

Сам не знаю, почему я меняю свое решение, почему не завожу разговор об этих треклятых деньгах. В ее слова о выгодном предложении слабо верится, ну кто в Москве в здравом уме сдаст такую квартиру только за коммуналку? Ответ напрашивается сам собой: никто. И то, как она запинается, как прячет глаза, когда говорит об этом — только подтверждает данную мысль.

Но вот сейчас я лежу, глядя на нее, и понимаю, что не могу поверить в данный факт. Соня ведь такая… каждая эмоция отражается на лице. Не смогла бы она так просто врать, глядя в глаза. Да и если уж на то пошло, не могла и деньги взять. Не той породы. Только вот как ей так повезло с квартирой — ума не приложу. Надо будет об этом расспросить. Как-нибудь потом. Потому что сейчас все, чего я хочу, это подмять ее под себя и снова выбить стоны и крики наслаждения. Смотрю на лицо Сони, даже во сне такое серьезное. Охренеть, дожил ты, Жуков, на четвертом десятке любоваться спящей девчонкой.

Покачав головой, тихо поднимаюсь. Заглядываю в холодильник, так я и думал: скудный запас продуктов. Качнув головой, одеваюсь и тихо выскальзываю прочь, захватив с тумбочки ключи. Магазин находится в этом же доме, только с другой стороны, рядом обнаруживается кондитерская. Закупаюсь продуктами, потом беру кофе и несколько пирожных и топаю обратно, стараясь не сильно задумываться над тем, что делаю. Хотя понимаю: я не собираюсь сегодня покидать квартиру Сони. А если быть точным, то ее постель.

Девушку я нахожу в одной просторной домашней футболке, занимающейся самобичеванием. И на мгновенье сам себе кажусь придурковатым романтиком. Я тут с кофе, а она бьется в истерике, что полная идиотка. Но как только вижу ее взгляд, понимаю: девушка мне рада. Пытается это скрыть, но не выходит. И внутри против воли как-то теплеет. Блядь, что со мной вообще происходит? Ладно, Жуков, расслабься. Просто насладись моментом, а со всякой херней будем потом разбираться. Тем более что белья на Соне нет, и этот факт накрывает уже совсем по-другому.

Не знаю, сколько времени проходит, когда мы наконец добираемся до кухни. Кофе остыл, но все равно ложится прямо на душу. Соня, натянув свое платьишко, которое только еще больше распаляет мое воображение, начинает суетливо разбирать принесенные продукты. На меня старается не смотреть, ну в принципе я могу ее понять. Смущается. Хотя после того, что было… Смущаться там уже нечего. Хотя… Я столько всего еще планирую с ней попробовать. Вот только поесть не помешает.

— У меня не очень с едой, — произносит девушка все так же смущенно.

— Я заметил, — киваю ей.

— Просто для себя не хочется ничего готовить…

— Сонь, не надо передо мной оправдываться, — перебиваю ее, — ты можешь жить так, как тебе удобно.

Она смотрит с удивлением, но кивает. Отвернувшись, начинает готовить яичницу. Я наблюдаю за ней, наслаждаясь тонкой талией, длинными ногами и шикарной задницей. Простое платье отлично подчеркивает формы. Все-таки отворачиваюсь, беря свой стаканчик с кофе. И автоматически упираюсь взглядом в букет. Судя по всему, его подарили недавно. Не сама же Соня купила себе цветы? Задохлик из Тюмени? Пытался вымолить прощение?

Я морщусь, вспоминая его вчерашние пьяные потуги. Нашел, кого шлюхой обозвать, блядь. И тут же сам удивляюсь этой мысли. Вот так день контрастов, да, Жуков? Еще недавно ты считал, что на Васнецовой клейма негде ставить, что она разводит мужиков на бабло, что украла твои деньги… А после одного охуенного траха готов кардинально мнение поменять?

И все-таки, от кого цветы?

— Вот, — Соня, повернувшись, ловит мой хмурый взгляд и сразу теряется, нервно сглатывая.

Отчетливо вижу, как она застывает статуей с тарелками в руках и смотрит на меня, ожидая, чего угодно. Блядь, а я ведь реально в ее голове, наверное, способен на любую выходку. Поиздевался-то я над девушкой знатно… И снова маячком в голове мигает мысль: а если я был не прав по отношению к ней?

— Что-то не так? — осторожно спрашивает Соня, по-прежнему не двигаясь.

А я думаю: ну что я ей, муж или властный любовник какой? Да, мы оказались в одной постели, но это ничего не значит. Вот вообще. Она все та же Соня Васнецова, я Антон Жуков. И то, что между нами сейчас… Ну оно должно было рано или поздно случиться. А выяснять отношения, тыкать в лицо сраными ромашками — это уже вообще ребячество какое-то. Может, мне еще поделиться, сколько я баб трахнул, пока мы не виделись? И тут же мысленно усмехаюсь: нечем делиться, жирный ноль у меня.

— Все нормально, — все же улыбаюсь девушке, — давай сюда свою яичницу. И себя заодно.

Она краснеет, усаживаясь рядом, касается меня коленками и тут же их убирает. Я притягиваю ее ноги под столом.

— Сонь, — зову, заставляя девушку посмотреть на себя, — перестань шарахаться. Расслабься. Мы уже занимались сексом. И займемся еще.

Я глажу ее ногу, поднимаюсь пальцами выше, залезая под подол платья, и Соня расширяет глаза, глядя на меня, руками цепляясь за край стола. Дыхание ее сбивается, и я с легким сожалением думаю, что поесть снова не удастся.

— Раздвинь ноги шире, — говорю тихо, но уверенно, и она послушно разводит их в стороны, увеличивая мое возбуждение.

Глажу ее между ног через тонкую ткань трусиков, наблюдая, как тяжело вздымается при дыхании грудь девушки, как глаза подергивает блеск возбуждения. Чувствую, как подрагивают ее ноги, и уже предвкушаю, как Соня будет стонать, когда я нагну ее над кухонным столом и жестко оттрахаю… И тут звонит мой телефон. Мне-то плевать, но девушка, дернувшись, вскакивает и глупо мечется по кухне, пряча глаза. Я усмехаюсь.

— Сонь, это всего лишь телефон, — говорю ей, — садись, ешь.

Поднявшись, иду в комнату, телефон валяется на полу, а звонит Женька.

— Да, дочь, привет, — говорю ей, — что-то случилось?

— Нет, — голос звучит неуверенно. — Просто хотела узнать, все ли у тебя в порядке? Мы с мамой беспокоимся.

— Она все еще у нас? — хмыкаю, не удержавшись. После паузы Женька отвечает:

— Да. Ты против?

Вообще, да. Но сейчас мне плевать. Сейчас из всех созданий женского пола меня волнует только одно — то, что сидит на кухне.

— Ну не мешало бы ей появиться в гостинице, — все же отвечаю дочери. — Мы вроде договорились.

Снова пауза, кажется, Женька не очень довольна моими словами, но в итоге только отвечает:

— Хорошо.

— Я сегодня, скорее всего, не появлюсь, — говорю ей.

— Ты… Это из-за мамы, да? Ты не хочешь с ней общаться?

На мгновенье меня пронзает чувство стыда перед дочерью. Как ни крути, я ее отец, Маринка мать.

— Давай поужинаем вечером, — уклоняюсь от ответа. — Ты сегодня работаешь?

— Да, до пяти.

Я кидаю взгляд на часы. Охренеть, уже три часа дня. Черт, как же не хочется никуда ехать. Но слово не воробей.

— Я заеду за тобой в пять.

— Ладно, до встречи.

Прощаясь, кидаю телефон на кровать и возвращаюсь в кухню. Соня задумчиво ковыряет вилкой в тарелке, глядя куда-то перед собой. На мое появление поднимает глаза и следит за каждым шагом. Я подхожу к ней, наклонившись, начинаю целовать, одновременно забирая вилку и откидывая в сторону.

Тяну, заставляя встать.

— Все в порядке? — сквозь поцелуй спрашивает она.

— Мне надо отъехать, — говорю ей, — ненадолго. А потом я вернусь.

Отклонившись, она смотрит мне в глаза, серьезно так, внимательно, прямо вижу, как в ее голове возникает миллион вопросов, но она не задает их, только кивает. А я снова начинаю ее целовать, а потом усаживаю на стол. Да, до яичницы дело так и не доходит.

Женька выглядит задумчивой, хоть и улыбается, но вижу, что она погружена в свои мысли.

— Эй, ты чего грустишь? — все же задаю вопрос.

Она, подняв глаза, улыбается. А я вдруг думаю: они ведь с Соней ровесницы, и по сути, Соня такой же ребенок, как и Женька. Только вот отношусь я к ней совсем не как к ребенку.