На спине у Малыша, уродливым горбом встопорщился ящик из бронепластика – так называемый коммуникационный куб. Портативный гроб обеспечивает группе связь с Базой, ориентировку в любой точке планеты, находит свои и чужие биологические объекты. А ещё забит под завязку массой карт, изображений и сведений, которые могут помочь группе при выполнении задания. Золотая коробочка, если коротко, хоть и цвету серого. Конечно, конструкторы постарались сделать комкуб как можно более компактным, но всё равно, гроб получился изрядный: громоздкий, неудобный, увесистый.

Малышу неподьёмная радость досталась по одной причине – больше никто в группе не мог этой аппаратурой управлять. Собственно, это единственная причина, почему зелёный новичок вообще в боевую группу угодил. По всем остальным параметрам, делать ему здесь абсолютно нечего. Неимоверно дорогой имплант на затылке, называемый так же цефаллоразъёмом, обеспечивал прямое соединение с электронными мозгами любой современной техники, но именно он и сожрал все сбережения Малыша. В той ещё, гражданской жизни. Следовало каким-то образом восстанавливать личный бюджет, и это уже причина того, что Малыш оказался на забытой богом планете. Служба в охранных группах различных компаний и фирм приносит немалый доход – тому, кто доживёт до конца контракта. Но, если для Малыша это необходимая, но временная работа, то остальные бойцы группы только этим в жизни и занимаются.

Малыш чувствовал себя среди них зайчонком, в окружении матёрых волков. Проще говоря, именно малышом себя и чувствовал.

– Малыш, хватит пялиться на Дикобраза! – рявкнул сержант громоподобным голосом. – Не дай бог тебе его без маски разглядеть. Подключись к внешним камерам, осмотрись там, за бортом.

Малыш с удовольствием выполнил приказ. Подключиться напрямую к системам катера – единственная возможность сбежать из мрачной, затхлой коробки. Не в прямом смысле, конечно, бренное тело останется внутри. Но душа…

Лёгкий щелчок в одно мгновение избавил его от нудного полёта внутри стального брюха машины. Теперь он воспринимал мир всеми камерами и сенсорами десантного катера – он сам стал катером. Именно так пилоты управляют летающей машиной – как собственным телом. Шероховатые, песчаные струи шлифуют кожу-обшивку, перекатываясь от носа к хвосту, яростные порывы ветра ударяют в бока, напрасно силясь сбить с курса. Теперь он стал мощной, боевой птицей, способной не обращать внимания на погодные мелочи. Он летел. Правда, Малышова птица может чувствовать, слышать и видеть, а вот управляют ею пилоты, только у них допуск имеется. Интересно, – подумал Малыш и улыбнулся, – пилоты чувствуют щекотку, от песчаных струй? Вон, как они катер облизывают – что псина косточку. Забавное, наверно, чувство.

– Малыш, раздолбай, не увлекайся! – ворвался в идиллический мир стальной голос командира. – Доложи обстановку.

Эх, сержант, как же можно этим не увлекаться?! – молча подивился Малыш. Не понять тебе, владеющему только своим, не особо совершенным, человеческим телом.

– За бортом относительно слабенькая буря, – доложил не по уставу. – По поверхности даже ходить можно, не унесёт. Горная гряда – справа по курсу, дистанция метров восемьсот. Стоп! Командир, вижу грузовой челнок, дистанция полтора километра.

– Характер повреждений? – зазвенел голос сержанта. Словно стальные пластины во рту завибрировали.

– Не разобрать, из камней один хвост торчит. Раскидало качественно, обломки по всей округе валяются.

– Живые есть?

– Аппаратура не фиксирует, но вряд ли, – Малыш запнулся, помолчал секунду. – Видел бы ты, командир, в какую лепёшку его расплющило. Но даже если и выжил кто – отошёл подальше от места крушения.

– Понятно, – хмуро пробормотал сержант. – А мёртвые?

– На виду нет. Придётся ножками идти, проверять.

– Поучи меня ещё! – привычно вызверился командир. – Сколько до челнока?

– Мы уже практически над ним, переходим в режим зависания.

Мощный, зубодробильный удар едва не вышиб дух из бедного Малыша. Пропустив оглушительный, боковой удар в челюсть, тяжёлый, бронированный катер волчком завертелся в воздухе и Малыш, не успевший выйти из соединения с сенсорами обнаружил, что боевой птице оторвало голову. На месте кабины управления, где только что сидели пилот и штурман, не осталось ничего, кроме пучков оборванных кабелей и проводов. Они отчаянно и жалко мотались на ветру, словно разорванные сухожилия, артерии и вены обезглавленного существа. И тотчас, словно сработал неведомый, защитный механизм психики, соединение со смертельно раненным катером прервалось само собой. Малыш вновь очутился в спёртом пространстве десантного отделения, вернулся из внешнего ада во внутренний. Сержант уже успел напялить маску и судорожно сжимал в руках винтовку.

– Малыш, обстановка?! – промычал сдавлено.

– Катер без управления! – придушенно выдохнул Малыш. – Падаем! Срочная эвакуация!!!

– Это мои слова, щенок! – взревел командир обозлённо. – Всем покинуть катер!

Напрочь забыв, что может активировать катапульту простым мысленным усилием, Малыш нащупал рукоятку, вцепился и , что есть силы, рванул вверх. Резкий толчок, больше напоминающий пинок под зад, вышиб его из катера вместе с креслом. Внутренности тут же слиплись в большой, бесформенный ком, развернулись и связались между собой двойным узлом. И вернулись на места – только, похоже, не на свои. Перед глазами, словно в бешеном калейдоскопе, мелькали попеременно горы, песчаные дюны, чьи-то болтающиеся ноги – вероятно, собственные. Никаких умных мыслей в голове Малыша в этот момент не роилось, а потому спасением жизни занималась автоматика кресла. Сработали стабилизирующие хлопушки, останавливая беспорядочное вращение, вслед за ними взвыли посадочные тормоза и кресло, в правильном положении, с маху воткнулось в песок, погрузившись в зыбучую массу едва ли не на треть. Каким образом не рассыпался в прах слабенький, человеческий позвоночник, оставалось только догадываться. Приехали. Ошарашенный бешеным вращением Малыш потерянно хлопал глазами, медленно приходя в себя.

– Внимание группа, доклад! – не заставил себя ждать голос сержанта.

Малыш – носитель самой ценной аппаратуры, без которой существование группы становится сомнительным и вообще бессмысленным. А потому на этот приказ обязан отзываться первым.

– Комкуб в норме! – просипел придушенным голосом, надеясь, что сержант, если и не разберёт слов, то, по крайней мере поймёт, что боец жив. Следом послышались такие же неестественные голоса, сообщавшие, что и они приземлились нормально. Из восьми откликнулось четверо, но пока это ничего не значит – при такой сумасшедшей посадке бойцы вполне могли просто потерять сознание. Сержант подождал ещё минуту, но в эфире лишь назойливо шуршали атмосферные помехи.

– Всё! – гаркнул решительно. – Сбор группы на мой маячок. И пошевеливайтесь, уроды, нам ещё воевать! Наверняка ведь решили, что это было самое страшное? А всё только начинается!

* * *

Группа привычно развернулась в жиденькую боевую цепочку. Людей осталось так мало, что Малышу не пришлось даже сканировать всю территорию – бойцы уместились в пределах одного мимолётного, электронного взгляда.

– Малыш, перед нами гряда, – рявкнул сержант звенящим в боевом напряжении голосом. – Откуда стреляли?

– Я ничего не фиксирую, – растерянно отозвался Малыш.

– Тебе что, студент, мозги при посадке прищемило? – вызверился сержант. – Энергетическое оружие обязательно оставляет след.

– Как и любое другое, – Малыш суматошно менял диапазоны систем наблюдения, но так ничего и не обнаружил. – У меня чисто во всех диапазонах.

Сержант прошипел что-то злобное и непонятное. Хотя, чего уж тут не понять?

– У меня не только следов выстрелов нет, – добил его окончательно Малыш. – Техника и самого противника не фиксирует.

Малыш отключился от электроники и взглянул на окружающий мир своими глазами. Оптика не в счёт. Песок и пыль, пыль, пыль… Бойцы группы, заботливо прикрытые камуфляжем, растворились в этой пыли и разглядеть получилось только смутные очертания самого ближнего. Он сейчас превратился в уродливый, бесформенный валун, из которого торчит странная палка – ствол энергетической винтовки. Несколько мгновений оружие старательно обнюхивалось, точно кобель охотничий, а затем замерло, в струнку вытянулось. На конце ствола пространство исказилось, словно от камешка, брошенного в стоячую воду; хорошо заметный, ослепительно-белый шарик метнулся в сторону каменистой гряды и вспыхнул яркой кляксой на шершавой поверхности. В эфире просипел довольный голос.