Его подмиг вмиг вышиб из меня память о каких бы то ни было приличиях, я помчался назад в столовую, оставив его стоять на улице перед нашей дверью! Я ворвался туда, как... дворовой пацан, поскользнулся на ступеньках, отполированных Ю, загремел на каблуках вниз - была бы там, внизу, ёлка, лежать бы ей поверженной в прах - а приземлился на ягодицы. Этот поступок уже нельзя было расценить как забвение лишь приличий, это было преступление. Тотчас последовало и наказание: бесстрастные судьи окатили меня дважды двумя строгими, как тучи в небесах, стёршими преступника в порошок взорами.

- За тобой гонятся? - вопросил один из судей. - Знай, что и это не причина для дикарского поведения.

- Там... - просипел я, потный, с выпученными глазами, сидя на полу и тыча пальцем за спину, - там... Сандро-о-о...

Тут у меня прорезался фальцет и я пропищал:

- САНДРЕЛЛИ!

У меня вышло ничуть не хуже, чем у конферансье в аттракционе, ей Богу. Мог бы и я неплохо зарабатывать на этом, если б платили по маркам, как бывало прежде. Мог бы и постоять заодно в бочке... В общем, номер вышел стоющий, билеты назад не возвращаются: не объявление о выстреле - а сам выстрел. Услыхав его грохот, побледнела Ба, ещё бы, все её настенные тарелочки разлетелись осколками, поразив, очевидно, и Ди. Ибо это он сказал, а не она:

- И это не причина, чтоб так орать. Ты не в аттракционе.

А Ба - она просто рассматривала пятнышко на скатерти, но с тем же выражением, с каким отец недавно ковырял вилкой кусок хлеба: с ненавистью. Словно это она сама поставила пятнышко, а что? В миг моего впадения в столовую она как раз и подносила ложечку ко рту.

- Надеюсь, - добавил Ди, - ты успел пригласить гостя в дом?

- Зачем, - ляпнул я, - всё равно он просит Ба выйти к нему.

- Твоих дворовых понимают прямо, когда они просят вынести кусок сахару, посмоктать, - холодно объявил Ди, - и это правильно. А взрослого приличного человека нужно понимать иносказательно. Пойди и исправь свою ошибку, в такой последовательности: введи гостя в тамбур, закрой за ним входную дверь, потом извинись и скажи, что... та, которую он желает видеть, сейчас к нему выйдет.

Я понял всё, и прямо, и иносказательно, уроки трека не прошли даром: меня уже не заводило в тупик такое движение по кругу. А Ди снова взял своими блистающими чистотой руками нож и пристукнул им по столу, как молоточком, в знак того, что решение суда окончательно и обжалованию не подлежит. Но я не спешил с исполнением приговора, пока не произнесла заключительного слова Ба, хозяйка дома и, следовательно, апелляционного суда. По-моему, этого же слова ждал и человеколюбивый Ди. Сама Ба ничего не имела против, и вот, наконец, она подняла на меня свои глаза, приветливо улыбнулась - и нежно, как пчёлка, пропела:

- Передай ему, пожалуйста, пусть войдёт сюда.

Потом она поёжилась, словно вдруг озябла, и добавила, переведя взгляд на Ди:

- Было бы просто непристойно... держать человека в тамбуре.

Я вприпрыжку поскакал исполнять поручение.

Сандро послушно стоял там же, где его оставили, на улице. Всё с тем же, праздничным выражением фигуры и лица. Теперь уж я смог членораздельно заявить ему:

- Прошу вас. Вас просят к столу.

Он снова подмигнул мне. Я отступил в сторону, давая ему пройти. От него пахнуло одеколоном и ваксой. И немного горячим утюгом. Я забыл закрыть за ним дверь, поторопившись забежать вперёд, чтобы ввести его в столовую. Когда Сандро ступил на верхнюю ступеньку лесенки, я счёл свои обязанности исполненными, и влез на свой стул, чтобы оказаться лицом ко входу. Усевшись туда, я обнаружил, что остался за столом один. Ба, оказывается, стояла у окна в полоборота к нам, а Ди - в другом конце комнаты, у кафельной печки, точно на том месте, где зимой располагалась ёлка. Таким образом, сошедший со ступенек Сандро оказался в углу третьем. Он оглядел всю столовую, подробно - обеденный стол с руинами, оставшимися после пиршества, со всеми следами разгрома, или погрома, потом коротко глянул на Ди. И только затем - остановил взгляд на Ба. Она стояла прямо, скосив глаза в окно, спина её выражала невозмутимость. Она успела причесаться: в руке у неё ещё была щётка для волос, которую она старалась прикрыть корпусом.

- Добрый день, - сказал Сандро. - Кажется, я немного опоздал.

- Похоже на то, - Ди носом указал на растаявшее мороженое.

- Я имел в виду другое, - возразил Сандро очень вежливым тоном, но не поворачиваясь к Ди. - Я хотел сказать, мне теперь ничего не остаётся, кроме выражения сочувствия. Для этого я пришёл, а не...

Он сделал такое движение ногой, будто отмёл стол и вместе с ним подозрение, что зашёл перекусить.

- Ну да, - согласился Ди. - Теперь-то ничего иного не осталось.

- Это настоящее несчастье, - продолжил Сандро, - для всех нас тоже.

- Для всех нас... - подтвердило ему от окна слабое эхо.

- Кто мог этого ожидать? - глядя в тот угол, спросил Сандро.

- Вы могли, - вдруг выпалила Ба. Спина её по-прежнему выражала лишь прямоту.

- Я ведь не ясновидящий, - извиняющимся тоном сказал Сандро. - У меня другое амплуа.

- Она жутко огорчена, - сказал Ди. - Она очень её любила, больше других.

- Я понимаю, - сказал Сандро. - Это можно понять.

- Можно-можно, - сказала Ба кому-то за окно. - Нельзя только понять, почему, если так все её любили, почему никто не вмешался.

- Но каким образом, дорогая? - спросил Ди. - Тебе следует успокоиться. Сейчас не время...

- Минутку! - поднял подбородок Сандро. - Как раз самое время. Значит, вы считаете, что я мог каким-то образом помешать, но не сделал этого, так?

- Мы так полагаем, - с нажимом сказала Ба.

- Тогда это значит, - несколько холоднее продолжил Сандро, и тоже с небольшим нажимом, - что вы считаете виновником случившегося меня. Это сильное обвинение.

- Это вполне оправданное обвинение, - сказала Ба. - Не то, что само преступление.

- Обвинение не должно быть голословным, - возразил Сандро. - Поэтому вы должны разъяснить мне, почему вы так считаете. Так просто таких обвинений не бросают, этого так просто нельзя делать.

- Вы, вы будете учить меня манерам! - закричала Ба, поворачиваясь к нам лицом. У неё были тёмно-синие, да просто чёрные глаза. - Вы, стрелец! Мне вам, мне вам разъяснять, почему именно я, именно вас полагаю... возлагаю... считаю виновным?

- Позволь-позволь, - вмешался Ди. - Возможно, тебе и не следовало приглашать его к нам, но если уж ты пригласила...

- Позвольте мне, я лучше скажу, - перебил его Сандро. Глядел он по-прежнему: лишь на Ба. - Я должен знать, что вы имели в виду, когда говорили о моей вине. Я должен знать, что именно вы обо мне думаете. Уж на это я имею право. В конце концов, я не напрашивался... на обеды, и не я затеял этот разговор.

- Ага, вам не понятно, - кивнула Ба. - Я так и думала: такому, как вы, ни за что не понять.

- Ну и объясните, - спокойно попросил Сандро. - Какому это именно.

И он снова сделал прежнее движение, только уже обеими ногами поочерёдно, будто исполнил элемент вальсового па.

- Теперь уж так просто мне не уйти, - добавил он. - Поздно.

- Вас не гонят, - сказал Ди, - это всё женские нервы, вы понимаете.

- Нервы, - презрительно усмехнулась Ба. - Нет, я не сумасшедшая, я вполне нормальная. Разве это я выгляжу ненормальной?

- Никто и не говорит, - Ди пустил в ход самый мягкий из своих тембров. Но на Ба он подействовал, почему-то, как удар током.

- Ещё бы! - воскликнула она. - Кто бы это тут мог такое сказать!

- Давайте лучше я разъясню, почему именно вы, - предложил Ди. - Вы ведь давали показания следователю? Давали. Но не назвали имени человека, который был виновником случившегося. Значит, виновником стали вы.

- Что, задним числом? - приподнял крылья своего пыльника Сандро, что значило, наверное: пожал плечами. - Это ничего уже не изменило бы. Да и не в моих это правилах... называть следователям имена.