К воде Мачак относился очень подозрительно. Он мог совершить огромный прыжок, только чтобы не замочить лапы. В дождливые дни мы запирались в доме и находили для игр какой-нибудь уютный уголок. Мачак поддерживал себя в безупречной чистоте, не линял, не носил блох, вообще не имел никаких вредных привычек. Просьбу выпустить его ночью на улицу он выражал с трогательной робостью, а возвращаясь, тихонько скребся у двери.

Но я хотел рассказать об одном странном эпизоде, память о котором я пронес через всю свою жизнь. Дом наш находился на высоте тысячи восьмисот футов над уровнем моря, и зимой у нас, как правило, стояла сухая погода. Лишь иногда приходил теплый, настойчивый ветер с Адриатики, он дул несколько дней подряд, растапливая весь снег, затопляя окрестности и унося с собой жизни и имущество. Мы наблюдали за разъяренными бурлящими потоками, сметающими все на своем пути. Я часто вспоминаю о событиях своей юности, и, когда я думаю об этой картине, шум воды вновь одолевает мой слух и безумный танец обломков, проносящихся мимо, вновь встает передо мной. Впрочем, воспоминания о зимах – о сухом морозе и белейшем снеге – мне всегда приятны.

Как-то раз зима выдалась еще суше, чем обычно. Всякий проходящий мимо, ступая по снегу, оставлял за собой мерцающие следы, а брошенный снежок разбивался о преграду со вспышкой, как будто кто-то расколол ножом кусок сахара. В сгущающихся сумерках я провел рукой по спине Мачака – и потерял дар речи, пораженный открывшимся мне волшебством. Спина его светилась ровным светом, а моя рука произвела сноп искр, да с таким треском, что его было слышно по всему дому.

Отец мой был человеком образованным; на любой вопрос у него находился ответ. Но тут даже он растерялся. «Что ж, – вымолвил он наконец, – всего лишь электричество. Как во время грозы».

Мать смотрела на нас зачарованно. «Оставь кота в покое, – сказала она. – А то еще пожар устроишь». Но у меня в голове уже теснились мысли. Быть может, вся природа – это огромная кошка? Кто же тогда гладит ее по спине? Разве что Бог, решил я. В свои три года я был уже изрядным философом.

Но, хотя это первое явление уже было ошеломительным, чудеса на этом не закончились. Стемнело, и вскоре мы зажгли свечи. Мачак прошелся по комнате, а потом отряхнул лапы, как будто ступил на мокрое. Я посмотрел на него пристально. Показалось мне, или в самом деле? Его силуэт определенно был окружен сиянием, больше всего похожим на нимб – как у святых!

Невозможно переоценить силу того толчка, который эта волшебная ночь дала моему детскому воображению. Изо дня в день я задавался вопросом, «что же такое электричество», – и не мог найти ответа. С тех пор прошло уже восемьдесят лет, а я все так же задаю самому себе этот вопрос, и все так же не способен на него ответить. Возможно, какой-нибудь шарлатан, которых вокруг всегда предостаточно, станет утверждать, будто он знает, но не верь ему. Если бы кто-то знал, то и я знал бы тоже, и гораздо более вероятно, что я буду первым, кто узнает, – у меня огромный опыт лабораторных исследований и практических наблюдений, а моя жизнь покрывает три поколения научной мысли.

Никола Тесла

Перед Рождеством 1963 года тяжело больная раком груди, который вскорости и станет причиной ее смерти, биолог и писательница Рейчел Карсон сообщила письмом своей лучшей подруге Дороти Фримен грустное известие: жизнь ее любимого кота Джеффи тоже подходит к концу. Годом раньше Карсон прославилась книгой «Безмолвная весна», где подробно рассмотрела ущерб, который наносят окружающей среде удобрения и пестициды, что дало начальный толчок эко-движению. Она работала над книгой четыре беспокойных года, и Джеффри был ее ежедневной поддержкой. В более раннем письме к Фримен, отправленном вскоре после завершения книги, Карсон говорила: «Я принесла Джеффи к себе в кабинет и поставила Скрипичный концерт Бетховена – ты же знаешь, как я его люблю. И вдруг все напряжение последних четырех лет оставило меня, я опустилась на колени, обняла Джеффи и дала волю слезам. И он своим теплым шершавым язычком сказал мне, что понимает». Но теперь настало время прощания.

Рейчел Карсон – Дороти Фримен

18 декабря 1963 г.

Вечер среды, 18 декабря

Друг мой,

Возможно, не стоило бы начинать в таком минорном ключе так близко к Рождеству, но на душе у меня такая тяжесть, что мне просто необходимо с тобой поговорить. Джеффи уходит, так быстро, что я почти уверена – к Рождеству он меня покинет. Все слабее с каждым днем, сам совсем ничего не ест, только то, чем я кормлю его с ложечки. Я собиралась сегодня отвезти его на укол, но из-за снега выйти так и не смогла (и свою процедуру пропустила), да и побоялась его вытаскивать в такую стылую, сырую погоду. Если завтра дороги расчистят, думаю, что все-таки придется его свозить, хотя и вижу, что надеяться больше не на что. Больше всего похоже на то, как провел последние дни Типпи. Ему тогда было на шесть лет больше, но, судя по всему, возраст тут значения не имеет.

Конечно, в глубине души я осознаю, что следовало бы отпустить его – легко и с благодарностью, ведь ему будет намного легче уйти, пока я все еще здесь и могу о нем позаботиться. Ты же знаешь, я очень беспокоилась, что станет с ним без меня. Но мне тяжело даже подумать, как я тут останусь без него. Его жизнь десять лет была неразрывно сплетена с моей. Как грустно, если всем трем милым котикам, которые для всех нас так много значили, суждено умереть в один и тот же год!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.