- Я, кажется, вам помешала? Майк, чрезвычайно милый молодой человек, так развеселил твоего отца, Эйприл, что я испугалась за его миокард. Он ушел так же быстро, как моя молодость - какая жалость.

Когда стол был сервирован, гости рассажены, еда подана, то мистер О’Нил, орнитолог по профессии, завел разговор о жизни, птицах и жире.

- Вот раньше! Раньше, в древности, когда люди от саблезубых тигров бегали, то были все, как вы Рафаэль, красивые, атлетичные… Зато мы теперь (он хлопнул себя по животу) запасаем жирок; птицы, вот, перед тем, как на юг лететь, жир запасают, желтенький такой, тепленький, … Ух! - он зажмурился от удовольствия, - Мы же жирок заготавливаем в течение всей жизни!

Он громко засмеялся вместе с тетушкой Джо и Эйприл; Раф сдержанно улыбнулся, про себя удивившись небывалому (от слова “нет”) чувству юмора отца Эйприл.

- Да, хахах… это чтобы рвануть под старость куда-нибудь подальше! - продолжила “шутить” тетушка Джо.

Под общий смех, мистер О’Нил, мужчина пятидесяти лет, с пышными седыми усами, иногда задавал “другу своей дочери” вопросы, которые обычно задают все отцы при знакомстве с парнями своих “цветущих чад”.

Конечно, со стороны Рафаэля, было бы безумием говорить только правду, а потому Бунтарь воспользовался советом своего сэн-сея: “не врать, а недоговаривать”.

- И последний вопрос, юноша, - говорил отец Эйприл, усмехнувшись в усы, - насколько серьезны ваши намерения?

Возникла тяжелая пауза. Эйприл с ужасом в глазах уставилась на отца, стараясь контролировать эмоции, Раф же сохранял небывалое спокойствие. Он сделал глубокий вдох и, посмотрев прямо в глаза отцу Эйприл, сказал, - Они более, чем серьезны, мистер О’Нил.

Пока отец Эйприл кашлял (то ли от того, что подавился куском индейки, то ли он был настолько ошеломлен ответом Темперамента), а девушка хлопотала вокруг него со стаканом воды, тетушка Джо решительно встала, чтобы разрядить свинцовую обстановку:

- А не спеть ли мне нашу песенку, Робби? - увлеченно предложила она.

- Это… это было бы прекрасно. - сквозь кашель проговорил отец Эйприл.

Женщина в малиновом платье встала из-за стола и подошла к фортепиано, которое стояло у стены напротив стола, и положила руки на черную лакированную крышку.

- Позвольте мне, мэм. - остановил ее Рафаэль, про себя поразившись собственной решительности. Он, мягко отстранив женщину от инструмента, открыл крышку фортепиано и обнажил стройный ряд клавиш.

Женщина на ухо прошептала ему название песни, и Бунтарь… заиграл веселенький мотивчик Hungry heart.

Раф был великолепен; Эйприл и ее отец слушали с удовольствием, покачивая плечами в такт песне. Темперамент был счастлив, что сидел спиной к О’Нилам, и они не видели его раскрасневшегося от волнения лица. Иногда он встречался глазами с тетушкой Джо, которая улыбалась ему во время припева.

Женщине нравилась его игра и сдержанная манера себя вести; он оказался одним из немногих парней, которые, как ни странно, понравился и отцу Эйприл, который в этом, правда, себе еще не признался и вовсе не собирался этого делать, ибо любой отец, будь он хоть высоким и импозантным мужчиной средних лет или даже антропоморфной крысой-мутантом, будет всегда думать, что их чад “не достоин никто” и дальше будет продолжать считать своих детей (сыновей или дочек) маленькими и неокрепшими даже, когда они сами будут в возрасте, когда о человеке обычно говорят “не первой свежести”. Так сказал и мастер Сплинтер перед тем, как отправить сыновей на вечер к Эйприл:

“Я всегда буду волноваться о вас, будь вы хоть парнями, хоть черепахами; или парнями, которые были черепахами”.

- Люблю я Спрингстина! - резюмировала тетушка Джо, кончив песню под овации Эйприл и мистера O’Нила, к которым позже присоединился и Раф.

- И я люблю! - подхватил мужчина с густыми седыми усами, - Спасибо тебе, дочка, ужин восхитительный!

- Просто волшебный! - вторила ему женщина в малиновом платье.

- У меня бы ничего не получилось, если бы… не Рафаэль. - смущенно проговорила Эйприл, исподлобья посмотрев на Бунтаря, все еще сидевшего на круглом черном стульчике, локтем оперевшись о закрытую крышку фортепиано.

Услышав свое имя из ее уст, Темперамент резко выпрямил спину и посмотрел в сторону стола.

- Что ж, мы с Джо прогуляемся, тут рядом, заглянем в “Zabar’s” и прикупим кое-что к чаю, а вы тут пока… В общем (мужчина с седыми усами встал из-за стола и подошел к Рафу, тоже быстро поднявшемуся со своего места), - я был рад познакомиться с Вами. Чудесный вечер. Вы - отличный парень, Рафаэль. - с этими словами орнитолог крепко пожал руку Бунтаря и поспешил удалиться.

Парочка осталась вдвоем.

В это же время, в Бруклине…

Смерклось. Тишину улицы, щедро освещенную светом фонарей, нарушал лишь отдаленный разговор двух итальянцев, стоявших где-то за углом, в переулке. Вдали слышался приглушенная игра саксофона; на чистом темном небосклоне серебристым и золотым сверкали мириады далеких звезд.

На открытой площадке, на краю крыши одного из домов сидели двое: светловолосая девушка и молодой человек в округлых очках для зрения. Они расположились совсем близко друг к другу и смотрели в небо.

- У тебя красивые очки… они тебе идут. - нарушила тишину девушка.

- А мне нравится твоя водолазка, - улыбнулся Дон, коротко глянув в сторону Эллин.

Та смущенно улыбнулась, не найдя, что ответить. Ей нравилось носить водолазки даже летом, и теперь, надев свою любимую, кофейную и мягкую, она была удивлена, услышав подобный комплимент; Умник метил прямо в сердце.

Вновь возникло молчание.

- Почему ты молчишь? - спросила девушка, сказав первое, что пришло в голову, мысленно обругав себя за “ванильность и приторность” вопроса.

- Так я молчу не зная, что сказать, - начал декламировать Донателло первое, что пришло в голову, - не оттого, что сердце охладело. Нет, на мои уста кладет печать… - он осекся, вспомнив окончание строфы.

“Моя любовь которой нет предела” - мысленно продолжила за него Эллин, в ее глазах промелькнуло удивление.

- Это Шекспир. - сказала она. - Я люблю Шекспира.

Ее сердце забилось сильнее. Она посмотрела на Дона. Когда он говорил вслух давно знакомые ей строчки, его бархатистый голос звучал так стройно и мелодично, обволакивая ее целиком, успокаивая, погружая в состояние легкого сладковатого тумана. Эллин понравился его голос. Она весь день наблюдала его манеру разговора, которая ей необычайно нравилась, а то, как он хлопотал вокруг ее сестры, и как затем позвал ее смотреть звезды на крыше, казалось Эллин небывалым чудом.

- Жаль, что сегодня не мой день рождения. - сдавленным от волнения голосом сказала блондинка, медленно болтая ногами и глядя вниз на улицу.

- Почему?

Девушка легко улыбнулась.

- Потому что в день рождения всегда случаются чудеса. Как сегодня. Я стояла на Бродвее, боясь увидеть кого-то, похожего на Билли Гибсона, а… пришел ты.

Дон молча снял с себя джинсовую куртку и накинул ее на плечи девушки, та тепло закуталась в нее, благодарно посмотрев ему в глаза.