Евпраксия села на лавку, продолжая испуганно смотреть на свою спасительницу.
- Кто ты?- наконец спросила она.
- А это не важно,- уверенно сказала Юлдуз, выбрасывая в окно огрызок,- важно, что я теперь не дам тебя никому в обиду.
- Боюсь, что даже тебе это не под силу,- печально сказала княжна,- скоро враг ворвется в город, и тогда мы обе погибнем.
- Кишка у них тонка,- засмеялась Юлдуз, откусывая от нового яблока,- уже сейчас черниговская и киевская рать добивает их около Рязани.
Не веря, Евпраксия взглянула в окно. С высоты терема была видна городская стена. То, что княжна увидела, обескуражило ее. Бой затих. Враги больше не лезли на стены. Вместо этого защитники города радостно кричали, подбрасывая в небо шапки и шлемы. Городские ворота были распахнуты. Из них в поле выходили оставшиеся рязанские дружины.
- Да,- произнесла Юлдуз, подходя к княжне и тоже выглядывая в окно,- это еще не все новости,- она сделала небольшую паузу,- Муж твой жив.
Евпраксия обернулась и посмотрела на девушку широко раскрытыми глазами.
- Честно, честно...- улыбаясь, проговорила Юлдуз,- его скоро привезут сюда.
Из глаз княжны потекли слезы, но на этот раз это были слезы радости.
Глава 20. Битва за Рязань.
С реки Воронеж в столицу вернулась едва десятая часть войска. В той битве погибли князья Муромский Давыд, Коломенские Глеб и Олег, их тела ратники сумели вынести с заснеженного поля. Старая Рязань встретила дружину в тревожном молчании. Опустив головы, ратники проходили через ворота и расходились по домам. Тех, кому удалось выжить со слезами на глазах, встречали матери, жены и дети. Но не было радости. Каждый понимал, что теперь настала очередь города принять удар. И те, кто сумел выжить, скоро вновь встанут на защиту родной земли. Но больше всего пролилось горьких слез по павшим. Почти в каждый дом вошла беда.
Погибших князей отпевали в Успенском соборе при большом стечении народа. На соборную площадь пришли все семьи, потерявшие своих кормильцев. Пусть им не суждено предать тела своих любимых земле, но на похоронах знатных мужей, они оплакивали и свои потери. Руководил печальной церемонией настоятель собора.
Князь Юрий, стоял в первых рядах не далеко от гроба, с поникшей головой. Рядом стоял, Ингвард и, поддерживаемый родичами, Всеволод Пронский. Полученные раны, не давали ему возможности самому твердо держаться на ногах. Все они были одеты в траурные одежды. Не было на похоронах жен павших князей. Они не смогли добраться до Рязани.
Отслужив траурную панихиду, гробы с телами князей, опустили в могилы в княжеской усыпальнице.
Город был в трауре. Нигде не слышалось ни смеха, ни песен, ни громких разговоров. Даже детей, женщины крепко прижимали к себе, не давая им шуметь. Горожане расходились по домам, тихо переговариваясь.
- За что же такая напасть приключилась,- говорила, какая-то женщина, крестясь на церковь.
- За грехи наши, наслал Господь племя басурманское,- отвечала ей монашка,- молись сестра и тогда Господь примет душу твою в царствие свое, когда придут нехристи.
Некоторые женщины упали на колени, осеняя себя святым крестом.
Но горевать было некогда, и Юрий Игваревич преступил к организации обороны города. Все мужское население пошло в войско. Ополченцев распределяли по сотням, приставляя к ним командира из бывалых ратников. Каждой сотни был выделен участок стены. Там они должны были день и ночь нести стражу, и при штурме, биться насмерть.
Ежедневно к князю Юрию прибывали гонцы с известиями о передвижениях монгольских войск. Часть из них разошлась по Рязанской земле, стараясь сжечь вокруг столицы небольшие городища. Основная же сила двигалась на город. Скоро князю доложили, что не далеко от города появились первые монгольские разъезды. Степняки с гиканьем проносились на своих маленьких рыжих лошадках, вдоль стен, в недосягаемости для стрел защитников города. Скоро появилось и основное войско.
Получив сообщение о том, что неприятель появился в зоне видимости, Юрий Ингваревич поднялся на крепостную стену над Ольговскими воротами. Впереди, у кромки леса, насколько хватало глаз, чернело людское море. Князь Юрий огляделся. В глазах находящихся на стене ратников он не увидел страха. В них был блеск азарта. Кончились часы неведения и ожидания. Впереди была битва, в которой либо победишь и отстоишь родной город, либо погибнешь.
- Смотри,- сказал купец Гордислав, которому была поручена оборона ворот,- никак гонцы к нам!
Юрий взглянул в сторону вражеского войска. От общей массы отделились с десяток всадников. Они неслись на своих лошадях, размахивая белой тканью. Подъехав к запертым воротам, глашатай закричал, что имеет послание от хана к князю рязанскому.
- Пойду, побеседую с гонцами,- решил Юрий.
- Не следует, говорить с ними с глазу на глаз,- предостерег его Гордислав,- это бесчестный народ. Могут и удар нанести изподтяжка.
- Не след мне гонцов боятся, сказал Юрий, спускаясь по лестнице к воротам. Вместе с ним пошел Гордислав, сотник Нездило и толмачь. Около ворот их встретили полсотни ратников. Стражники приоткрыли створки тяжелых, обитых железом, дубовых ворот, и князь Юрий в сопровождении охраны вышел навстречу послам. Увидев князя, они ловко соскочили с коней и поклонились. Один из монголов вышел вперед и заговорил. Толмач стал переводить.
- Мой повелитель, готов простить Рязанцам их вероломство. Пусть князь выдаст десятину от всего имущества,- провозгласил глашатай, щуря узкие глаза,- и выдаст хану сорок знатных дев. Среди них пусть будут княжна Евпраксия и жена самого князя...
- Передай своему хану,- нахмурился Юрий,- что не бывать тому, чтобы князья Русские, вели жен своих на потеху степнякам поганым. Пусть он приходит и попробует взять требуемое....
