Предпоследним пришёл старший управитель Надзора внутреннего служения Чун Фэн.
— Слуга докладывает, ваше величество: подготовка к празднику завершена.
— Очень хорошо.
— Не скрою от государыни — это было непросто. Средств всё ещё не хватает, не хватает и людей. Слишком многие бежали, убоявшись варваров и проявив прискорбное небрежение долгу.
— Что ж, нам всем сейчас нелегко. Но ваши труды будут вознаграждены по достоинству.
— Слуга служит не ради наград! Ничтожный тревожится не о себе, а о вашем величестве. Императрице должны помогать жёны первого ранга, но сейчас вся тяжесть по управлению Внутренним дворцом ложится на плечи вашего величества и Талантливой супруги…
— Господин Чун, — со вздохом прервала я, — не дёргайте меня за уши. Что вы хотите?
— Вашему величеству будет легче, если государь возвысит ещё хотя бы одну из своих жён.
— Это решать его величеству.
— Разумеется, но… Его величество прислушивается к вашим словам. И если вы попросите…
— И у вас уже есть готовая кандидатура, я так понимаю?
— Супруга Мянь скромна, добродетельна, благожелательна и обладает прекрасными манерами. Её семья — одна из опор трона. Уверен, ваше величество не разочаруется.
— Она ваша родственница?
— Ну, что вы. Ничтожный родился в травах.
Я глянула на управителя не без уважения — простолюдин, сумевший сделать карьеру до четвёртого ранга… Впрочем, что это я — благородный человек может стать евнухом только в наказание за преступление, да и то эта мера сейчас практически отмерла.
— Я обдумаю вашу рекомендацию. Если это всё, то хорошего вам дня.
Последним пришёл евнух Чуа и, как я и приказывала, привёл маленького смуглого мальчика. Если бы не знала, что ему уже семь, больше пяти не дала бы. Я как можно более ласково расспросила, как он живёт, не нужно ли ему чего, не жалуется ли на что. Яо Фань отвечал едва слышно, глядя в пол, и явная заученность его ответов встревожила бы меня, если бы в какой-то момент он, явно в поисках поддержки, не взглянул на своего наставника, и тот ободряюще улыбнулся ему. Мальчик в ответ расцвёл в робкой, но радостной улыбке и осмелел настолько, что даже на секундочку поднял глаза на меня. Я погладила его по голове и дала ему печенье, которое Фань принял обеими руками и поклонился в пол. Я отпустила их практически совсем успокоенная, лишь решив поручить слугам ещё какое-то время понаблюдать за ними.
Потом я добросовестно затребовала у Надзора внутреннего служения сведения о супруге Мянь. До сих пор я как-то никогда о ней не думала, даже с трудом вспомнила её лицо, хотя знакома была ещё по Восточному дворцу. Но она как-то никогда не лезла вперёд, и вообще не привлекала к себе внимания. Серая мышка… С другой стороны, может, это и неплохо, проблем будет меньше. Конечно, глупо думать, что господин Чун заговорил о ней из чисто благотворительных соображений. Но за любой или почти любой женщиной в гареме кто-то стоит, так что проблема лишь не ошибиться в выборе.
Сведения мне принесли, и очень быстро — длинную, сложенную гармошкой бумагу, вложенную в папку из деревянных планок, обтянутых драгоценным шёлком с наклеенным ярлычком. Говорилось там, правда, больше о семье супруги Мянь, чем о ней самой — о ней, как я поняла, сказать-то было особо нечего. Оп-па, а она, оказывается, двоюродная сестра недоброй памяти Кольхог. Ну, впрочем, дворяне все родня друг другу, а я не придерживаюсь местного убеждения насчёт дурной травы и её корней. Тем более что родство по матери, так что принадлежат они всё-таки к разным семьям. Надо будет побеседовать с ней самой. Да и вообще понять, что она за человек. Ну и Тайрена спросить, само собой. В конце концов, не я ли сама сетовала, что без ещё одной супруги как без рук? Я вздохнула и придвинула к себе пачку счетов, нуждавшихся в проверке. Сегодня вечером планировалось небольшое собрание у меня во дворце, Ла Ю должна порадовать нас новой песней — что ни говори, а музыкант она действительно неплохой… Я усилием воли выбросила сомнения из головы и сосредоточилась на текущих делах.
И всё же, хотя в преддверии праздника не хочется думать о плохом, плохое напоминало о себе само. Слухи обо мне выползли за пределы Внутреннего дворца и в который раз покатились по столице. К стандартным обвинениям в колдовстве, оборотничестве и привороте императора добавилось ещё одно. Оказалось, что Таюнь буквально страдает от засилья неупокоенных духов. И угадайте, кто был в этом виноват? Правильно, я. Оказывается, я пачками сводила в могилы своих служанок, чтобы потом поднимать их из этих самых могил и натравливать на своих врагов, а заодно и добрых горожан. И я нахмурилась, услышав ещё одно знакомое имя — Эхуан. Императорская супруга, которую я самолично отравила, разумеется, из ревности и корысти, оставив безутешным бедного императора Иочжуна. А теперь из вредности не даю своей жертве и посмертного покоя и посылаю её обрезать людям волосы. Зачем мне такое количество волос, оставалось только гадать. Если бы всё, что мне докладывали, было правдой, я могла бы озолотиться на продаже париков.
То, что никто сам лично не видел и не испытал проделок духов на себе, никого не смущало. Все точно-точно знали, что соседского забора двоюродный плетень однажды мирно шёл по улице, как вдруг раз — и его пучка как не бывало. Или узла, если это была женщина. И теперь жертва опозорена, не говоря уж о том, что волос в руках нечистой силы или колдуна — верный способ подхватить смертельную болезнь или ещё какое-нибудь несчастье. В общем, если кто и наживал себе состояние на слухах, то это священники, которых звали изгнать зловредных духов, и продавцы всяческих охранных амулетов, уже поднявшие цены вдвое.
В общем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что слухи кем-то целенаправленно распускались. Но как я ни досадовала на них, что тут можно поделать, я представления не имела. Оставалось надеяться, что всё, как в прошлые разы, как-нибудь рассосётся само собой. Самое обидное было то, что и придворные верили сплетням. Вон, канцер Нэй, между прочим, дядюшка по матери пресловутой супруги Мянь, как говорили, заполнил свой дом монахами, специально приглашёнными из обителей Небесных гор. Не знаю, насколько эффективно они защищали его дом, однако волосы господина канцлера покамест оставались на месте.
За два дня до праздника мы с Тайреном, каждый в своём дворце, дали по праздничной аудиенции, после чего посетили Императорское Святилище Предков и Лучезарную гробницу за городом. От количества поклонов, которые пришлось положить, у меня разболелись мышцы спины и живота, как после хорошей тренировки в спортзале. Забавно, думала я, когда, вернувшись во дворец, наблюдала за игрой детей в саду, считается, что женщина, во всяком случае, знатная — создание хрупкое, к жизни мало приспособленное, даже сесть-встать без служанок не может. А с другой стороны — она должна выдерживать все эти обряды-ритуалы с поклонами и стояниями на ногах и на коленях, в тяжеленных парадных одеяниях и украшениях, тоже весящих немало. Вот и совмещай как хочешь.
Начало темнеть, с неба посыпались редкие снежинки, и я поёжилась, поправляя плащ с меховым воротником. Хотелось уйти в тепло, и я велела увести детей во дворец, хотя Шэйрен явно ещё не наигрался. Помнится, я в детстве тоже была куда менее чувствительна к холоду и с удовольствием гуляла зимой, а став взрослой, выходила только по необходимости. Прелесть зимних видов спорта и прочего времяпровождения на свежем морозном воздухе прошла мимо меня, как-то я даже Новый год в Финляндии с Гришей отказалась встретить, потому что предполагались гуляния под открытым небом.
— Матушка, а Шэйрен кусается, — пожаловалась Лиутар, отвлекая меня от мыслей о прошлом.
— Зови нянь или меня. Он ещё глупый, не понимает, что так нельзя.
— Почему глупый?
— Потому что маленький.
— Почему маленький?
— Потому что ещё не вырос.
— А почему ещё не вырос?
Сто тысяч почему, со вздохом подумала я. Нет, пожалуй, возможность переложить заботы о ребёнке на других — не так уж и плохо, что бы я там раньше себе не думала.
