- Нет, - слишком резко отверг такое предположение я.
Они оба внимательно посмотрели на меня. Пауза грозила затянуться надолго, и я добавил:
- У отца есть.
- У отца, конечно, много чего есть, - согласился Ив. - Только нам-то что с того? Одни только обещания.
- И пачка вафель на ночь, - добавил я. - Так говорит наша Валя.
- Умная женщина, - признал Жора. - А меня вон в детстве обещали придушить, чтобы не давать и вафель. И закопать. И тоже обещаний не выполнили. А хорошо бы...
- Кто ж из нас печальный? - спросил Ив.
- Все, тут мы на равных, - выпалил Жора. - Сидим, грустим, несём чушь.
- Мне нравится так болтать, - сказал я. - Что может быть лучше?
- Да, этого вполне достаточно для дружбы, - согласился Жора. - Но за это бы надо ещё выпить.
- Тебе-то зачем пить? - спросил Ив. - Понюхай пробку, и с копыт.
- Это твой папа с копыт! - возмутился Жора.
- Мой папа был негр, как и я, - запротестовал Ив, - а ты нет. Ты другого рода. Ты этот, как его, лилипут.
- Он от природы просто маленький человек, - поправил я.
- Рода-природа, твоего папу тоже надо было закопать в детстве, - не согласился Жора.
- Его и закопали на севере.
- А выкопали, как вижу, здесь, на юге.
- Значит, я уже не совсем папа, я его антипод.
- Артишок ты, вот что!
- Анти - шо? - заключил я. - А всё-таки, чей это ребёнок, которого тут выкопали?
- Нет, - возразил Жора серьёзным тоном, - этот ребёнок не был чёрным. Тебя это интересует?
- Нет, - не растерялся я, - меня интересует, что он мальчишеского полу. Ведь и я как-то...
- И все мы, - согласился Жора. - Все мы пацаны.
- Да, мы не стареем, - подтвердил Ив. - Коли уж таким уродился, то это навечно.
- А сколько тебе лет, Жора? - спохватился я.
- Да вот скоро пятьдесят, и все не краденые, мои.
- Пятьдесят! - я подскочил от неожиданности. - Не может быть!
- Я и сам так думаю: не может. Но существует документ.
- А ты что думал, сколько ему? - спросил Ив.
- Я думал... - ответил я, усаживаясь на место, - я вовсе не думал, а был уверен... Сказать честно?
- Ни в коем случае! - воскликнул Жора.
- Я думал, тебе разве чуточку больше, чем мне.
- Карлик, ты понимаешь этот комплимент? - засмеялся Ив. - Ты в жизни таких не имел, даже когда был карликом летающим, а не в сундуке сидящим. Вот удача, так удача.
- Разумеется, понимаю, - холодно возразил Жора. - Не такой дурак, как некоторые.
- А ты, оказывается, одного возраста с Ба, - я всё не мог опомниться.
- А я и бабушка себе, и внучок, - гордо сказал Жора. - И в этом моя удача.
- Если б я знал об этом раньше, - я облизал губы, - то не смог бы говорить тебе "ты".
- Так ты свою Ба называешь "вы"?
- Нет, но это... другое дело, - запутался я, и попытался вывернуться: - А что значит: карлик летающий?
- Как-нибудь потом расскажу... - Жора не дал себя сбить с темы. - А Ив тоже другое дело?
- Эге-э, - прогудел Ив голосом днепровского колёсного парохода, - в сравнении с тобой я ему ровесник.
- Славно говорим... - грустно сказал Жора. - Посторонним вход не воспрещён.
- Ив сам велел мне с ним на "ты". А вот с Назарием я на "вы", - продолжал я жевать ту же мякину.
- Вот-вот, это другое дело, а не то, - сказал Ив.
- Посторонним вход всё же воспрещён, - оживился Жора.
- И с Сандро!
- А это дело и вовсе третье, - снова развеселился Жора. - Есть и дело четвёртое, пятое... Вон этот чёрный парень частенько рассказывает о себе в третьем лице. Понимаешь, что это значит?
- Конечно, - обиделся я. - Есть люди двуличные, трёхличные, и так далее.
- Ну да, ну да, но не это главное. Главное, такие рассказы - начало литературной деятельности, вот что.
- Чего уж там, - возразил Ив, - а почему не она сама?
- А потому что ты не сам, - заявил Жора. - Вот почему.
- Я понимаю, - сказал Ив. - Нет, негр не дурак. Ладно, негр, может, и дурак, но не какой-нибудь там, а печальный. То есть, не такой уж и дурак. Негр отлично знает, что он почти не умеет писать.
- Как это, почти? - удивился я.
- А так: подпись он поставить умеет, - сказал Жора. - На платёжной ведомости.
- И под протоколом допроса! - гордо заявил Ив. - И тем делаю его недействительным. А ведомость тем же способом делаю действительной. Способ, как видишь, универсальный.
- Весь в покойного папу... - покачал головой Жора.
- В покойную маму, - поправил я.
- Вот это другое дело, - поднял указательный палец Ив. - Мальчишка запомнил, где моя мама. Гол!
- Смотри, он так же запомнит, что ты притворяешься неграмотным, чтобы потом объявлять протоколы допросов недействительными, - предупредил Жора. - То есть, тебе, трёхличному, грозит попасться в следующий раз с поличным. Вот когда будет тебе гол. Теперь спроси его, малыш, зачем он притворяется, если это делать так опасно?
- Зачем ты притворяешься, Ив? - спросил я.
- Чтобы не загреметь с копыт, - сказал он. - Это ещё опасней.
- Да, - похвалил я, - вот это работа. Поначалу, наверное, и ты от неё блевал.
- Ни слова о вонючей работе! - гаркнул Ив, шлёпнув меня по затылку.
- Да уж... - глубокомысленно заметил Жора, - это нормальные пусть трудятся в поте, как завещано. А нас Бог пометил, чтобы сама пометка нам давала хлеб насущный. И что же? Нам вполне хватает, днесь.
- А Сандро - хватает?
- Мой маленький друг, - сказал Жора. - Ты слишком часто вопрошаешь об этом человеке. Между тем, сказано: это дело совсем третье.
- Как и третий глаз...
- Умолкни! - вскричал Жора. - Жанна птичка певчая, не трожь её.
- Слепая птичка, - добавил Ив, - на все три глаза. А глаз, дорогие мои, есть первейшее дело.
- Я думал - руки, вернее, ноги, - упорствовал я.
- Циничный пацан, - неодобрительно покачал головкой Жора. - А ты вот попробуй писать вытянутой рукой, и сразу узнаешь, что дело не в руке, а в зрении. Рука-то остаётся та же... Представил? Ну, а теперь вообрази, ты пишешь ногой.
- Стреляю, - возразил я.
- Сандро начал с того, что выучился писать ногой, - ещё более неодобрительное покачивание, - причём, одинаково правой и левой. И не только подписи на протоколах. Это была долгая школа. И только после неё он освоил то, что ты видишь на сцене.
- Не такая уж долгая, - продолжал я своё, - война совсем недавно кончилась.
- Причём тут война! - возмутился Ив. - Расскажи ему, карлик, расскажи... И про свою войну тоже.
- Когда-нибудь и расскажу. А Саня тоже не на войне потерял руки. Он вообще их не терял, так и родился, без рук.
- Я это уже слыхал, - сказал я, - но тогда откуда же мой дядя Ю взял войну?
- Твой дядя - самых честных правил, - пропел Жора. - И желает иметь своего героя, как, впрочем, и все, чтобы было на что надеяться в этой жизни. Чтобы в ней был свет.
- Но он ведь имеет такого героя, - возразил я, - это мой отец. Или вот: Пушкин. Зачем ему ещё?
- Твой дядя не станет платить деньги, чтобы лицезреть твоего отца, если тому вздумается пальнуть из своего пистолета. Твоему дяде не хочется стать, например, каким-нибудь Колей, зато ему хочется стать Сандро. Почему? Потому что Сандро звучит. А твой отец не звучит, или звучит плохо. Как зовут твоего отца, Витя? Вот именно... А меня - Жора. Даже твой дядя Ю, по слухам образованнейший человек, не захочет называться Витей или Жорой. Это всё равно, что хотеть называться тем же Колей. Зато он хочет называться Сандро и Сандрелли впридачу.
- Сакко и Ванцетти, - уточнил Ив. - Шиколат.
- Гол, - одобрил Жора. - Он скорее захочет назваться Эдиком, чем Колей. Таков уважаемый публикум, поверь. И за Сандро легенда. Та самая, военная.
- Но и за моим отцом тоже!
- Нет, не то же! Твой отец дело даже и не третье, десятое...
- Мать говорит: его номер шестнадцатый.
