Эпиграф:
Встречаются две подруги. Одна другой говорит:
— Мой муж за ночь аж десять раз может!
Вторая возвращается домой и давай мужа пилить, что его-то еле-еле на один раз хватает, а другие, вон, по десять могут. Мужик озадаченный звонит соседу, типа как это? Сосед отвечает:
— Да пусть твоя мою дуру не слушает, она туда-обратно считает.
Кошмар и Проклятье прочно ассоциируются у меня с мелодией “Deep Forest” — “Computer machine”.
Братики в цвете: https://gvatya.tumblr.com/image/170505184808
Иллюстрация к предпоследней главе: https://gvatya.tumblr.com/image/169923352128
Кошмар и Проклятье впервые появляются здесь: https://ficbook.net/readfic/5887772
Вот, что с ними случилось дальше:https://ficbook.net/readfic/6673312
Дальнейшая история Кошмарика:
https://ficbook.net/readfic/5931713
https://ficbook.net/readfic/6917350
========== Сезонные страдания ==========
Чешуйчатый клубок заурчал и шевельнулся, медленно и нехотя расцепляясь на два отдельных юных тела. Прогремел подъем, на сборы было двадцать минут.
Они привыкли так спать с детства, крепко прижавшись друг к другу, переплетя конечности и свернувшись, подобно двум делящим одну норку зверькам. Сначала мальками, скрываясь где-нибудь в укромном месте от нападок недоброжелательных самок Мрака и его враждебных отпрысков, затем подростками, каждый вечер отвоевывая у других беспризорников место для ночевки, и, наконец, уже будучи молодыми Неокропленными.
В приюте на странности десятилетних близнецов попросту никто не обращал внимания. Содержащиеся в данной резервации мальки были слишком озабочены собственным выживанием, чтобы вникать в проблемы других, а воспитательницы были слишком заняты наведением порядка среди более буйных особей. Да и отдельных мест для сна там попросту не было — кто где упал, тот там и спит; упали рядом — рядом и спите.
В колонии с этим оказалось сложнее. Кошмара и Проклятье распределили по отсекам, да еще и на разных этажах. Лет с двадцати большинство самцов уже, как правило, не терпело тесного соседства друг с другом, так что каждому из них поневоле приходилось выделять в общежитии хоть и крохотную, но отдельную комнатушку. В этом возрасте самцы начинали созревать, и их взаимная агрессия повышалась в разы. Учитывая, что контролировать ее они пока умели плохо, за Неокропленными был глаз да глаз.
В норме, конечно, так оно и было, но близнецы в большинство норм попросту не укладывались, а потому стремились при первой удобной возможности забиться в один отсек, деля одно пространство и одну лежанку, как некогда делили единую яичную скорлупу. Наставницы первое время гоняли их, но потому уже и рукой махнули: всеми правдами и неправдами после отбоя кто-то один из братьев обязательно перебирался к другому, и поутру их неизменно обнаруживали вместе…
Впрочем, когда самцам исполнилось по двадцать семь, это было уже даже не смешно. По виду — практически взрослые воины, они теперь едва умещались на одной койке, и, лежащие, скрючившись, в обнимку, являли собой совершенно дикое, если не сказать безнравственное зрелище. Особенно же странно данная картина выглядела в контексте надвигающегося Сезона…
С наступлением брачного периода напряжение между подрастающими самцами возрастало настолько, что они иной раз были готовы сцепиться, лишь только оказавшись в пределах досягаемости друг друга. Доходило до того, что во время Сезона из учебного арсенала изымалось все колюще-режущее оружие, и в распоряжении юнцов оставались только тренировочные затупленные копья. Тем не менее, перевозбужденный молодняк умудрялся и тут немилосердно калечить сверстников. Изнутри каждый юный самец был в это время безжалостно терзаем буйством гормонов, а снаружи разворачивалась потрясающая по своим масштабам феромоновая война, что в комплексе буквально сводило Неокропленных с ума, заставляя совершать необдуманные действия и подчас необъяснимые поступки…
И тем более странными казались со стороны трогательные взаимоотношения двух братьев, серьезно не подравшихся за время обучения ни разу. Впрочем, на самом деле было тому вполне разумное объяснение: являясь, фактически, естественным клонами, Кошмар и Проклятье даже пахли почти что идентично, соответственно, запах друг друга ими воспринимался как собственный и потому не провоцировал на конфликты. С другими же самцами стычки периодически случались, однако, учитывая, что близнецы были мельче большинства ровесников, нарываться лишний раз они все-таки не стремились.
Надо сказать, самцы яутжей лет с двадцати пяти уже были полноценно способны к размножению, но получали доступ к самкам лишь после вступления в клан и свершения своих первых побед. Согласно культурам многих иных народов считалось, что самец должен потерять невинность как можно быстрее, но у охотников на этот счет имелись прямо противоположные убеждения: право на первое спаривание нужно было заслужить. Потому на Неокропленных, в подавляющем большинстве случаев, ни одна, даже самая низкоранговая самка даже смотреть не желала. Впрочем, самим Неокропленным на самок тоже посмотреть редко когда удавалось: с учебной территории юнцов просто-напросто не выпускали вплоть до самого распределения.
Строго говоря, с женским полом юнцы все-таки общались, причем, ежедневно, но пожилых Наставниц, присматривающих за будущими воинами, и самками-то назвать уже было сложно. Это были умудренные жизнью особи, давным-давно вышедшие из репродуктивного возраста. Сезон не мутил их разум, а сами они, утратившие свой соблазнительный запах, более не могли заинтересовать с сексуальной точки зрения даже вечно голодного неугомонного юнца. А, если и могли (чем черт ни шутит), то лезть к столь крупным и серьезным дамам ни один малек бы не осмелился. Наставницы своих подопечных только так за шкирняк таскали, и рука у них была ох какая тяжелая…
Но иначе и быть не могло: лишь вот такие пожилые матроны были способны справиться с буйным молодняком в брачный период. Самцы-Наставники, тренирующие Неокропленных, во время Сезона, как правило, от работы отстранялись, ибо могли не рассчитать силу и попросту изувечить зарвавшихся юнцов, кроме того, многие из них еще оставались репродуктивно активными, и в брачный период у них появлялись собственные дела определенного характера. Вот и приходилось древним, но по-прежнему крепким бабулькам раз за разом приструнять гиперактивных юнцов, действуя на них смесью материнской ласки и жесткой дрессуры.
Сезонные явления в группе молодняка ежегодно знаменовали начало крайне забавного времени. Мало того, что юнцы в этот период становились особенно взбалмошными и неуправляемыми, так еще и по глупости часто пытались получить желаемую разрядку любым доступным способом. Таким образом в медблок то и дело поступал кто-нибудь с постыдным растяжением ректакторов, а уж случаи, когда Наставницы заставали озабоченных мальков за попытками «изнасиловать» разные элементы интерьера, и вовсе не поддавались исчислению. Пожилые воспитательницы в это время шутили, что, прежде чем взяться за что-то на территории общежития, нужно внимательно проверить, а не обкончал ли кто данный предмет. Хотя, самим измученным юнцам было в это время не до шуток. Уже одно то, что некоторые из них решались применять во многом чреватые методы «снятия напряжения», говорило об их отчаянном положении. И впрямь, «классический» способ мужской мастурбации в силу особенностей физиологии был для них травмоопасен, а «спаривание» с неодушевленными предметами, механизм которого заключался в надавливании посредством выбранного объекта на область семенников, являлся весьма болезненным.
Сигнал повторился. Проклятье завозился и пихнул брата, в наглую развалившегося прямо поверх него. Подмышка Кошмара практически утыкалась ему в нос.
— Кошмар, вали отсюда, ты воняешь! — это вместо «доброго утра».
