подняв голову Алексей встретился взглядом с «уважаемым начальником». Чиновник смотрел на Алексея с явно выраженной неприязнью, затем он отвёл взгляд в сторону и спросил:

– Да, кстати, я как-то совсем забыл, а сертификат о знании государственного языка у вас имеется?

Алексей вздрогнул, выпрямился, затем снова склонился над бумагой и закончил фразу уже по-русски, «…прошу вас поцеловать меня в жопу!»

Встал, подал бумагу чиновнику, взял со стола своё удостоверение негражданина и не говоря ни слова – вышел из кабинета.

После обеда они позвонили Виктору, а вечером он, шумный и жизнерадостный, ввалился к ним в квартиру. К бутылке бренди стоявшей на столе в кухне он добавил ещё одну, потом вывалил из пакета большой кусок буженины, ломоть сыра и пару лимонов.

Начинали осторожно, с нейтральных тостов. Пили за хозяйку, за дружбу всех народов, за маму в Риге и за маму в Воронеже. Разговор долго не налаживался, каждый не хотел первым трогать больную тему. Наконец, когда первая бутылка наполовину опустела, Виктор поднял свой бокал и предложил:

– Ну что? Давайте, выпьем за мой успех? Я через два дня лечу! Уже билеты купил.

– Туда? – взглянула в потолок Наташа. – И что же ты им скажешь?

– Да, – оживился Алексей, – как насчёт обещанной бесценной информации? Научи нас, мало ли, вдруг и вправду пригодится.

– Сперва пойдёмте на балкон, я покурю, а потом расскажу.

Они взяли бокалы, вышли на балкон и прислонились спинами к тёплой кирпичной стене. Солнце за день нагревало кирпичи так, что остывали они лишь к полуночи. Далеко внизу светилась огнями вечерняя Рига; в сумеречной полутьме шумели машины; слышался детский смех; откуда-то доносились меланхоличные переливы саксофона. Там уже наступил вечер, а здесь, на девятом этаже было ещё светло, последние лучи солнца освещали розовым светом стену дома.