– Плеер в ушах… конечно, какого тогда я надеюсь, что она меня услышит? – Сергей вдохнул и подошёл к комнате. – Ну, погоди… сейчас вместе споём.

Понимая бесполезность стука именно в этой ситуации, он резко открыл дверь.

Настя занималась тысячей дел одновременно, и это не задерживало, а ускоряло её сборы, что никогда не могли понять ни её отец, ни подруги, ни она сама. Только Петька, который был ещё более талантлив в том, чтобы плодотворно ничего не делать, мог соперничать с сестрой в одновременном одевании, походе в туалет и чистке зубов. Сейчас Настя расчёсывалась. При этом она ещё убирала в комнате, запихивала в сумку необходимые для больницы вещи и подпевала раздающимся в наушниках песням, в сортировке которых только она могла разобраться – никто другой не постиг бы логики, с которой она раскидывала по памяти цифрового плеера необходимые ей музыкальные композиции.

С гремящей в наушниках музыкой Настя приводила в порядок ещё влажные после душа волосы, между делом запихивая постельное бельё в ящик под диваном, затем подошла к зеркалу и стала вдевать в уши серёжки с вулканическим камнем, когда-то подаренные ей отцом. Она села на стульчик перед зеркалом, встряхнула волосы, наклонила голову набок и аккуратно вдела серёжку в правое ухо, подпевая звенящему в ушах мотиву, затем взяла вторую, и именно в эту секунду в комнату вошёл Сергей, неожиданно открыв дверь и сразу увидев сидящую перед зеркалом дочь. От неожиданности выронив украшение из рук, Настя секунду смотрела на отца, потом наклонилась, и в это мгновение Сергей почувствовал безотчётный ужас, отвратительный, как болотная тина на лице, прилипшая к коже холодом полного непонимания того, что он видит. Он смотрел сейчас не на склонившуюся спину его дочери, а на отражение в зеркале перед ней, в котором Настя с одной вдетой серёжкой по-прежнему сидела на стуле и внимательно смотрела на него.

Глава шестая. Первые жертвы

В стеклянно-бетонном здании медицинского центра народу значительно прибавилось. Из безлюдного, пустого, звучащего гулким эхом, как это было сегодня утром, оно превратилось в муравейник, заполненный быстро передвигающимися фигурами в белых халатах и стоящими возле стен группками родителей с детьми различного возраста, встревоженно смотрящими на взволнованные лица их пап и мам. Это немного отвлекло Сергея от увиденного полчаса назад в зеркале, что было невозможно ни объяснить, ни опровергнуть, и смешалось в голове совершеннейшей кашей, сопровождающей его с самого утра первыми пятнами на коже дочери. А тогда, в ванной комнате, до боли зажмурив глаза и снова вытаращив их, он пытался рассмотреть что-то среди заплясавших перед ними красных искр и не увидел ничего особенного, только Настю, которая уже повернулась к зеркалу и, вдевая вторую серёжку, с удивлением смотрела через зеркальное стекло на ошарашенное лицо отца:

– Ты чего, пап? Идём, я уже готова.

Уступая дорогу группе медиков с серьёзными лицами, энергично вошедших в холл вместе с ним, Сергей задумчиво произнёс:

– Знаете, ребятки, мне кажется, недостатка во внимании у нас не будет.

Он ободряюще улыбнулся Насте, крепче сжал маленькую ладошку сына и обратился к девушке-администратору, уже принимавшую их сегодня:

– Здравствуйте, вы нас помните? У нас встреча с доктором на это время.

Администратор с готовностью закивала головой, указала им на место ожидания возле кабинета, затем, извиняясь, подняла вверх руки, как бы указывая на происходящее вокруг, и тут же переключилась на звонок телефона у неё на столе.

– Пойдёмте, будем ждать, – глухо сказал Сергей детям, отходя от регистратуры и останавливаясь возле знакомой двери. Там уже стояло в ожидании человек пятнадцать, но Сергей сразу обратил внимание на маленького мальчика, с лицом, замотанным бинтами, открывающими только уши и подбородок. Именно эти уши приковывали внимание всех, кто проходил мимо − совершенно чёрного цвета, матовые и рыхлые, словно из пластилина, они выглядели ненастоящими, инородными, чужими. Сергей посмотрел на Настю, широко раскрытыми глазами уставившуюся на этого мальчишку, и, взяв её за плечи, развернул к себе и обнял обеими руками:

– Настенка, не смотри. У этого мальчика ещё хуже, чем у тебя.

Он убрал Настины волосы в сторону, открывая её ухо, и тут же недоумённо сел перед дочерью на корточки – почти до середины затянутое тёмно-коричневым пятном, бархатным и плотным, как кора дерева, её правое ухо, то самое, которое он осматривал ещё при выходе из дома вместе с остальными пятнами, сейчас выглядело в разы хуже, чем во время их утреннего визита к врачу. Сергей осторожно потянул маечку дочери, не обращая внимания на стоящих в коридоре людей, и увидел её живот, покрытый тонкими тёмными линиями, словно паутиной. Медленно опустив подол майки, Сергей поднял взгляд на Настю, испуганно смотрящую на него:

– Настёна… когда ты была в душе, пятна были меньше?

Настя молча помотала головой, добавив извиняющимся голосом:

– Я не знаю, пап… не знаю. У меня просто всё чешется, а пятна и так были большие, и мне уже было не до сравнения. А сейчас ещё больше стали, да? Ещё больше?

Сергей промолчал, случайно поймав взгляд стоящей недалеко молодой женщины, прижимающей к себе забинтованного мальчика. В её взгляде были сразу и сожаление, и сострадание, и совершенное бессилие перед происходящим. В этот момент дверь кабинета открылась, и выглянувшая с листочком в руках медсестра, близоруко всматриваясь в написанное, прочитала какую-то фамилию. Молодая женщина встрепенулась, подняла голову и, крепко держа мальчика за руку, торопливо скрылась за дверью. Медсестра ещё раз посмотрела в список:

– Кто был назначен на пять часов к доктору Рудину?

Всё ещё сидящий на корточках Сергей поднял руку:

– Мы.

– Заходите.

Усадив сына на кушетку, а дочь на стул перед столом, Сергей остался стоять, смотря на поднявшегося из-за стола уже знакомого врача с клиновидной бородкой:

– Здравствуйте, доктор. Рассказывайте, что известно. Рассказывайте всё.

– Пятна стали больше? – вместо ответа спросил доктор Рудин, походя к Насте.

– Гораздо больше. Ухо закрыто почти полностью и на животе какая-то паутина, я её только сейчас в коридоре увидел. Спину не смотрел. Теперь говорите вы.

– Сначала я осмотрю девочку.

Рудин наклонился к Насте вплотную, осматривая и ощупывая её ухо.

– Покажи, что у тебя на спине.

Настя быстро стянула майку, и Сергей глухо застонал, увидев, что почти вся спина его дочери затянута серой сеткой, плотной, частой и похожей на чешую.

– Вот такие картины я наблюдаю сегодня в течение последних двух часов, − оторвавшись от осмотра, сказал врач. – Одевайся, Анастасия, ты сегодня остаёшься у нас, – он ещё раз обратился к Сергею: – Я рекомендую оставить вашу дочь здесь, в стационаре. Таким образом, у нас будет возможность наблюдать за ней гораздо результативнее.

– Но вы же мне расскажете, что известно на настоящий момент? – голос Сергея звучал глухо. – Хоть что-нибудь?

Сделав останавливающий жест, доктор Рудин повернулся к Насте:

– Как зовут твоего братика?

– Петька.

– Пётр, значит, – весело сказал врач, подходя к сидящему на кушетке мальчишке, – пойдём, Пётр, я тебе кое-что покажу. Думаю, ты захочешь осмотреть все находящиеся вон там предметы, – он указал в дальний конец комнаты, где, кроме расставленных в беспорядке на полу игрушек, находился небольшой детский уголок с книжками и какая-то конструкция для ручной сборки. Мальчишка с готовностью кивнул, и врач снова обратился к Насте:

– Идите в игровой уголок, а я пока поговорю с вашим папой, хорошо?

Настя поднялась со стула и пошла за братом, испуганно оглядываясь через плечо.

– Пожалуйста, садитесь и попытайтесь сохранять спокойствие, пока я буду говорить, – почти умоляюще глядя на Сергея, произнёс доктор Рудин. – У меня сегодня уже была пара очень неприятных ситуаций с родителями, а работы ожидается много, и спать мне сегодня тоже вряд ли придётся, понимаете? – Сергей коротко кивнул и врач продолжил: