Лидер ничего не сказал, он просто ушел, оставив брата одного в оружейной.

Через час в Нью-Йорке на крыше домов в Чайнатауне

В южной части Манхеттена, к северу от финансового квартала, где красочные вывески с разноцветными затейливыми иероглифами, развешанные повсюду розовые и желтые китайские фонарики, украшенные пышными цветочными гирляндами многоквартирные дома, некоторым из которых уже перевалило за сотню лет, изобилие ресторанов, толпы людей на улицах - все это было объято ярко-красными лучами заката, отчего создавалось ощущение, что дома, вывески и реклама светятся еще ярче, чем днем. Холодный ветер бродил меж домов, проникая в складки одежды случайных прохожих, под воротники и рукава, больно обжигая кожу.

Этот холодный летний вечер действительно готовился стать последним.

- Зачем ты пришел? - по-японски спросила девушка в черном длинном пальто, свободно сидевшем на ее хрупкой и вместе с тем воинственной фигуре; ее темные волосы свободно развевались на ветру.

- Чтобы не дать тебе уйти, - по-японски ответил ей Леонардо, - Я не могу этого допустить.

- Почему ты так думаешь?

- Потому что ты сама этого не хочешь.

И Леонардо был прав: если бы девушка действительно была так зла на него, то, не раздумывая, уехала бы в тот же вечер. Но нет: она дала ему время, чтобы он подумал, все взвесил и пришел к выводу.

Их отношения действительно “возвышались над бренным миром человеческой похоти” хотя бы потому, что эти двое так и не были близки. Это, кстати, сыграло не последнюю роль в их последней ссоре. В тот самый вечер, когда Лео впервые после двухлетней разлуки нашел японку в заброшенной штаб-квартире Фут, они долго сидели на балконе, свесив ноги вниз, положив головы друг другу на плечи, и молчали. Потом это повторилось несколько раз, пока Караи не привыкла к Лидеру черепашек. И вот, когда настал тот самый момент, когда нужно было идти дальше, … эти двое друг друга чуть не убили. Что ж, теперь им нужно было помириться.

- Откуда ты можешь знать, чего я хочу? - обиженно спросила японка, скрестив руки на груди.

И вот тут-то Лео припомнил недавний разговор с братьями, когда Майки делился впечатлениями после поездки в Лас-Вегас:

- … и потом мы убегали от копов, а Ники так еще помахала одному из них… ой! Она настоящее чудо, ребята. Иногда мне кажется, что я готов для нее пойти на все.

- Осади, Майки, - прервал его Дон, - Она не любит тебя.

- Не ври мне.

- Клянусь …, - он прикрыл рот рукой и перешел на шепот, чтобы его последние слова не услышал никто, кроме Майки, - клянусь шампунем мастера Сплинтера. Она говорила об этом с Эллин.

- Видел я твою Эллин: худая и глаза на пол-лица.

- А при чем тут это? Ты меня слышал, Весельчак? - Вундеркинд пощелкал перед лицом младшего брата пальцами, - Она тебя не любит. Ты ее друг.

- Ну, замечательно, блин! Делаешь для этих девушек все, все желания их угадываешь, следишь за собой, чтобы не выглядеть как нуб, а потом они заявляют, что “любят тебя как друга”… Вот, скажи, как понять девушек?

- Побрей ноги, - участлив посоветовал Раф со своего любимого дивана.

- Или выщипай брови, - присоединился к нему Дон.

К таким крайним мерам Лео, конечно, прибегать не пришлось, но вот понять, что хочет его девушка, он все-таки смог. Он ведь ни разу не назвал ее по имени с тех пор, как они встретились. Имя, произнесенные с нужной интонацией, - самый лучший комплимент для человека, носящего его. Лео хорошо усвоил уроки своего мастера.

- Караи!

- Что?

- Встретив тебя, я понял, что только теперь не просто существую - я начал жить. По-настоящему.

- Неужели нельзя без этой ванильной…

- Я понял, что действительно полюбил. Тебя.

Девушка удивленно обернулась в сторону Леонардо.

- Я тебе не верю.

- О, женщины!..

- Хватит разводить руками в стороны! Ты был предельно откровенен в нашу последнюю встречу. Мне будет не просто это забыть.

- … Но ты все-таки попробуешь? - ответил Лео, с надеждой посмотрев на девушку исподлобья.

Японка изогнула левую бровь, ее губы тронула легкая полуулыбка. Она приблизилась к Лео и, мягко обвив его шею руками, подалась вперед, встав на цыпочки.

- Вот так просто? Даже не попытаться меня убить? - осведомился мечник.

Караи хохотнула и коснулась губ Лидера своими в невесомом поцелуе.

- Если ты будешь меньше болтать, я обещаю над этим подумать, - сладко проговорила девушка, глядя в синие глаза Лео.

За горизонтом в Ист-ривер медленно садилось солнце, отбрасывая ярко-алые и светло-лиловые блики на покоящиеся волны, Нью-Йорк постепенно погружался в сумерки.

В это же время в Бруклине…

- Ты пришел, чтобы починить мой компьютер?

- Я пришел, чтобы увидеть тебя. А твой компьютер я мог бы починить, не выходя из своего дома.

- Опять ты хвастаешься.

- Вовсе нет, - сдвинув брови на переносице, ответил Дон, скрестив руки на груди.

Они сидели на балконе в Бруклине и смотрели на закат.

- Почему ты так редко приходишь, ничего о себе не рассказываешь? Я ведь даже ни фамилии твоей не знаю, ни домашнего адреса. Кстати, кто твои родители?

- Ну, как тебе сказать… - поежился Дон, - нас с братьями растил отец, а маму… маму я не помню.

- Прости.

- Ерунда. Ты хотела мне что-то рассказать? Смотри-ка, видишь, там молния сверкнула.

- Где? Я не вижу, - девушка придвинулась поближе к Дону, старясь проследить за его взглядом.

- Да вон же, смотри!

Когда Эллин максимально приблизилась к лицу Дона, стараясь проследить за его рукой, указывающей в сторону “молнии”, Дон наклонился к ее губам и поцеловал.

- Ах ты, гнусный обманщик, - засмеялась Эллин, кончиками пальцев проведя по лицу Умника.

Тот только пожал плечами в ответ. Тем временем тучи действительно начинали сгущаться, небо быстро потемнело, за окном прогремел раскатистый гром, небо пронзила молния, по стеклам мелкими каплями забарабанил дождь.

Когда двое уселись напротив окна внутри комнаты Эллин, спрятавшись подальше от бури, разговор продолжился.

- Я действительно хотела рассказать тебе о… о пожаре в Нью-Йорке. Пожаре, который унес жизнь моего отца.

Донателло погрустнел. Он всякий раз гнал мысль о том, что Эллин может вспомнить о пожаре, подальше, потому что ему было невыносимо ей врать, а он прекрасно понимал, что это неизбежно.

- Мы тогда жили в Нью-Йорке, здесь же в Бруклине, совсем недалеко отсюда, когда в городе началась война за передел власти между мафиози и Пурпурными драконами. Отец держал книжную лавочку на углу улицы и гастроном на другом конце дороги. Татуированные тогда ходили к “частникам” и выбивали долю в обмен на защиту в магазинах, которые стояли на их территории. Можешь догадаться, что они делали с теми, кто отказывался им подчиниться. В один из дней они пришли и к моему отцу. Он отказался платить. Думал: “Что они сделают?!”

Эллин покачала головой, ее глаза погрустнели.

- А в тот вечер с мамой и сестрой готовили курицу. Со специями и луком. Это должен был быть ужин в честь годовщины знакомства родителей. Папа пришел около семи вечера, собрал бумаги для следующего рабочего дня, мы поужинали. Он был так весел в тот вечер. И ничто не предвещало беды.

Вдруг наверху раздался какой-то шум. Сначала мы не придали этому значения, решили, что это кошка или птица, но потом… запахло дымом. Папа пошел на нижний подвальный этаж: думал, что-то не так у соседей снизу, и нужна помощь, но когда он вернулся, дверь была уже заперта. Он оказался в ловушке, и мы никак не могли ему помочь. Нас тоже заперли внутри, а когда мы смогли открыть дверь коридор уже был весь в огне. Мама потеряла сознание, наглотавшись дыма, а Ники спряталась где-то в шкафу…А я, - девушка покачала головой, - … а я стояла напротив двери подвала. Я слышала, как внутри кричал отец, стучала ногами и руками в эту дверь… Ты… ты не представляешь, что это такое: быть в шаге от человека и не иметь возможности ему помочь.