— Ладно, забудь. Что-то срочное?

— Нет, просто я соскучилась.

— Я тоже.

В трубке молчание, не знаю, что ещё сказать, нам надо нормально поговорить, но сейчас точно не время.

— Ты когда не будешь занят, пожалуйста, позвони. Хорошо?

— Да, пока, Соня.

Он быстро отключается, а я пялюсь на телефон. Все как-то не так. Бросив его в сумку, иду к метро быстрым шагом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вечерние сумерки накрывают новой тревогой, обхватывая себя руками, тру плечи. Ерунда. Я просто накручиваю.

И все-таки, придя в клуб в первый рабочий день, чувствую себя неуверенно и одиноко. Никогда не думала, что настолько нуждаюсь в чьей-то поддержке, была уверена, что всего могу добиться сама. И нате вам.

Я переодеваюсь в униформу и придирчиво осматриваю себя в зеркало: юбка коротковата, на мой взгляд, но тут уж ничего не поделаешь. Глубоко выдохнув, желаю себе удачи и иду в зал. А в коридоре встречаю Олега. Он мне сразу улыбается, и на душе вдруг становится легче.

— Первый рабочий день? — интересуется, остановившись рядом. Я киваю, зачем-то оглаживая передник. Олег хлопает меня по плечу. — Не переживай, все будет хорошо.

— Спасибо, — улыбаюсь ему в ответ и иду в зал уже куда с большей смелостью. Ничего, я справлюсь.

Сегодня мне поставили короткую смену: с девяти вечера до часа ночи, так сказать, пробные часы, чтобы войти в колею. Старшая официантка Маша деловито объясняет мне, что к чему. Наша забота — столики на верхней площадке танцпола, плюс небольшой зал за его пределами, где располагается непосредственно зона сидения. А ещё есть отдельные кабинеты, куда тоже надо носить заказы.

— Основная беда в том, — поясняет Маша, — что все устроено хаотично. Нет бы раскидать официантов на три зоны, но по факту, кто под руку попался, тот заказ выполняет. Так что весь вечер носишься между этажами и залами.

Потом она коротко рассказывает о меню, показывает кухню и, пожелав удачи, растворяется. Клубная обстановка мне непривычна. Я по таким заведениям никогда не ходила, и теперь море огней и музыки, среди которых курсируют толпы людей, действуют подавляюще. Страшно просто даже идти в ту сторону.

Правда, вскоре я забываю о своих страхах, потому что заказы сыплются один за другим, я и впрямь ношусь, как угорелая. Время пролетает незаметно, к часу ночи я так устаю, что ноги гудят жуть как. Кажется, завтра полдня буду отсыпаться.

Уже без десяти час меня перехватывает Маша, суя в руки поднос, на котором стоит бутылка виски и лёд.

— Отнеси в пятый кабинет, — кричит на ухо, — и можешь идти домой. Ты молодец.

Похвала радует, и я отправляюсь в сторону коридора, где находятся кабинеты. Пока это мой первый поход сюда. Охранник, мазнув взглядом, отворачивается. Найдя дверь с цифрой пять, стучусь, но мне не отвечают.

Покусав губу, заглядываю внутрь. В кабинете пусто. Прохожу, оглядываясь. Здесь стоят диваны и стол между ними, на стене плазма, сейчас выключенная. В углу дверь, видимо, в санузел. В этот момент она распахивается, и у меня подкашиваются ноги.

Слава богу, не роняю поднос, хотя руки дрожат и бутылка со стаканом начинают звенеть, ударяясь друг о друга.

Напротив стоит Антон Дмитриевич. Я-то была уверена, что его в городе нет, ведь Женя говорила про командировку. Может, только вернулся?

Я вдруг замечаю, что щеки у него заросли щетиной, и ему это очень идёт. Ловлю себя на странной мысли провести пальцами по небритой щеке и сама же себя ругаю.

— Какого хрена, — тянет Антон Дмитриевич, хмурясь и подходя ко мне ближе.

— Простите? — теряюсь я под его оценивающим взглядом.

— Какого хрена ты забыла в моем клубе? — спрашивает он, и внутри все ухает и замирает.

Что значит в его?



Сам себя ненавижу. А ещё больше Лилю. За то, что она прилетает в Москву и как ни в чем не бывало тащит меня в постель. На несколько дней я просто выпадаю из жизни, потому что не могу отказать этой женщине. Никогда не мог.

Каждый раз она приходит и приносит грабли, на которые я с удовольствием наступаю. Я ведь знаю, что ничего не будет кроме этих нескольких дней. Она улетит обратно в Лондон к своему мужу.

Лежу в ее постели, наблюдая, как она собирает вещи. И сам себя ненавижу. Потому что знаю, что спрошу то, о чем зарекался спрашивать.

— Лиль, — зову ее, она выпрямляется, кидая кофту в чемодан.

Смотрит на меня вопросительно, и от этого взгляда почему-то больно внутри.

— Бросай его, — произношу в который раз за эти годы, — я ведь могу дать тебе все, что он даёт.

Лиля вздыхает, качая головой.

— Тони, не начинай. Не порть эти чудесные каникулы. Нам ведь так хорошо.

Она наклоняется и целует меня, я не отпускаю, тяну к себе.

— Вот именно, хорошо. Оставайся тут, со мной.

Она морщится, отстраняясь. Возвращается к чемодану и продолжает собирать вещи. Ясно. Опять использовала меня и уезжает. Блядь, да что ж я такой идиот?

Поднявшись с постели, быстро одеваюсь и иду к выходу, не говоря ни слова.

— Тони, — зовёт она, — Антон!

Все-таки догоняет в прихожей.

— Ну прости, милый, — пытается обнять, — ты просто не понимаешь…

Даже смешно.

— Не понимаю чего? — выдаю ей. — Того, что ты одиннадцать лет ебешь мне мозги, прыгая из моей койки к мужу и обратно? Да, не понимаю, Лиль, и никогда не пойму. Мне это дерьмо уже вот тут, — провожу ребром ладони по горлу. — В следующий раз, когда решишь приехать, знай: я приму только навсегда. Мне надоело быть твоей игрушкой.

Ухожу, хлопнув дверью. Быстро спускаюсь по лестнице, злясь все больше. Каждый раз ведь ей это говорю, а она приезжает, и я опять сдаюсь. Да что за блядство?!

Самолёт улетает ночью, и я планировал ее проводить, но вместо этого еду в клуб с твёрдым намерением напиться и забыть последние несколько дней. А лучше последние одиннадцать лет.

Лиля… Мы познакомились, когда я учился на последнем курсе. Мне было двадцать четыре, ей на год меньше. И я пропал, как только ее увидел. Никогда не относился серьезно к отношениям, но тут все было иначе. Я вдруг понял, что она та, с кем я готов провести жизнь. Все в ней сводило с ума: ее взгляд, улыбка, фигура, яркость эмоций и непокладистый характер.

Я готов был положить к её ногам, что называется, весь мир. Но ей, как оказалось, было достаточно шикарного дома в Англии, машины и объемного банковского счёта. Она сбежала под венец с суровым бизнесменом лет на десять ее старше, даже не соизволив сообщить мне об этом. Сказать, что я охуел, значило не сказать ничего. Сначала я просто не понял, как это могло случиться. Ведь она была со мной до самого побега.

А потом осознал и ушёл в запой. Пил, клял всех баб, называя продажными, и снова пил. Так продолжалось три месяца.

А потом Лиля вернулась. Когда я увидел ее на пороге своей квартиры, то сначала даже глазам не поверил. Она приехала в дорогих шмотках, и все в ней было какое-то другое. Но все равно это была она, моя Лиля.

Мы оказались в постели и погрузились в сладострастие на три дня. Я решил, что она одумалась и вернулась. Но нет, оказалось, просто соскучилась. А потом она точно так же собралась и улетела. А я остался в Москве нахуй никому не нужный.

Но тогда я понял одну важную вещь: все продаётся и покупается, особенно бабы. Они не просто продаются, они любят это делать.

И Лиля не исключение. А если так, то у меня будет столько денег, чтобы я мог выкупить ее себе.

Так я думал тогда, приходя в себя, изучая рынок в Москве, делая первые шаги, огребая первые пиздюли, заводя дружбу с братками и ментами, ища связи. Я шёл к своей цели с упорством, достойным лучшего. Я был уверен: как только у меня будет много денег, Лиля вернётся сама. И тогда я отыграюсь за все.