– Один? – хмуро спросила, подойдя к Арето, Мирина.

– Второй сорвался, – ответила та.

– Точно?..

– Да.

Палак трясся от испуга и тихо плакал. Слезы из-под повязки одна за другой катились по его упитанным щекам.

– Трус какой-то… Почему он ревет, Арето?.. Обидела малого? – с презрением в голосе поинтересовалась Мирина.

– Не хотела. Получилось так, – широко улыбнулась Арето. Мирина подошла к воину и указала на походную сумку.

– Что там, ты смотрела?..

Евриала положила сумку на землю и открыла. Не торопясь, внимательно рассмотрев содержимое мешка пленного, Мирина спросила:

– А что с оружием?

Арето достала из-за пояса акинак, принадлежавший мужчине, и передала его повелительнице. Та стала внимательно разглядывать меч, на рукоятке которого было что-то вырезано.

Резко обернувшись к мужчине, она спросила по-скифски:

– Ты Палак?

Пастух обрадовался, услышав понятную ему речь.

– Да, госпожа, – поспешил он ответить, усиленно при этом кивая. – Можете забрать его себе… или правителю вашему отдайте.

– Вот болван! Правителю… Он считает, что только один из них способен править, – расхохоталась Мирина.

Амазонки тоже начали смеяться. Арето подошла к пленнику и, сняв с его глаз повязку, подтолкнула в спину.

– На колени! – приказала она по-скифски.

Пастух грузно упал на колени. Подняв голову, он начал озираться по сторонам, с ужасом в глазах рассматривая окружившую его толпу полуодетых женщин с короткими волосами.

– Чего вы хотите от меня? – прерывающимся от страха голосом обратился он к Арето.

– А ну-ка помолчи! Здесь вопросы задаем мы! – свирепо ответила та, наклонившись к нему.

Палак попятился назад. Он не знал, на кого смотреть. Его ужасали эти мужеподобные создания, вооруженные топорами.

– Арето, заприте его пока. Вечером на совете решим, что с ним делать, – устало произнесла Мирина.

Ее мучила сильнейшая головная боль. Правительнице хотелось одиночества, уйти подальше от всех этих людей и трудностей, которые она была обязана преодолевать.

Арето и еще несколько амазонок, подняв Палака на ноги и подталкивая, повели его к одной из хижин. Вобрав голову в плечи, он молча повиновался.

Все это время собаки, которых одна из молодых воительниц держала на привязи, тихо повизгивали и держались бок в бок.

– Поди-ка, попридержи этих щенков, – приказала Ифито одной из девушек.

Подошла Эния. Воительница передала привязь ей.

– Крепче держи!

Ифито вытащила заблестевший на солнце нож и быстрым движением обрезала уши и хвост одной из собак. Та громко завыла и попыталась кинуться прочь, но амазонка вовремя удержала ее, повалив на землю и сев ей на брюхо.

Другая собака начала яростно вырываться. Ифито, подняв плеть с земли, резким движением замахнулась на пса. Тот взвизгнул и поджал хвост.

Несколько молоденьких амазонок с ужасом смотрели на происходящее.

– Чего уставились? – рассердилась Ифито. – Ну же, быстро принесите несколько больших листков!

Девушки бросились срывать листья с деревьев. Сложив их плотным слоем, Ифито смастерила для собак что-то вроде повязки, чтобы остановить кровь, текущую из ран.

– Ничего, скоро привыкнут к нашей жизни, – сказала она, довольная своей работой.

То же самое Ифито проделала и с другим псом. Еще с древности амазонки, обрезая уши и хвосты собакам, надевали на них ошейники из грубой кожи в несколько слоев. При нападении волков псы становились почти неуязвимыми, к чему и стремились их хозяева: случаи проникновения хищников в селения были очень частыми.

– Можешь отвести их подальше, к заброшенной хижине, и привязать, – взглянув на девушку, которая ласково поглаживала псов, понуро лежавших на земле, предложила Ифито. – Накорми их, они это заслужили. Настрадались, бедняжки… смотри, как тихо лежат, – трепля их за бока, улыбнулась она. – И дай им воды. Ничего, зато волки и медведи им теперь не страшны, – сказала она и пошла к общей хижине воинов.

Под тенью многовекового дуба сидели Мирина и ее помощница. Арето, срезав одну из толстых ветвей дерева, пыталась выстругать что-то вроде короткого копья. Ее нож мягко скользил по дереву, обнажая его нежно-молочную изнанку, которая через несколько мгновений начинала темнеть, теряя красоту и признаки жизни.

– Ты уверена, что пастухов было лишь двое? – задумчиво спросила Мирина.

– Да, заступница, не беспокойтесь. Мы долго за ними наблюдали. Тот, что сорвался, повел себя неожиданно смело, за что и поплатился жизнью, – ответила Арето, прервав на минуту свою работу. – Но вы сами выглядите озабоченной. Что случилось?.. Мою повелительницу что-то тревожит? – она испытующе посмотрела на Мирину.

– Мне не нравится ваше своеволие, Арето. Это неправильно! Просто возмутительно… Такие поступки идут вразрез с нашим планом! Мальчишка был нам нужен. Так зачем же… и кто распорядился влить ему в глотку столько яда? Уж лучше бы убили! Для чего было тащить его сюда?

– Заступница, вы слишком уж забиваете себе голову думами об этом сопляке. Я сейчас пойду к нему и всё исправлю, только прикажите! Дайте нам время – и завтра же я приведу еще трех-четырех таких пастухов с лошадьми в придачу, и мы сможем продолжить путь на Медвежью Гору. Все идет, как задумано, госпожа, – старалась успокоить повелительницу Арето. – Да, мы с Лисиппой погорячились. Последний бой с греками ожесточил нас, и скажу откровенно: я жажду крови! Крови, мести… Сколько воинов мы потеряли, заступница! Ведь оттого мы и ищем новые места, что гонимы этими убийцами!.. Вспомните города, основанные нашими предками, вспомните, сколько лет нам приходится скитаться по лесам, не имея ни постоянного приюта, ни уверенности в завтрашнем дне. Да сама Артемида велела сегодня же собраться и уничтожить эту деревню! – все больше распаляясь от своих же слов, с ненавистью в голосе изливала душу амазонка.

Арето отбросила раскромсанный и ни на что уже не годный кусок дерева в сторону.

– Ну, убьем мы всех – и что?.. Там дети, женщины! Придется вырезать их тоже. Зачем нам это надо, Арето? – с горечью вопросила Мирина. – Мы обязаны следовать миссии, возложенной на нас Высшим Советом. Нам дано поручение, и определен срок. Наши матери должны принести новое потомство здесь, после чего мы вернем мальчиков скифам, а сами с родившимися девочками продолжим путь на Медвежью Гору, где к нам через год присоединятся наши соплеменники. Здесь же мы обязаны защитить тех, кто продолжает наш род. В этом наше предназначенье, а не в вечных битвах, к тому же с мирными крестьянами, не способными ни воевать, ни убивать, – с твердостью в голосе продолжала предводительница амазонок. – Не можем мы сейчас продолжать наш путь, прихватив с собою, как ты говоришь, нескольких пастухов. Ведь потом уже некуда будет деть родившихся мальчиков… Детоубийство – единственное, чего я никогда не умела, да и не пыталась этому научиться. И никому – запомни! – ни одной амазонке я не позволю совершить такое злодеяние!.. В моем племени этого не будет. Всякого, кто решится убить дитя, даже рожденное от врага, постигнет суровое наказание…

Мирине порядком надоели эти воины, безрассудные в своей злобе, пытающиеся воздействовать на нее и, как уже ощущала предводительница, недовольные ее правлением.

Всем видом показывая, что разговор окончен, она резко поднялась и направилась в хижину, где держали Сакия.

Гармония сидела за пределами лагеря, у родника.

Солнце уже садилось. Девушка прислушалась: в воздухе соприкасались и смешивались тысячи всяких звуков. Мелодия воды пыталась заглушить их, но журчание то ослабевало, давая право на жизнь другим, не более разнообразным звукам, то, негодуя, становилось сильнее. Живописная природа гоняла мысли друг за другом в строгом порядке и расставляла их по своим местам…

Юная амазонка сегодня много размышляла. Поведение пленника ее очень удивило, и Гармония уже ни на миг не могла забыть о молодом скифе. В ней проснулись жалость… и еще что-то… Щемящее, гложущее душу изнутри. Ей хотелось вернуться и долго смотреть на юношу.