Потому что я была собой. А он был… собой.

Я сделала еще один глоток пива, на этот раз стараясь глотать медленно. В это же время принесли нашу пиццу, и я была благодарна за отвлечение внимания. Потому что даже если Джош и заинтересован во мне, был миллион способов, как я бы могла это испортить прежде, чем закончится наш ужин.

Я взяла кусок пиццы, мои ноздри наполнил восхитительный запах сыра, хлеба и соуса. На мгновение я закрыла глаза и попыталась запечатлеть этот момент в своей памяти. Момент, который был полон вероятностей и возможностей. Идеально и захватывающе.

Потом я услышала низкий стон с другой стороны стола. Я открыла глаза и обнаружила, что глаза Джоша закрыты, его рот изогнут в удовлетворенной улыбке, он занят поглощением очередного куска пиццы.

— Черт, как хорошо!

— Угу, — удалось сказать мне. — И правда хорошо.

Но я говорил не о пицце.

Пару минут мы ели в тишине, каждый наслаждался идеальным первым куском. Находясь в городе, я никогда не чувствовала себя уютнее, чем когда сидела в таком месте — старом и слегка обветшалом, находящимся по соседству. Место, которое мои родители даже не подумали бы посетить. Полы были липкими, салфетки — бумажными, а освещение — флуоресцентным. Но еда, о боже, еда — это все.

— Это место великолепно, — сказал мне Джош, потянувшись за очередным кусочком пиццы.

— Полагаю, компенсация не потребуется? — спросила я.

— О, не знаю, — он приподнял бровь. — Зависит от десерта.

Мне стало жарко и вбросило в дрожь, везде. Да, именно везде.

— Это чизкейк, — провизжала я, сразу же пожалев, что не сказала что-то более сексуальное. Чизкейк был хорош, но не сексуален.

Джош ничего не сказал, и я сделала еще один глоток пива, мечтая уметь флиртовать. Или разговаривать с привлекательными мужчинами. Ненадолго.

— Как пьеса? — наконец спросил он, очевидно чувствуя, что я полная идиотка, когда дело касается сексуального подтрунивания.

К сожалению, в то время как театр — это единственное, в чем я не идиотка, это также то, над чем я должна была работать. Прямо сейчас.

— Черт! — воскликнула я, вытащив телефон, чтобы проверить время.

Было не поздно — чуть больше семи — но мне нужно было отобрать сцены, чтобы скопировать завтрашним утром. А учитывая то, как долго мне приходилось делать что-либо, касающееся этой постановки, нужно было действительно сосредоточить свое внимание на том, чтобы выполнить эти задачи как можно скорее.

— Все так плохо? — спросил Джош.

— Нет, просто я не могу остаться.

Мне хотелось биться головой о стол. Я сама себя нервировала. И за то, что забыла о наличии у меня работы, и за то, что мне придется уйти. Я хорошо провела время с Джошем и поняла, что он тоже хорошо проводит время.

— О, — сказал он, игривость и юмор исчезли с его лица.

«Черт возьми. Черт возьми. Черт возьми».

— Завтра прослушивание, — сказала я ему, слова полились из меня, — и я должна отобрать для актеров реплики, чтобы они прочли их, и я уже настолько задержала постановку, что нам пришлось отложить прослушивание, и я не могу подвести Джоанну, Элли или театр, но у меня не получается сосредоточиться на всех вещах, которые нужно сделать, и боюсь, что растеряла всю свою креативность, а мне просто очень нужно отобрать сцены, которые будут забавными, сексуальными и романтичными — как и пьеса.

Я втянула в себя воздух, понимая, что только что бессвязно проговорила множество проблем, которые, вероятно, не интересны Джошу. Совсем. На этот раз я все-таки опустила голову на стол, но воздержалась от удара лбом о столешницу.

— Ну, значит, мебельный шоппинг — в следующий раз.

Это было последнее, что я ожидала от него услышать. Я подняла на него глаза, и он мне улыбнулся.

— Правда? — спросила я, столь невыносимо оптимистично.

— Правда, — ответил он, допивая остатки пива. — Давай закончим здесь, и я провожу тебя домой. Хорошо?

Я почувствовала себя слегка ошеломленной, но все же сумела кивнуть. Он встал, и мои глаза последовали за ним, не в силах оторваться. Он был так великолепен. И мил. Очень мил.

— Спасибо.

— Мне жаль, что мы должны прервать вечер, — сказал он. — Но я знаю, как важна для тебя пьеса.

После этого он схватил нашу пиццу и отнес ее к прилавку, чтобы взять коробку, переложить остатки и взять с собой, оставив меня с потными ладонями, чувством возбуждения и не перестающим колотиться сердцем.

Глава 16

РИГАН

Снаружи было очень красиво. Прохлада, легкий ветерок, аромат весны в воздухе. Я любила Нью-Йорк в это время года. Он казался свежим и красивым, все и вся выбирались из-под холодного покрова зимы.

— Ты обычно возвращаешься из театра пешком? — спросил Джош, когда мы направились в сторону моей квартиры.

— Иногда, — ответила я. — Когда на улице хорошая погода, — я взглянула на него. — Но у тебя наверно устали ноги.

— Да нет, — ответил Джош. — Ты забываешь, что я тренировался часами — день ходьбы — это ничто.

Он не особо упоминал бейсбол. Но опять же, большую часть времени мы провели, разговаривая ни о чем. Просто беседовали. Именно поэтому я оживилась, когда он заговорил о своей карьере в младшей лиге. Я подумала, что это хороший знак — он чувствует себя достаточно комфортно со мной, чтобы говорить об этом.

— Ну, надеюсь, ты прав, — сказала я с осторожностью. — Но, возможно, ты захочешь принять ванну с английской солью, — я сделала паузу. — Если только у тебя нет других предложений. Что ты и твои партнеры по команде делали после тренировок, чтобы расслабиться?

Он бросил в мою сторону взгляд.

— Не думаю, что ты захочешь знать это.

— Конечно, я хочу знать, — сказала я, прежде чем успела осмыслить сказанное им. — О. Что-то вроде стриптизерш?

Он остановился как вкопанный и посмотрел на меня.

— Прости, — проговорила я, повернувшись к нему. — Это был слишком личный вопрос?

— Спрашивать, ходил ли я по стриптизершам после тренировок по бейсболу? — он провел рукой по волосам. — Ну да, немного личный, — он остановился. — Но для протокола — нет, это не то, что я делал. Не я, — он выглядел так, как будто отчаянно хотел поменять тему разговора.

— Хорошо, — быстро сказал я. — Даже если ты и занимался подобным, это не мое дело, и я бы не стала осуждать тебя, к тому же стриптизерши тоже люди. Однажды я видела постановку авторства бывшей стриптизерши, и она была действительно хороша — о феодальной Японии. Очень занятная штука.

Поняв, что он смотрит на меня, я замолчала.

— Ты очень необычная, — сказал он.

— Ты удивишься, если узнаешь, что я часто это слышу?

По крайней мере, он не назвал меня чудаковатой. Это было любимое определение Аманды, и она даже представляла меня, как «чудачка с моими ДНК». «Моя сестра» — никогда. Особенно в приличной компании. И мои родители любили использовать это слово, чтобы описать людей, с которыми я работала, и пьесы, которые я ставила.

Я знала, глупо беспокоиться об этом. Особенно потому, что я была чудачкой. У меня были необычные вкусы, и мои постановки отражали это. По большей части я гордилась тем, что делала и кем была. Но иногда, услышав это слово, особенно сказанное в неодобрительном тоне, который я так привыкла слышать от своей семьи, я снова чувствовала себя подростком, отчаянно стремящимся завоевать одобрение, но в то же время отчаянно желающим оставаться верным себе. Когда же я наконец поняла, что не могу иметь и то, и другое, то в случае, когда меня называли «чудаковатой», все это просто служило напоминанием о том, что моя семья думает обо мне. И мне не нравилось к этому возвращаться. То, что я сказала Джошу, было правдой — в конце концов, так легче быть счастливой. Даже если для этого нужно будет поработать.

— Так что это было? — спросила я его, и он бросил на меня рассеянный взгляд. — Какая часть моего комментария была странной?