========== Дожди в Браавосе ==========
Комментарий к Дожди в Браавосе
*illegitus (искаженная латынь, авторский вариант валирийского) - незаконнорожденный, ублюдок, бастард
1.
Влажная духота, властвовавшая над городом последние два дня, была подобна плотному шерстяному пологу, туго натянутому в сером погромыхивающем небе. Небе, что вот-вот готово разродиться бурей.
Набрякшие свинцовой тяжестью облака клубились так низко над землей, что, казалось, сломанный меч в воздетой руке знаменитого Титана вот-вот пропорет их нежную брюшину, низвергая на город потоки воды.
Облака не молчали. Сдержанный гром, что рождался где-то в их толще, нет-нет да прорывался к земле, создавая иллюзию, будто небесное воинство переговаривается меж собой, обговаривая последние детали предстоящего сражения с грешной землей.
Но вот порыв резкого ветра проносится по улицам, теребя поверхность многочисленных каналов мелкой рябью, тут же, впрочем, затихая в лабиринте подворотен.
Первые капли дождя забарабанили по мостовой, очень быстро превращаясь в единый поток, что превратил сточные желоба и канавы города в бурлящие реки, смывающие пыль, грязь и скверну, копившиеся на улицах на протяжении нескольких недель.
Таковы дожди в Браавосе.
В атриуме небольшого городского поместья росло высокое и пышное лимонное дерево. Сейчас, под натиском дождя, оно как-то поникло, склонилось пред мощью небесного воинства. Несколько желтых плодов даже упали на землю, не выдержав неистового напора стремительных капель.
Из-под увитой плющом арки, весело смеясь, на каменные плиты атриума выбежала девочка лет шести. Её серебристые волосы тут же набрякли влагой, а легкая туника облепила худенькое тельце. Впрочем, казалось, её это только еще больше развеселило.
— Дождик, дождик, ты проказник! Ждем тебя с женой на праздник! Хватит плакать-горевать! Будем петь и танцевать! — пела браавосийскую детскую считалочку девочка, с раскинутыми руками кружась под теплыми водяными струями.
Выбежавшая через некоторое время служанка всполошенно заохала:
— Госпожа Дени! Простудитесь же!
Девочка с задорным смехом начала убегать от служанки вокруг дерева, и к тому времени, когда та все же изловила неугомонную подопечную, её и саму в пору было выжимать.
За этой сценкой из окна на втором этаже наблюдал человек массивного телосложения, с густой рыжевато-русой бородой и кустистыми бровями. Чем-то человек напоминал медведя: огромного, широкоплечего, мохнатого.
И опасного.
Когда служанка увела девочку под крышу, попутно строго отчитывая, мужчина неопределенно хмыкнул и, тяжело оперевшись на трость, повернулся к своему собеседнику, стоящему в глубине комнаты.
— И когда отплываешь? — спросил он, явно продолжая прерванный ранее разговор.
— Завтра с первым приливом, — задумчиво ответил гость человека с тростью — худощавый мужчина неопределенного возраста, с заметной проседью в прямых черных волосах и остроконечной бородке. — Сначала в Пентос, а там и до дома недалеко.
— Решил вернуться на Родину? — усмехнулся «человек-медведь». — А не проще добраться отсюда сушей? Ну или, на худой конец, с севера, через Лес?
— Из Пентоса до Норвоса и дальше, на Квохор, ведет почти прямая дорога, ухоженная и удобная. А из Браавоса придется добираться пекловыми Норвосскими холмами! Не переломаешь ноги, так нарвешься на какую-нибудь банду. А путь через Квохорский лес — и вовсе танец на острие ножа! Нет уж, хватит с меня приключений!
— Ты и жизнь без приключений несовместимы, — добродушно прогудел здоровяк, аккуратно, чтобы не потревожить больную ногу, опускаясь на стул напротив. — Ты лучше скажи мне, Торхо: что там слышно во дворце Морского Владыки?
— А что там может быть слышно? — прикрыл глаза худощавый Торхо. — Магистры снова и снова лаются друг с другом по вопросу торговых санкций против Лисса и Волантиса. Учитывая, что треть из них кормится торговыми сделками с этих городов, а еще треть получила дорогие подарки от тамошних воротил — дело это долгое…
— Я спрашиваю тебя не о том, как господа магистры героически противостоят любому проявлению рабства на Эссосе, — усмехнулся человек с тростью, наливая себе и гостю вина из серебряного графина. — Я о другом.
— Представитель Железного Банка жаловался, что Норвос в очередной раз просрочил платежи по кредиту. Просит надавить на тамошних жрецов — все же дело уже приобретает политический оттенок…
— Торхо… — поморщился здоровяк.
— Виллем, — устало поморщился квохорец. — Что ты хочешь от меня услышать? Нет, новый Морской Владыка не знает, кто ты такой, и кто те дети, что живут с тобой. А те магистры, что знают, чхать хотели и на Вестерос в общем, и на его династические дела в частности!
— Выдать нас узурпатору было бы отличным политическим ходом, — поморщился Виллем.
— О, брось! — отмахнулся Торхо. — По эту сторону Эссоса всем глубоко плевать, кто там является королем на далеком Западе! Ну подумай, чего добьется Браавос, отдав вас Роберту? Торговых льгот? Тьфу! — сплюнул худощавый квохорец. — Где льготы и где репутация! Из Браавоса выдачи нет — помнишь?
— Нам ли с тобой не знать, как легко правители нарушают все и всяческие принципы в угоду сиюминутной политической выгоде? — нахмурился названный Виллемом здоровяк.
— Брось, — повторил Торхо. — Вы — обычные беглецы, не хуже и не лучше других. И поважней вас бродяг отказывались выдавать. Ладно бы Вестерос был каким-то важным партнером в торговле или политическим союзником Города — а так… — и он, покачав головой, снова отхлебнул вина.
Какое-то время оба молчали, отдавая должное вину и слушая шелест дождя за окном, сопровождаемый редкими раскатами грома.
— Девочка обещает вырасти настоящей красавицей, — как бы невзначай обронил квохорец. — Отбоя от женихов не будет.
— Но не каждому отдадут в жены принцессу целого королевства, — снова нахмурился Виллем.
— Не каждому, — кивнул в ответ Торхо. — И что, много уже таких «не каждых»? — приподнял он бровь.
— Значит, ты в курсе… — усмехнулся здоровяк.
— Трудно не быть в курсе, когда ты — один из Первых Магистров Браавоса, — отсалютовал своему собеседнику кубком Торхо. Какое-то время повертев его в руках, он проговорил: — Квентин Мартелл, значит…
— Да, — твердо произнес Виллем. — Мартеллы ненавидят узурпатора и его приспешников. В особенности — Ланнистеров!
— Это большой задел на будущее… — задумчиво повертел кубок Торхо. — А с другой стороны — довольно преждевременное решение.
— Зато дети получили защиту одного из Великих Домов, немалой политической силы, — недовольно пробурчал Виллем. Видно было, что они возвращались к старому спору.
— Это у вас на западе они политическая сила, — усмехнулся квохорец. — Здесь у них влияния нет. Да и не могут они поддерживать последних Таргариенов открыто — по эту сторону Узкого моря достаточно шпионов Роберта, чтобы донести до него подобный факт! И потому, — он наклонился вперед, пристально глядя в глаза собеседника, — позволь дать тебе совет, Виллем: сделай так, чтобы дети были готовы к тому, что поддержать их будет некому!
— Пока я жив…
— Пока. Ты. Жив, — выделив каждое слово, проговорил Торхо. — Тебе напомнить, что я уезжаю из Города? Навсегда, Виллем! — напористо уточнил худощавый уроженец Квохора. — Я оставляю должность магистра и больше не смогу помочь ни тебе, ни юным Таргариенам! А ты, друг мой, отнюдь не вечен.
— Да что ты!… — хотел было возразить Виллем, но внезапно захрипел и, согнувшись, натужно закашлялся. Под пристальным взглядом Торхо он кое-как подавил приступ и, отдышавшись, выпрямился. Квохорец лишь заметил, как он украдкой вытер ладонь о штаны.
— Проклятая сырость меня доконает, — пробурчал Виллем.
— Вот и я об этом, — перевел взгляд темных глаз на тяжело дышащего вестеросца Торхо. — Скажи, ты ведь учишь юного Визериса военному делу?
— И не только, — кивнул Виллем, явно радуясь смене темы. — Языки, в том числе валирийский, счет, письмо. Раз в неделю приходит почтенный Теарио, аптекарь с соседней улицы, рассказывает мальчику про целебные травы и противоядия.
