Она была великолепна. Долтон искренне восхищался роскошью ее невостребованных богатств, возбуждавших своей нетронутостью и тем, что он был первым, кто коснулся их. Она была сочной, как дальние холмы Дакоты, полной открытий, о которых никто до него никогда не догадывался. Ее поцелуи были сладкими и ароматными, как лесные ягоды, кожа упругой и эластичной, как оленья, на крепком, но женственном теле. Долтон не ожидал, что найдет это таким возбуждающим, но ничего не мог с собой поделать. Ее ответ полностью удовлетворил мужскую гордость завоевателя, и все же он чувствовал какое-то унижение от такой ее уступчивости. Джуд стонала в забытьи, когда он отдавал дань нежным фруктам ее груди, и, вся дрожа, выгибалась вверх, балансируя на пятках и плечах, когда его рука блуждала по ее бедрам.

Долтон знал, что она была девственницей, и ожидал от нее сопротивления из скромности или из страха, но, когда он коснулся ее женского бастиона, она раскрылась в полной капитуляции, вместо того чтобы сомкнуть колени вокруг его руки. Это был жест доверия, а не бездумной потребности, хотя было бы проще, если бы он ошибся и в том и в другом. Джуд не была человеком, которым управляют плотские желания, она была женщиной, которую направляла ее нежная душа, и вместе со своим телом она предлагала Долтону свое сердце. Первый подарок воспламенил его, а мысль о втором до смерти напугала, но было уже слишком поздно отступать.

Джуд была не готова к потрясению от прикосновения к своему самому сокровенному месту, ее тело вздрогнуло от удивления под дерзкой ищущей рукой. Снова у нее в подсознании мелькнула мысль, что нужно воспротивиться, но звуки, вырвавшиеся у нее, были низкими, отчаянными просьбами, чтобы он не останавливался. Она знала о спаривании, но никогда, никогда, никогда не представляла себе ничего подобного. При настойчивых, требовательных мужских прикосновениях в ней возникло острое желание, и ее тело инстинктивно ответило, пока мозг был не способен реагировать ни на что, кроме нахлынувшего наслаждения. И когда она уже была уверена, что Долтон ничем больше не сможет ошеломить ее, он согнул ей колени так, что ее ноги обвились вокруг его шеи, и продемонстрировал еще один поцелуй — поцелуй, от которого мощная волна примитивного чувства докатилась до самой глубины ее души. Когда же его рот и язык — о, его язык! — вывели ее за границы реальности, восторг молнией поразил ее, прокатился сквозь нее словно гром, и, не имея сил больше сдерживаться, Джуд закричала. Когда Долтон снова отодвинулся, в буре установилось временное затишье, и Джуд лежала в блаженном изнеможении, чувствуя сладостную слабость.

— Вам все пришлось так по вкусу? — улыбнулся Долтон.

— Вы чрезвычайно искусны.

— Во всем.

От прикосновения его рта к ее губам в Джуд вспыхнула еще более сильная, почти непреодолимая страсть, возникло интуитивное стремление к тому, что осталось неосуществленным. Долтон встал, только чтобы сбросить с себя оставшуюся одежду, и Джуд, все еще ошеломленная своими открытиями, осторожно взглянула на него — и больше уже не могла отвести глаз. Одного вида его мускулистого тела, такого крепкого и полного желания, было достаточно, чтобы вызвать у нее учащенное сердцебиение. Он был сильным, самоуверенным и красивым, и Джуд безумно хотела его. Она призывно подняла руки, и Долтон опустился в их ждущие объятия.

Наступил момент нестерпимого давления и обжигающей боли, от которой Джуд задохнулась и сжалась, пока Долтон не преодолел последний барьер ее невинности и не облегчил ей мучения, покрыв волной поцелуев ее влажные У нее не было времени почувствовать стыд за свои наивные слезы, потому что Долтон начал двигаться медленными скользящими движениями, подводя ее к настоящему раю. Ее пронзительные крики и его внезапный хрип затмили все мечты оставив лишь одну — ту, где мужчина обращается к ней со сладостными словами любви.

Джуд, должно быть, спала, потому что следующим, что она осознала, было темное звездное небо, просвечивающее сквозь кружевные гардины, и неописуемо удобная подушка, которой служило плечо Долтона. Ее голые ноги были бесстыдно закинуты на его ноги, а ее рука покоилась на густой поросли его живота. Джуд сморщила нос, уловив ароматный запах табака, и, откинув голову, в слабом свете сигары различила мужской профиль. Долго она с удовольствием просто смотрела на Долтона, охваченная внезапной робостью, которая лишила ее слов. Ни малейшая тень сожаления не омрачала великолепия того, что произошло. Долтон дал воплотиться самым захватывающим ее мечтам — пусть только на одну ночь. Долтон Макензи был странником, она всегда знала это. Ему не нужно было ничего большего, чем страстная остановка в пути, а взамен он подарил ей впечатления на всю оставшуюся жизнь. Джуд не собиралась ни на что жаловаться и все же не могла подавить жгучих слез, когда представила неминуемую разлуку.

Сделав последнюю затяжку сигарой, Долтон повернулся и погасил ее на ночном столике, а потом снова лег и, посмотрев на Джуд, увидел неимоверное страдание в наблюдающих за ним глазах, наполненных слезами. Несмотря на все предосторожности, он все же чем-то обидел ее, причинил ей боль.

— Я не хотел заставить вас плакать, — хриплым шепотом извинился он и нежно провел косточками пальцев по ее щеке.

— Вы и не заставили. — Ее взгляд просветлел, как новый рассвет. — Вы сделали меня женщиной.

«Своей женщиной» — эти невысказанные слова читались в ее глазах. Его первой реакцией была жуткая паника, потому что связывать себя постоянными узами никогда не входило в его планы.

Но Джуд, словно догадавшись о его тревогах, уткнулась ему в плечо и, к его облегчению, тихо пробормотала:

— Я никогда не забуду вас. Вы единственный мужчина, который дал мне возможность почувствовать себя по-настоящему… — Она замолчала, и Долтон почти ощутил, как вспыхнули ее щеки. — Простите, я слишком много говорю.

— Можете говорить все, что вам хочется. — С легкой снисходительной улыбкой он прижался к ее волосам. — Никаких секретов — помните?

— Я люблю вас, Долтон, — призналась она, пока страх осуждения с его стороны не сковал ее.