Какое-то время все молчали под ритмичную продувку Командора. Вскоре тот устал, и воцарилась полная тишина. Нарушил её капрал:

– Кому-нибудь приятно, когда технический дроид-уборщик относится к звёздным разведчикам, как к помоям?

Все отрицательно замотали головой. У Юрича в пальцах хрустнул фломастер и переломился надвое.

– Надо обрести утраченное! – глухо продекламировал Командор из-под одеяла. – И потеря станет находкой!

На этот раз не засмеялся никто.

– Командор, как всегда, прав. Продолжим деградировать – дроид Коля сметёт нас веником в совочек, запакует в копропараллаксатор и спустит в галактическую канализацию. – Зенит подошёл к Штурману и положил ему руки на плечи. – Ищи резервную память, сынок!

– Сейчас Русланчик наябедничает Вене – и нам всем последние остатки мозгов зажарят электросудорожкой! – проворчал повар Лыжников.

– К Р-Нату прошу относиться с пониманием. Он же новобранец, это всего лишь его второе задание с такими опытными парнями, как мы, – капрал посчитал своим долгом отстоять репутацию молодого коллеги. – Кто-то же должен был выполнять грязную работу – заносить данные в бортовой компьютер. Мы сами ему поручили, а теперь осуждаем. Нет, не его вина в том, что ИИ сбрендил, не его.

Андрей собрался что-то возразить, но лишь раздосадованно махнул рукой и снова уткнулся в подушку лицом.

Запись № 13. Похоже, что покорение новых планет временно откладывается. А вместо этого придётся заново завоёвывать доверие экипажа, пострадавшего от техногенной ошибки. Прогресс – наш бесспорный друг. Но он же может запросто обернуться изощрённым врагом.

Очутившись в приёмно-смотровом отделении, Р-Нат сразу же прошагал к сдвинутым столам для обмена рукопожатиями. Первым в очереди оказался студент в очках. Брюнет крепко ухватил его за руку и привычным движением потянул на себя, едва не вытащив бедолагу, не ожидавшего такого подвоха, из-за стола.

– Обойдёмся без формальностей. – Арфеев указал пациенту на кушетку. – Присядьте, пожалуйста.

Р-Нат последовал совету доктора и с любопытством принялся разглядывать студентку, с которой заигрывал рядом сидящий санитар № 3.

– Руслан Искандеров, наш местный чемпион по настольному теннису, – представил пациента главврач, незамедлительно вогнав того в краску. – Страдает целым букетом фобий. Наиболее выражена гелотофобия – боится стать объектом насмешек. Из-за этого всё время пытается избежать внимания к своей персоне, переключая его на окружающих, обвиняя и приписывая им всякую околесицу.

Р-Нату было очень неуютно ощущать на себе взгляды посторонних. Он пытался отвлечься, рассматривая покрытые лаком ногти на красивых ногах студентки.

– Руслан очень боится когда-нибудь проиграть в теннис, – продолжил разоблачение пациента Арфеев. – Считает, что после этого будет немедленно осмеян.

– Такого никогда не случится! – На смуглом лице промелькнул испуг.

– А ещё у Искандерова аэрофобия. Кто знает, в чём её суть? – Доктор огляделся по сторонам.

– Боязнь воздуха, что ли? – осторожно предположил студент с часами-калькулятором на руке.

– Боязнь полётов на чём угодно, – поправил его главврач.

– На ихнем звездолёте я никуда не полечу! – в ультимативной форме заявил Р-Нат.

Арфеев недовольно покачал головой:

– Это вас, надо полагать, Вазенитов своими фантазиями донимает? Спешу вас успокоить, Руслан. Звездолёты нам уже не светят. Странно, что ещё светят лампочки под потолком. – Лицо доктора исказила гримаса гнева. – Не утратить бы секрет их производства в ходе небывалого ускорения и реформ. Одни болтуны скоро в стране останутся вместо профессионалов!

Затронув больную для себя тему, Арфеев заставил себя успокоиться и замолчал, заметив, как притихли и перешёптываются студенты.

– А вы, Вениамин Константинович, тоже только болтаете, – раздался упрёк Р-Ната.

– Вот, пожалуйста. – Доктор махнул рукой в сторону пациента. – Наглядное проявление гелотофобии – пытается отвлечь и переключить ваше внимание на меня. При длительном наблюдении за Искандеровым можно отметить у него ещё ряд фобий, менее выраженных.

– Сразу столько фобий в одном человеке, – удивилась студентка.

Главврач развёл руками:

– Даже непонятно – откуда. Родители Руслана – приличные обеспеченные люди, подарили нашей больнице импортный телевизор. Я распорядился унести его в ординаторскую, подальше от глаз пациентов.

– И что же в телевизоре такого вредного? – В голосе очкарика прозвучали нотки сарказма. – Правда? Гласность?

– Они самые, – угрюмо отозвался Арфеев. – Такая чернуха на экране, что и здоровый с ума сойдёт. И секс. Вас не смущает обилие обнажённой натуры в телевизоре? Я не ханжа, имею богатый медицинский опыт, но даже меня порой коробит. А контингент у нас и без того предельно чувствителен к разного рода физиологическим проявлениям.

Главврач снова осёкся, поняв, что отвлёкся от темы.

– А Лыжников упрашивал Олега Юрьевича нарисовать голую медсестру Лерову, – воспользовался паузой пациент. – Олег Юрьевич сказал, что на лист бумаги поместятся только её титьки.

Убедившись, что его слова вызвали смех, Р-Нат ещё сильнее воодушевился и продолжил:

– А санитар Шурик Третий говорил санитару Коле Второму, что у вас тут сидит сочная студенточка и у неё под халатом нет трусов!

Оба ухмыляющихся студента повернули головы, с интересом наблюдая за реакцией тех, о ком шла речь.

– Не было такого, Вениамин Константинович! – Санитар злобно сверкнул глазами. – Брешет псина!

– Сам брешешь! Нет трусов! – парировал теннисист.

Покрасневшая от смущения студентка поспешно закинула ногу на ногу.

– Вообще-то есть, – тихо пробормотала она.

Р-Нат почувствовал за собой перевес. У него успешно получалось закрываться щитом от града стрел чужого внимания. Они отскакивали и разили непричастных. Но это уже были чужие проблемы, не его.

– Не верю! – дожимал брюнет несчастную девушку. – Дай позырить!

С этими словами он спрыгнул на пол, встал на четвереньки и пополз к столу, выкручивая шею в надежде убедиться в правоте своих предположений. Обозлённому санитару Шурику достаточно было привстать и замахнуться на говорливого пациента, чтобы загнать того обратно на кушетку.

– Вот видите – какое сразу возбуждение? – констатировал Арфеев. – А представьте – насмотрятся в телевизоре эротики или ужастиков про маньяков.

У студента запиликал наручный калькулятор, знаменуя наступление нового часа. Судя по довольному виду их хозяина, данная техническая причуда служила поводом для его гордости. Иное дело – институтские преподаватели, вынужденные читать свои лекции в больших аудиториях. Эту моднейшую опцию почти любых современных часов они яростно ненавидели.

– Ох ты! – спохватился Вениамин Константинович. – Уже и рабочий день почти закончился.

Он закрыл папку с историей болезни Руслана Искандерова, водрузил её на остальные и подвинул всю стопку в сторону санитара:

– Александр, привлеките Николая и проведите для студентов экскурсию по палатам. А мне ещё надо с документами поработать перед уходом.

Санитара номер два в палате номер три не жаловали. Впрочем, как и в любой другой палате дома номер 19 на улице Довженко. Его повторный за день визит испортил и без того паршивое настроение большинству обитателей третьей палаты.

Санитар Коля носился между кроватями, заставляя пациентов приводить в порядок постель, подтягивать штаны, застёгивать пижамы и устранять беспорядок. На недостатки он указывал своей дубинкой, без которой его уже было трудно представить. Наконец, придирчиво оглядев палату, Второй санитар выглянул в холл:

– Можно заходить!

В палату гуськом проследовали студенты, ещё недавно восседавшие за столами в приёмно-смотровом отделении. Колонну замыкал Третий санитар со стопкой папок в руках.

– Здрасте. – Студентка смущённо окинула палату взглядом.