Глаза чесались. Он поднял руку и начал тереть веки. Это было приятно.

  Подняв голову, он скривился. Отсутствие людей казалось ему вызовом, презрением к нему. Как будто он ушёл домой на обед, а когда вышел, все ребята разошлись и забрали мяч с собой.

  - Э-эй! - заорал он.

  Где-то залаял одинокий, ничейный пёс, которого никто не поил водой.

  И которому никто в глаза водой не плескал.

  Вдали послышался гул, ровный и настойчивый, будто кто-то, просыпаясь, бурчал, чтобы его не будили. Самохин, сначала не поняв, что это за звук, посмотрел в сторону магазина - ему показалось, что это та странная продавщица раскрыла, наверное, морозилку, чтобы достать рыбину или убрать, и морозилка бурчит своим мотором в её отстранённое лицо.

  Продавщица вышла из магазина, держа камбалу в руках.

  - Это водовоз приехал, - сказала она, смотря рыбине в глаза. Блузка её мокро блестела. - Ты, наверное, хочешь туда пойти. Она тебя ждёт.

  Затем она наклонила голову и нежно, очень аккуратно обхватив ртом голову замороженной камбалы, стала пропихивать её целиком внутрь. Вскоре она начала кашлять.

  Самохин отвернулся от магазина и побежал прочь.

  Позади него послышался сдавленный, глухой кашель, заглушающий звуки водовоза.

  Он бежал, что есть сил, не обращая внимания ни на дождь, ни на усталость. Чем дальше он бежал, тем меньше мыслей оставалось у него в голове, и тем легче ему становилось. Надо было лишь не останавливаться, просто бежать и бежать вперёд, пока...

  Самохин вдруг споткнулся обо что-то, и со всего размаха полетел прямо в лужу, лицом вперёд. Перед самым падением он смог неловко выставить вперёд левую руку, но удар о землю всё равно выбил из него воздух. Бутылка выскользнула из его руки и, завертевшись, покатилась по грязи прямо в мокрую траву.

  - Етить-колотить! - донесся из-за спины сиплый голос.

  Самохин, шатаясь, поднялся на ноги, и некоторое время просто стоял, шумно вбирая в лёгкие воздух. Дышалось ему с трудом, ладони и лоб сильно саднило. Самохин подставил руки дождю, ладонями вверх, и капли, падавшие на них, стекали на землю окрашенными в ярко-красный.

  - Олежка, ты, что ли?

  Самохин обернулся. То, что он поначалу принял за кучу старой одежды, кряхтя и пошатываясь, поднималось с земли. Из дождя выплыло рябое лицо с огромным красным носом, похожим на крупный подберёзовик. Самохина тут же обдало крепким перегаром.

  - Яшка, - у Самохина отлегло от сердца, - ты опять прямо на дороге спать лёг?

  - Я туты не ложился, - шмыгнул носом Яшка. - Я вообще-то домой шёл. Только не дошёл отчего-то.

  Он вдруг нахмурился, будто бы вспоминая что-то важное. Затем сунул руку в карман своей залатанной джинсовой куртки и извлёк оттуда бутылку "Столичной". На дне её что-то до сих пор плескалось.

  - А-а-а, - поморщился Яшка. - Вот отчего.

  Самохин нахмурился.

  - Будешь? - протянул ему бутылку Яшка. - Я не могу уже, сил нет. Вот уже третий день пью, деньги все спустил, жена домой не пускает - хотя я прихожу... - он икнул. - Ну, или хочу прийти. Не помню.

  Самохин со вздохом принял бутылку, открутил пробку и сделал большой глоток. Водка легко пошла вниз по горлу, согревая внутренности, возвращая в чувство. Самохин закашлялся.

  - Погоди-ка, - до него вдруг дошло. - Какой, говоришь, день ты пьёшь?

  - Какой-какой, - обиженно забормотал Яшка. - Какой надо.

  - Ты, случайно, из бассейна не пил?

  Яшка задумался. Затем неуверенно помотал головой:

  - Я, Олежа, водой не запиваю. Хотя деньги-то у меня все вышли... Может и пил, не помню. Етить тебя налево, - он облизнул сухие губы, - воды-то теперь хочется...

  - Ну а рыбы, - сказал Самохин, - рыбы погладить не хочется?

  - Чего? - вытаращился на него Яшка.

  Самохин не нашёл слов, чтобы ему ответить. Бег и водка прочистили ему голову, и теперь всё происходящее скорее напоминало ему липкий, предрассветный кошмар, от которого он ненадолго очнулся.

  Но стоит только вновь закрыть глаза...

  - Яшка, - сказал Самохин. - Поможешь мне кое-что найти?

  Он сошёл с дороги в высокую, по пояс, траву, и стал искать укатившуюся бутылку из-под кока-колы, наполовину надеясь, что всё это ему почудилось, что никакой бутылки здесь нет и быть не могло. Зелёная трава колыхалась перед его глазами, волновалась и шелестела, вызывая в памяти воду, плещущуюся на дне колодца. Зелень, всюду зелень, словно её глаза...

  - Это, что ль? - Яшка поднял бутылку в воздух и повертел её в руках.

  - Только не пей, - предостерегающе поднял руку Самохин, - это из бассейна.

  - Из бассейна? - лицо Яшки вдруг просветлело. Прежде чем Самохин успел что-либо сделать, он разом прочистил горлышко бутылки от ила и приложился к ней. Он пил долго и жадно, работая кадыком, словно насосом, и, казалось, он никогда не остановится.

  Наконец он оторвался от бутылки, утёр губы ладонью и посмотрел на Самохина.

  - Ну? - осторожно спросил тот. - А теперь не хочется?

  - Чего? - не понял Яшка.