Дочь Свободы пела громче и гнала этот образ от себя, но он неизменно являлся вновь. И тогда она, пожалуй, впервые совершила нечто непозволительное Жрице — вложила в общую молитву собственную просьбу. «Красная Воительница, прошу, защити его, как однажды защитила своего будущего супруга на заре мира», — мысль скакнула в мозгу и словно бы обожгла изнутри, яркая вспышка полоснула по глазам… Чужой челнок, чужой охотник, золотые кольца. Как насмешка: «Зачем он тебе? У тебя будет лучше!» Осень вскрикнула, сжала пронзенные резкой болью виски руками и рухнула без чувств.

…Кто-то аккуратно поддерживал ее голову. В лицо пахнуло свежестью — похоже, ее вынесли из зала.

— Что они сказали тебе? Вспомни, что тебе сказали, дорогая, — голос Тринадцатой долетел откуда-то из-за грани слышимости.

— Я… Не разобрала… — не открывая глаз, прошептала Осень.

Постепенно начали возвращаться звуки. Никакого пения, никакого барабанного боя, лишь равномерный гул десятков голосов. Ритуал был окончен. В Храм хлынули заждавшиеся снаружи прихожанки.

Остаток дня Осень была сама не своя. Откровение впервые постигло ее, но все оказалось не так, как она ожидала… И теперь все надежды рухнули окончательно. Она еле дождалась вечерней службы. В отличие от утреннего обряда ритуал чествования ночи отличался сдержанностью и безмолвием. В тишине зажигались многочисленные лампады, и на алтарь набрасывали черный покров, а витражи затворяли ставнями. После приносились символические жертвы духам, и поминались павшие. Вслед за тем Жрицы расходились.

Вздумав пройтись наедине со своими мыслями, Осень отправилась домой пешком. Прогулка дополнительно затянулась, так как из-за обвала пришлось идти в обход, но самка не торопилась. Раньше она ежедневно надеялась, что, вернувшись, наконец, застанет Сумрака, но теперь ей было больше не на что рассчитывать. Ей все сегодня ясно объяснили…

Сумрак был замечательным самцом. Где ж теперь еще найти такого… Он принимал Осень такой, какая она есть, терпел ее срывы, на пике страсти позволяя себя кусать и терзать когтями, не поддавался предрассудкам и давал ей все, что она хотела. Прежние партнеры, что осмеливались делить с Осенью ложе, со страха начинали вести себя, точно деревянные, не вызывая никаких других чувств, кроме раздражения, Сумрак же умел подстраиваться, даря Жрице совсем уже забытые ощущения… Да, Черный Воин в очередной раз забрал лучшего…

Но Красная Воительница велела ждать нового. И сперва это казалось неправильным, но… Чем больше Осень размышляла, тем больше приходила к выводу, что это логично. Ушедших не вернешь, а живым надо жить дальше. Кому, как не богам разбираться в подобных вопросах… Тем более, что Сезон в последнее время будоражил все более нестерпимо, заставляя домогаться то Грезы, то Солнышка — те иной раз не знали уже, куда от ее внимания деться, хотя, в итоге, каждый раз оставались довольными… А Прорва, с которой Осень прежде частенько предавалась взаимным ласкам, вообще будто бы избегала ее вот уже пару недель… Бедняжки, очевидно, решили до последнего хранить своему воину верность… Хотя, разве ж то была измена? Вот именно, что нет. И вполовину не так хорошо, как с самцом… Значит, предстояло смириться с утратой и начинать жить дальше. Но на этом пути, увы, подстерегали определенные трудности…

Обычно Осень не обсуждала с семьей то, что творилось в Храме, однако сегодняшнее происшествие одинаково касалось всех самок, а не только ее одной. Только вот как было им сказать… Промучившись всю дорогу, Осень, в конечном итоге, решила для начала осторожно поговорить с Прорвой, хотя, этот разговор она пока еще тоже себе слабо представляла.

Добравшись, Жрица застала на месте всех, кроме Главы гарема. По словам Полночи, ее сегодня так утомили в Совете некоторые твердолобые типы, что, вернувшись домой, Прорва велела всем отстать и уединилась в одном из гротов, намереваясь подремать на свежем воздухе. Тем не менее, Осень уже настроилась на диалог и откладывать его не была намерена, тут же отправившись на поиски сестры.

Прорва нашлась довольно быстро. Спать она и не думала, просто сидела на скамейке и чистила клинки. Нормальные самки в минуты сомнений или раздражения занимались рукоделием, а старшая дочь Свободы неизменно возилась с оружием.

— Плохой день? — заходя в грот и присаживаясь рядом с сестрой, осведомилась Осень, решив начать издалека. Прорва криво усмехнулась.

— В целом, обычный, просто как-то слишком много глупых споров… Диву даюсь, как некоторые бабы не могут простейший конфликт уладить без привлечения третьей стороны!

— У нас тоже становится все более шумно, сестра, — Осень сделала какой-то неопределенный жест, словно сама толком не знала, что именно хочет этим сказать.

— Да… Почти, как в былые времена… — с неожиданной ностальгией отреагировала Прорва. — Знаешь, еще недавно я не думала, что кого-то еще потерплю на нашей территории, а теперь вынуждена признать, что у нас подобралась неплохая компания. Плюс мальки оживление вносят. Как считаешь?

— Этому быстро придет конец без самца, — осторожно заметила сестра.

— Ты потеряла надежду? — Глава гарема резко отстранилась и нахмурилась, устремив на Осень внимательный и строгий взгляд.

— А ты — нет?

— А я… — тут Прорва задумалась.

— Если тебе хочется сохранить и приумножить, то придется рано или поздно пустить нового самца, — собралась с духом Жрица.

— Новый с большой вероятностью просто развалит гарем. Ты понимаешь, что мы с тобой ему не будем нужны? — голос старшей самки приобрел суровые ноты, а брови сдвинулись еще ближе.

— Вообще без самца гарем развалится сам, — парировала Осень с неожиданной для себя самой решимостью. — К тому же, нашелся один — найдется и другой. Просто, чем раньше мы начнем поиски…

— Ты рано списываешь Сумрака со счетов, — Прорва внезапно сникла и отвернулась.

— Я не списываю, дорогая, я трезво смотрю на вещи, — объяснила Осень, осмелившись приобнять сестру за плечи и заглянуть в ее лицо. — А ты, если честно, меня в последнее время настораживаешь. Зная твое отношение к мужскому полу, я не перестаю удивляться. Признайся, дорогая… Уж не влюбилась ли ты, часом?

— Влюбляются юные дурочки! — резко оборвала ее Глава гарема. — А я оцениваю перспективы.

— И каковы перспективы от мертвого самца?..

На минуту воцарилось напряженное молчание.

— Хорошо, — наконец, проговорила Прорва, явно испытывая от поднятой темы недовольство. — Но мы должны обсудить это сообща. Мы не можем решить за всех.

— Разумеется, просто… Мне надо было с тобой поговорить, — тут Осень встала, приготовившись уйти, но внезапно ей захотелось объясниться более полно, оправдаться перед старшей сестрой. Тем не менее, напрашивающееся признание относительно сегодняшнего знака богов, Жрица по неясной причине подавила. Однако Прорва, заметив, что она желает сказать что-то еще, смотрела теперь с ожиданием.

— Не пойми меня превратно, но Сезон проходит, — Осень думала сейчас совсем не о том, но почему-то сказала именно так. — Я давно уже изнемогаю. Пить ту дрянь, что глотают остальные Жрицы, выше моих сил: она не утоляет желание, а лишь глушит разум. Остальные тоже едва держатся. Еще и парнишка этот тут ходит… Как бы не было беды… — свалив все в кучу, она неловко замолкла.

Заслышав свое имя, Джет едва не свалился от неожиданности с дерева. Вообще, он не собирался ни подслушивать, ни подглядывать. Он просто шел поговорить с Главой гарема — так, о пустяках, попросить разрешения поохотиться в близлежащей роще, но Светлейшая его опередила, а вмешиваться в разговор Старших юнец посчитал неучтивым. Незаметно уйти также не получилось — не ровен час, его заметили бы и обвинили в шпионаже, так что сын Пепла потихоньку затаился в кроне и решил переждать. Кто ж знал, что ему предстоит увидеть нечто запретное…

— Парнишка поздний, он не поведется даже на самые явные женские знаки внимания, — фыркнула Прорва. — Так что не бери в голову. Завтра соберемся и все решим. А пока иди сюда. Ты ведь на самом деле не о самцах поговорить пришла, это был только повод, верно?