Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе братья и сестры!

Раздроблена, разобщена, разделена была Древняя Русь XIII–XIV веков. На лоскутное одеяло, сшитое непрочными нитками из множества уделов, походила она. Здесь непрестанно шла борьба княжеских притязаний: один удельный правитель силился урвать у другого кусок владений, чести или славы. Это была кровавая игра, ибо в разожженных князьями междоусобных войнах убивали, грабили, разоряли друг друга русские люди. Властолюбцы бесстыдно заключали союзы с иноплеменниками-иноверцами и вели их на соседний удел, где эти союзники жгли города и села. После каждого такого набега дешевели русские рабы и рабыни на восточных базарах.

Сознавали ли себя тогдашние русские единым народом, не тонуло ли само имя «Русь» в мешанине новгородских, рязанских, тверских, галицких и прочих удельных «патриотизмов»? На родном, русском языке звучали боевые кличи и взаимные проклятия враждующих удельных дружин; на одном, русском языке издавал торжествующий вопль убийца и молил о пощаде убиваемый. Карой Божией за смертный грех междоусобиц пало на Русь иго Орды, но еще не успели зарубцеваться раны от жестокого Батыева нашествия, как вновь засвистали над Русью мечи князей-братоубийц. Казалось, что внутренний раздор вот-вот доведет Русь до окончательной гибели: западные области будут порабощены и олатинены европейскими хищниками, восточные – вытоптаны ордынскими конями, и имя русское исчезнет из истории. Но оставалась еще сокровенная, таинственная связь между русскими людьми, разделенными границами враждующих княжеств. Даже оскверненная каиновым грехом братоубийства, Русь хранила святую веру Православную. Лишь это позволяло еще говорить о русских как о народе Божием. И чтобы объединить истерзанные Русские земли в единое государство, нужна была не просто власть, а власть освященная.

Попытки достичь единства Руси только политическими средствами были обречены на неудачу, так как никто из удельных князей и князьков не желал ради общерусского дела поступиться и толикой своих «прав». Призрачна была власть великого князя всея Руси, утверждавшегося ярлыком золотоордынского хана и «восседавшего на золотом столе Владимирском», – этот титул значил немногим более, чем просто первенство чести, однако за него велась ожесточенная борьба, принимавшая всё те же формы кровавых междоусобиц. За первенство боролись два еще молодых в то время, но стремительно усиливавшихся княжества – Тверское и Московское. Однако исход этого спора был предрешен не военной силой, не политикой, не дипломатией, а обращенным к князю Московскому пророчеством смиренного старца-митрополита: «Город твой будет прославлен, святители поживут в нем, и взыдут руки его врагов на врагов его, и Бог в нем прославится, и кости мои здесь положены будут». Избрав Москву центром Русской митрополии, святитель Петр предначертал этому городу миссию столицы единой Руси: сюда устремились духовные чаяния народа, здесь стало биться сердце Матери-Церкви.

Будущий Московский Первоиерарх родился в одном из окраинных юго-западных княжеств, на Волыни. Еще нося в утробе чудесного ребенка, мать его сподобилась благодатного видения: «будто она держит в руках своих агнца, посреди рогов которого выросло густолиственное дерево, имеющее множество плодов и цветов; посреди ветвей его было множество свечей – светящих и издающих благоухание». Святому Петру, избранному Богом от материнской утробы, было суждено возглавить Русскую Церковь, просвещавшую народ благодатным светом, и взлелеять росток цветущего и плодоносного древа Русского государства.

Величие и слава ждали святого Петра, а это огромный соблазн для немощной человеческой души, склонной к гордыне. Поэтому еще в детстве ему было ниспослано от Всевышнего вразумление ко смирению: понимание того, что любой человек без Бога – ничто и все таланты человеческие являются лишь дарами Господними. Когда семилетнего избранника отдали учиться, он казался неспособным усвоить преподаваемого наставниками. По слову жития, «сие было ради того, чтобы он более от Бога, нежели от людей, получил книжную премудрость». Печалились родители, мучился сам ребенок своей неспособностью к учению. Но вот однажды святой Петр увидел некоего таинственного архиерея, повелевшего ему: «Чадо! Отверзи уста твои!» Выполнив повеление, отрок почувствовал, что гортань его наполнилась неизъяснимой сладостью. Небесный пришелец исчез, а благодатная сладость перешла в сердце святого Петра. С тех пор он стал преуспевать в учебе, превзошел всех сверстников в постижении Священного Писания. (Подобный пример урока Божия мы видим в повествовании о детстве другого светильника Русской Церкви – преподобного Сергия Радонежского.)

С юности святой Петр проникся истинной мудростью – желанием всецело посвятить себя служению Небесному Отцу. Двенадцатилетним он ушел из богатого родительского дома в монастырь, где был поставлен на послушания новоначальных: носил воду, рубил дрова, стирал одежду братии. Смиренно подвизаясь в молитве и труде, святой Петр достиг иноческого совершенства. Возносясь душою в Горняя, он сподобился благодатных видений, и излюбленным его рукоделием стала иконопись: с молитвою на устах и в сердце запечатлевая небесные образы, он сделался «иконник чуден». (Две иконы его руки – чудотворная икона Божией Матери «Петровская» и образ Успения Пресвятой Богородицы стали сокровищами главного храма России – Успенского собора Московского Кремля.)

Укрепившись в иноческих добродетелях, святой Петр почувствовал призвание наставлять других. Он основал монастырь на реке Рате (ныне Западная Украина и Польша), построил при нем храм во имя Христа Спасителя, и к нему во множестве стали стекаться искатели монашеского подвига. Звание игумена не изменило смиренного нрава угодника Божия: «святый был добр и незлобив и считал себя самым последним из всех; поучал всех с кротостью, посему всеми был почитаем, и все принимали от него слово наставления».

Молва о святой жизни Ратского игумена и о мудром устроении его обители распространилась по Русской земле. Сам тогдашний Предстоятель Русской Церкви, митрополит Киевский и всея Руси святитель Максим, посетил Ратский монастырь, благословил игумена и принял в дар написанную им икону Владычицы Богородицы. Благословение Первосвятителя знаменовало будущее возвышение святого Петра в церковной иерархии.

Князья Южной Руси почитали угодника Божия, явленного в их пределах. В святом Петре они хотели видеть орудие возвышения Русского Юга, крайне ослабевшего после ордынского нашествия. Стольный Киев, некогда великий и славный, был разорен и надломлен, испытывал постоянную угрозу новых набегов. Митрополиты всея Руси не могли жить и управлять Церковью, находясь в этом городе; святитель Максим утвердил митрополичий престол на Севере, во Владимире. Это казалось южным князьям унижением. Когда скончался святитель Максим, могущественнейший из правителей Юга – князь Георгий Галицко-Волынский задумал разделение Русской митрополии и учреждение в Галиче новой митрополичьей кафедры для Южной Руси. Этот замысел был поддержан собранием южнорусских епископов, кандидатом на митрополичий престол назван святой игумен Ратский Петр. «Блаженный же Петр долго не хотел и отказывался, но наконец, будучи упрошен князем, боярами и собором святителей, отправился в Константинополь для посвящения».

У Северной Руси была своя кандидатура, особо поддержанная носившим титул великого князя благоверным Михаилом Тверским, – некий Геронтий, игумен одного из монастырей владимирских. Этот Геронтий был человек гордый и самоуверенный, не сомневаясь в том, что именно ему выпадет честь управлять Русской Церковью; сразу после кончины святителя Максима он присвоил себе митрополичьи облачения и жезл, а также и икону, преподнесенную почившему архипастырю святым Петром. Предвкушая честь и славу, Геронтий отплыл в Царьград, но труден оказался путь его корабля, замедлявшийся ветрами и бурями. В дороге Геронтий услышал от Петровской иконы Пресвятой Богородицы таинственный голос, говоривший: «Напрасно ты, старец, трудишься, ибо не достанется тебе святительский сан, которого ты ищешь. Но тот, который написал Меня, – Ратский игумен Петр, служитель Сына Моего и Бога и Мой, – будет возведен на престол святительский и право упасет людей своих, за которых Сын Мой Христос Господь пролил Кровь Свою, от Меня воспринятую, и, богоугодно пожив, в старости доброй с радостью отойдет ко Владыке всех».