‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-Хорошо, – натягиваю на себя самую милую улыбку из своего арсенала. Нужно отвлечь любовь всей моей жизни от дурных мыслей. – Пошли прогуляемся?

Карыч ухмыляется в ответ, а после впивается в мои губы поцелуем. Этот поцелуй никак не похож на все остальные. В нем нет того, что было раньше и это очень плохо.

Ярослав действительно озадачен новостью и принял это не так...как, к примеру, я.

Именно этого Аврора и боялась.

Вскоре мы оказались на свежем воздухе, после чего, взявшись за руки, пошли вдоль улицы, где по обе стороны расположены красивые дома.

-Я выросла здесь, – молчание начало жутко давить, поэтому я решила заговорить первой. – 18 лет почти прошло, а ничего не поменялось. Даже соседи все те же...

-Это плохо?

-Нет, наоборот. Круто, когда знаешь всех соседей, а они тебя. Понимаешь, что есть люди, которые смогут тебе помочь. Уверенность какая-то...

-Какая?

-Ну, то что эти самые соседи не прирежут тебя и не разбросают по кусочкам по всему району.

Если Карыч ещё раз улыбнется так, мол наивная ты у меня дурочка, всё сказанное мной, я сделаю с ним...это так...предупреждение.

-Пошли, там площадка детская неподалеку есть, – да, у меня детство в одном месте заиграло!

-Зачем?

-На качелях меня покатаешь, дурень! Или может сам своей задницей горку протрешь. Пошли!

Конец начала новой жизни. Ярослав

У меня будет брат…или сестра.

Это как вообще? Разве такое возможно?

Оказывается, что да.

Мне не совсем понятна моя реакция. С одной стороны, я вроде, как и рад, но с другой,… странно это всё…необычно. И чувство еще какое-то непонятное взяла вверх над тревогой.

Да. Точно. Я переживаю. И не из-за того, что больше не буду единственным и любимым у своей матери, а из-за самой мамы. Не хочу её никак обижать, но она уже в возрасте – и сама это прекрасно понимает – поэтому беременность для нее может закончиться как угодно.

А так…

Младший братишка или сестренка это здорово.

Я не знаю, как это – Макс не считается – когда есть тот, о ком ты можешь позаботиться как о своей родной крови. По сути, многие слова, касающиеся семьи до недавнего времени были не известны мне, поэтому очевидно, почему у меня такая реакция на беременность матери.

Всё-таки Васька права – я полный кретин! Своим поведением я сто процентов заставил маму волноваться. И ведь не маленький же,…а отреагировал, как сопливый мальчишка!

Беременность это вполне нормальное явление у женщины, которая совсем недавно вышла замуж, но…

Переживаю я!

- Карыч! – гаркает Василиса. Стоп. Где мы? – Я для чего тебя на площадку детскую притащила?!

Действительно, для чего? Если Васька решила меня так поддержать – в такой день притащить меня туда, где полно малявок – то не нужно было…

- Я уже пять минут сижу на качели, а ты меня не качаешь! – почему от её детско-обиженного тона мне хочется смеяться? – К твоему сведению, еще минута и вон та крупная девочка с железной лопатой, которая тоже метит на эти качели, столкнет меня с них и тебя уведет. Вот оно тебе надо? Я тоже думаю, что раб так себе перспективка. Сильнее качай.

- Не ворчи, состаришься быстро, – интересно, малой также ныть будет?

- Старость – это судьба каждого человека, даже такого недо-шутника, как ты. Поэтому так себе угроза.

Про какую девочку Васька говорила? Та, что с лопатой в руках другими малявками управляет? Да-а-а…сразу видно…будущая надзирательница…в смысле учительница.

Я даже математичку свою вспомнил. У девчонки этой черты лица чем-то схожие с ней.

Стоп. А что за бабка к ней подошла?

- Василёк, поднимай свой прекрасный зад, и пойдем отсюда.

Всё-таки Краснов меня обманул, когда сказал, что земля не круглая. Вранье. Еще как круглая и…тесная.

- Чего? Я еще не покаталась.

- Потом покатаешься. Я сам тебя покатаю на ручках своих, только пойдем отсюда.

Помнится, в классе эдак девятом, я вместе с одноклассниками навел на эту женщину порчу. Ну как порчу? Порча это громко сказано. Так, набор слов из интернета. Естественно она не сработала, и всё с ней было нормально. Мы даже к местной бабке с тремя глазами ходили, спрашивали всё ли нормально с нашей математичкой. Правда, бабка сказала, что у неё с головой проблемы и преподавать она не может, но списала это все на природу, а порча наша ни в чем не виновата.

Так, о чем это я? Черт! Забыл, даже о чем думал. Всегда знал, что математичку увидеть – дурной знак.

- Я тебя всё нормально? Холод в мозг ударил?

- Скорее воспоминания о школе.

- В смысле?

- Учительницу свою увидел. Женщина – монстр! Поэтому…

- …сбежал и не дал своему счастью нормально покататься на качелях и вспомнить времена, когда та ходила на горшок!

- Ты писала в качели?

- КАРЫЧ!

- Ладно, – как в такие моменты сдерживать смех? – нашим детям так уж и быть не расскажу.

- Детям?

- Ну да. В будущем мы же заведем детей.

- Ты раньше не говорил об этом и вчера…

- С вами не заговоришь, блин, – у Васьки губы посинели. Нужно возвращаться домой.

Кстати, что там она говорила? Что было вчера?

- А мама? – в одно мгновение весь сарказм моей девушки спарился, словно по щелчку пальцев. Теперь она говорила более серьезно и осторожно.

- Что мама? – я понимал, к чему она клонит, поэтому остановился и приобнял Василису через плечо. – Переживаю я.

- Женщины и в 50 рожают. Медицина сейчас очень далеко ушла. Всё будет в порядке.

- Будем надеяться. Пойдем домой. Родители, наверное, переживают.

- Ну, конечно…ладно молчу.

Вот…козявка!

Идти домой было не то, чтобы страшно…скорее стыдно. Мама, как только услышала, что в дом кто-то зашел, сразу же оказалась в прихожей и обеспокоенно меня осмотрела.

Молодец, Куница! Довел мать!

- Дочка, пойдем, на кухне мне поможешь, – сказал Алексей Александрович, оставив нас с мамой одних.

Я уже понял, какой я кретин, но не понял, как попросить прощения. Сказать «прости, мамочка» это непросто глупо. Неуважительно. Но как обычно в самый неподходящий момент моя голова отключается, а язык не хочет что-либо говорить.

Голове долго мучиться не приходится. Инстинкты берут всё в свои руки, делают шаг вперед и заключают маму в крепкие объятия. Без лишних слов и всего другого. Хоть просто и коротко, но за то чувственно и от всей души.

- Как твое самочувствие? – первым говорю я.

- Хорошо, – глубоко вдыхая, отвечает мама.

- Ты прости меня, мам, – слова сами полезли наружу. – Повел себя как ребенок, честное слово. От самого себя тошно!

- Тише, не говори так, – мама гладит меня по плечам. – Я понимаю тебя. Неизвестно как я поступила бы, будь на твоем месте.

- Ты не злишься на меня?

- Нет, конечно.

- Ну и слава богу. А то я боялся, что ты меня после такого в детдом отправишь.

- Ты по возрасту уже не подходишь, – не думал, что мама оценит мою шутку за триста.

- Тогда в психушку. Чем тебе не альтернатива?

- Дура-а-ак, – меня потрепали по волосам. – Люблю тебя, сынок.

- И я тебя, мам.

Василиса

- Пап, и что ты решил? – спрашиваю у отца, пока тот копошится в холодильнике.

- На счет чего, солнце?

- На счет своего будущего ребенка, чего еще-то? Ты же не поведешь Аврору на аборт?

- Дочь, ты меня за мужика вообще не принимаешь? – как-то обиженно спрашивает папа.

- Я имела в виду…

- Никого никуда я не поведу. Я рад, что у нас с Авророй будет ребенок.

- По тебе видно, – тихо хмыкнула я и быстро юркнула в объятия отца.

Родитель всегда был не то чтобы скрытным. Скорее сдержанным и все эмоции держал при себе. Даже если его внутри распирало от радости или же от боли, папа держал лицо и не позволял себе дать слабину.