Раскидав половину шансонье по сторонам, Раф оглянулся.

- Майки, что ты здесь делаешь? Ты не должен быть тут! - рявкнул он.

- Я не смог оставить вас одних! - крикнул ему в ответ Весельчак, отбросив от себя подкравшегося к нему сзади “певца”.

- А теперь тихо! - громоподобным голосом сказала Тико Чона.

Вокруг все смолкло, и драка прекратилась.

- Это очень мило с вашей стороны, черепахи, что вы защищаете старого друга, - продолжала бородатая женщина, - Вы можете побить моих людей, но вам не справиться со мной. Кажется, этот добродушный тупица, - она посмотрела в сторону Чародея, - превратил вас в людей? Что ж, я приношу вам извинения за временные неудобства. Больше он вам их не доставит.

С этими словами Тико возвела руки вверх, раскинув их в стороны: из кончиков ее пальцев вырвалось несколько темных вспышек, заключивших четверых братьев в плотные пучки света. Парни застыли, объятые густой бурлящей субстанцией, почувствовав, как начинают меняться их тела.

Со стороны улицы послышались шаги.

Через минуту в тупике перед, клеткой Чародея возвышались четыре двухметровые антропоморфные черепахи.

Лео посмотрел на свои руки, покрытые толстой темно-зеленой кожей, на которых вновь оказалось по три пальца вместо пяти, и не смог поверить своим глазам. Он глянул в сторону братьев: в глазах Микеланджело, Рафаэля и Донателло, стоявших спиной к улице, застыло выражение боли и ужаса. Они вернулись к своему первоначальному облику. Только с ростом Тико Чона явно переборщила - четверо стали гораздо выше.

Донателло обернулся сторону улицы, где у входа в переулок возвышались четыре стройные фигуры девушек, удивленно смотревших на них. Теперь они действительно видели все.

- О, нет… - проговорил Лео упавшим голосом, завидев девушек.

Но ничего изменить уже было нельзя.

- Зачем?! - с отчаянием крикнул Раф Тико.

- А я не понимаю, что Вас не устраивает, молодой человек! Уберите с моих глаз этого предателя, - сморщив нос, скомандовала бородатая женщина своей свите, указав на Чародея.

Когда “певцы” обступили клетку, Донателло рванулся в их сторону, задержался в толпе на секунду и снова отошел назад.

Над городом загорелся тонкий лунный серп, Нью-Йорк погрузился в темноту.

Продолжение следует…

========== Часть 13.1 ==========

“Я ученый и чародей, целью моей жизни является помощь людям. Я чувствую, когда кому-либо нужна помощь. Действительно нужна. И если этот “кто-либо” достоин, он узнает во мне человека, когда я совершенно бездарно пытаюсь изображать Автомат-предсказатель. Так сложилось, что первыми и на сегодняшний день единственными, которым я оказал услугу, стали четверо черепах-мутантов. Однако вчера, когда после трехнедельной разлуки я снова повстречал своих старых знакомых, то угодил в ловушку, устроенную Шевронианскими “певцами”. Их глава Тико Чона осудила меня и приговорила к смерти в два часа пополудни. Сейчас я сижу где-то в районе Нью-Йоркских доков, в тесной камере, положив голову на прутья решетки, и думаю, почему у меня такое странное имя: Франсуа Ноктерн де Ку-Бертен…”

В тот вечер, когда после долгого перерыва парни снова почувствовали тяжесть панциря, а Тико Чона, ее свита и Чародей растворились в воздухе после неудачной попытки ниндзя освободить де ку-Бертена, тьма плотной пеленой окутала каменные джунгли Нью-Йорка, нависнув над городом свинцовым покрывалом.

Над головой Рафаэля гудели рессоры подземных поездов. Такой знакомый с детства звук сейчас не мог успокоить Бунтаря: “Все было напрасно…”

Перед его глазами то и дело всплывали картинки прошедших дней. Как ни странно, он совсем не думал о том, что произошло, как о каком-то чуде, по его мнению, это было вполне естественным и даже предсказуемым развитием событий. Но думал Раф в первую очередь об Эйприл.

“Как же, наверное, отвратительно ей должно быть сейчас”, - говорил про себя Бунтарь.

“Видеть перед собой не человека, а зеленую пупырчатую черепаху, бррр….” - поморщился он. Сердце Рафа, казалось, на миг сжалось в комок, его могучие плечи дернулись. Сейчас он, как никогда раньше, испытывал отвращение к себе и своему облику.

“Она больше не должна меня видеть. Никогда. Как же мерзко ей будет снова припомнить все, что между нами произошло, а потом снова увидеть меня… таким”, - он с силой ударил кулаком в полуразрушенную стену подвальной комнаты на нижнем уровне, прямо под “Убежищем”.

В это же время Леонардо, Донателло и Микеланджело сидели в покоях учителя Сплинтера. Тот величаво расхаживал промеж них, оглядывая каждого, как в первый раз.

- Что я могу сказать вам, дети мои, - говорил мастер тихим и размеренным голосом, - все, что посылает нам небо, хорошее или плохое, дается нам не просто так.

Майки тяжело вздохнул, не поднимая головы.

- Но я могу уверить вас, мои сыновья, что человеку, который любит кого-то больше своей жизни, не важно, болен ты или здоров, красив или уродлив, богат или беден, он по-прежнему останется рядом. Кстати об этом, где ваш брат Рафаэль?

Все трое переглянулись.

- Кажется, я знаю, где он, учитель, - подал голос Микеланджело, позабыв о том, над чем грустил еще секунду назад, - я возьму с собой Донни.

- Откуда ты знаешь, где он? - спросил младшего брата черепашка в очках, когда они вдвоем спускались по темным потайным коридорам на нижний уровень подземелья.

- Это же элементарно: когда жизнь идет наперекосяк, люди возвращаются к месту, где когда-то все началось. У Рафа с Эйприл все началось с фортепиано, помнишь?

Дон растерянно пожал плечами в темноте.

- Ну ты что?! Мы с Лео тогда черепашьей корью болели.

- Боги, и ты еще что-то помнишь? Ты же был в бреду, звал Джимми Хендрикса и обращался к учителю не иначе как: “профессор Дамблдор”!

- Ну и что? Это не мешало мне слушать. Раф тогда играл нам “Пляску смерти”, поганец, все шутил. Тогда накануне вы еще где-то откопали какой-то старый синтезатор, вроде, Weltmeister, и он решил его испытать. Звучало оно не очень, но тогда мне казалось, что нет музыки сильнее Сен-Санса. А Эйприл принесла нам куриный суп и так тихонько из кухни слушала, как играет наш “супер-герой” в красной маске.

- Насколько я помню, того синтезатора я больше не видел.

- Да, Раф его сломал. Знаешь, об стенку так приложил со всей силы. Все “противным” себя называл.

- Дверь заперта, - Донни направил пучок света от фонарика на темную дверь в расщелине между обвалившимися перекрытиями, - Изнутри, - добавил он чуть погодя.

- Я точно знаю, что он там. Не иначе. Панков ловить в Гарлем он точно сейчас не пойдет, а в комнате около портвейна его нет.

- Иногда твоя логика меня поражает, - с сарказмом сказал ему Дон.

Майки припал к двери всем телом, приложив ухо к выкрашенной в черный цвет сплошной шероховатой поверхности.

- Там какое-то движение. Чего доброго, еще фортепиано подожжет, - забеспокоился младший брат, - Определенно: надо ломать дверь.

- А просто постучать ты не пробовал?

- Ты когда-нибудь видел, чтобы Раф открывал дверь, когда в нее “просто постучат”? Ты вообще когда-нибудь видел, как Раф открывал дверь? Я уверен, он и внимания не обратит, если мы ее выломаем. Вот! - Майки резко обернулся в сторону шума, донесшегося из-за двери, его глаза бешено заблестели в темноте, - Чувствуешь? - он показательно пошмыгал носом, - Горелым запахло! Я говорил, я предупреждал?! Все, сейчас я снесу эту чертову дверь.