Так высоко по Второму кольцу Мора еще не поднималась. Ярус за ярусом крыши светлели, воздух наливался теплом, и дышать становилось легче. Но Мора все равно запыхалась, и ей пришлось встать у ограждения, чтобы перевести дух. Небеса Бездны переливалась загадочным лиловым, светило приподнималось из-под острова, из вечной черноты дна Бездны, и Мора зажмурилась.

Мама стояла рядом, и Мора потянулась, чтобы осторожно коснуться ее руки. Ей нужно было если и не крепкое объятие, как от Зикки, то хотя бы крошечное ободряющее прикосновение, но мама отступила.

Мора сглотнула ком в горле. Прохожие меж тем пялились – изумленные, любопытные, испуганные. Мора отворачивалась, но чувствовала взгляды спиной, да еще платье, даже сложенное вчетверо, ярко горело у нее в руках. Зеваки, охотники за сплетнями – все они не спускали глаз с Моры. Еще немного, и в толпе зашепчутся про «уродку»…

– Пойдем? – позвала Мора.

Мама кивнула, и они двинулись по лестнице наверх, чтобы преодолеть последний ярус.

Звенели колокольчики на дверных амулетах, ветер трепал бумажные гирлянды, в непросохших лужах плавали обертки и цветной серпантин. Море не верилось, что она вот-вот увидит заслон, и когда последняя крыша осталась позади, Мора невольно вздрогнула.

Перед ней по обе стороны простиралась высокая стена из матового, слегка вибрирующего материала, похожего на мутное жидкое стекло. Мора знала, что заслон создают арканитовые излучатели и от прикосновения к этой обманчиво безопасной поверхности ждет удар током, после которого можно пролежать не одну неделю в лазарете, но вдоль стены все равно тянулась шеренга солдат – молчаливых, бесстрастных, угрожающих.

Мора поежилась. Обычно, замечая патруль в свои редкие вылазки на террасы, она предпочитала перейти на другой ярус. Темно-сиреневая форма неприятно ярким пятном выделялась на буровато-сером, сдержанном фоне Второго кольца. В гвардию шли такие же простые парни со Второго, как и те, с которыми встречалась или работала на фабрике Зикка, но они проходили особую подготовку где-то здесь, на границе с Первым, и размещали их тоже здесь, на верхнем ярусе Второго. Говорили, что лучше жизни, чем у гвардейца, нет, но это дорогого стоило. Зикка была уверена, что в обмен на комфортные отсеки, хорошую пищу и большие деньги у солдат забирают души. Она как-то пыталась с одним пофлиртовать – в ту ночь отцу пришлось забирать ее из участка, а мать чуть не поседела. Те, кто попадались в руки гвардии, могли и не вернуться.

Невольно отступив в сторону, Мора наткнулась взглядом на фабричную пневмолинию. Труба из серого металла, а за ней еще одна и еще – все они не только змеились по террасам до самого последнего яруса Второго кольца, но и уходили прямо сквозь заслон на Первое. Значит, производства распространяют свои товары не только по Второму? А может, на Первом вообще нет фабрик?

– Мора… – шепнула мама. – Пора. Не бойся.

Мора встряхнулась и перевела взгляд обратно на заслон. Разве она боится?..

По центру террасы шеренга солдат распалась, открыв взору арку из светлого металла. Проход преграждала все та же матовая пленка заслона, но в том, что эта арка – путь на Первое, Мора не сомневалась: рядом виднелся столбик идентификационного пульта, в который следовало вложить личную карту.

Кто же здесь обычно проходит? Квартум сидит на Оси и все решения выносит оттуда, с Первого кольца спускаться на Второе тоже бессмысленно, кроме как ученым, испытателям, каким-нибудь искателям приключений. Но эксцентричным чудакам с Первого кольца можно простить что угодно. А вот тем, что решает подняться со Второго… Даже гвардия со Второго, несмотря на свое особое положение, никогда не покидает своего родного кольца.

Мора нащупала в кармане арканитовую пластинку и крепко ее сжала. Интересно, можно ли ее сломать? Личные файлы со старой карты перенесли на новую, и вся история Моры теперь хранилась в этом блестящем прямоугольничке с единицей.

Забормотали переговорные устройства, а по ту сторону заслона задвигались неясные тени.

– Повторите, – бросил один из солдат на проходе. – Вас не слышно. Повторите.

– Код десять-три-ноль. Повторяю: десять-три-ноль, – забубнили из динамика.

Мора вытащила свою карту.

– Чтоб меня в Бездну, – услышала она тихий голос одного из солдат.

Он смотрел прямо на Мору, когда из идентификационного пульта вылетели какие-то голограммы. Переговорные устройства продолжали бормотать, а заслон в проходе как будто слегка истончился.

– Пройдите сюда, – подозвал ее гвардеец, указав на идентификационный столбик.

Мора вздохнула поглубже, оглянулась быстро на маму – та, закусив губу, коротко кивнула, – подошла к пульту и вложила карту в прорезь. В воздухе обрисовалась голограмма.

Мора прекрасно помнила день, когда снималась на свою голографическую проекцию. Ее заставили убрать волосы и смотреть вперед, а техник, который орудовал своими линзами и сканерами, так побледнел, что Мора почти разозлилась. В результате ее лицо на голограмме получилось еще уродливее, чем было на самом деле.

Мора оглянулась. Толпа у пропускного пункта колыхалась и перешептывалась, а мать смотрела куда-то себе под ноги. Мора еще крепче прижала к груди новую форму. Ей казалось, что сейчас на ней нет даже привычного потрепанного платья – перед всеми этими людьми она чувствовала себя голой.

Часть заслона, ограниченная сводами арки, зашипела и стала растворяться. Улица по ту сторону начала обретать контур. Шепотки в толпе стихли, и люди подались к проему, но полной прозрачности он так и не приобрел.

– Проходите, – буркнул солдат, не сводя глаз с Моры.

Ей показалось, что он не хочет ее пропускать – а может, дело было в ее пугающем лице. Мора забрала карту и оглянулась на маму. Хотела вернуться к ней, все же обнять – знала бы мама, как ей страшно! – но та сделала едва уловимое движение назад, и Мора только неловко сказала:

– Я… пойду?

Губы у мамы дрогнули, но она улыбнулась:

– Иди. И отправь мне сообщение, как устроишься. Поняла? Я буду ждать. Мне сказали, что письма могут читать, могут вырезать из них лишнее… Но переписываться не запрещают.

Мора кивнула. Оставалось надеяться, что она найдет на Первом мобуса.

– И еще… – Глаза у мамы заблестели. – Постарайся найти своих.

– Своих? – не поняла Мора.

– Тех, с кем ты сможешь подружиться. По-настоящему.

Мора нахмурилась:

– Да я даже на Втором таких не нашла, мам! Думаешь, это так просто? Как я найду их на Первом?

Мама качнула головой:

– На Первом или нет… Все у тебя получится.

Мора задохнулась. Но она же не Зикка. Люди не ее стихия! Она знала, что на нее смотрят и солдаты, и все эти любопытные, обступившие проход, но ей было уже все равно.

– Зачем ты мне все это сейчас сказала? Как будто мало мне этого переезда… Вот зачем ты сейчас это сказала, мам?..

– Поторопитесь! – резковато окликнул ее солдат.

– Иди, – кивнула мама.

Но Мора лишь мотала головой:

– Поверить не могу…

– Или проходите, или нет, – повторил гвардеец. – Я закрываю проход.

– Иди!

Мора, не ответив, обернулась к арке. Она чувствовала зависть зевак спиной – позади шептались, бормотали, кто-то присвистнул. На Первом – все, о чем только можно мечтать. Почему же так страшно? Почему Море кажется, что ничего у нее не выйдет?

Она посмотрела на маму еще раз, и та несмело ей махнула.

– Ну, тогда пока, – выдохнула Мора и шагнула под арку.

Воздушная пленка пропустила ее и прямо за спиной с шипением уплотнилась. Серое пятно – платье матери – и темно-сиреневые силуэты гвардейцев исчезли. Здесь по обе стороны от прохода Мору ждали другие солдаты – та же форма, та же выправка и отстраненные, цепкие взгляды, – и все же они казались совсем другими. Впрочем, гвардия Мору увлекла меньше всего.

Исчезли из-под ног листы металла, которые укрывали крыши-террасы на Втором, исчезли и ограждения. В нос ударил терпкий медовый аромат. Мору окружала зелень – целое зеленое море, испещренное крапинками алых, желтых и оранжевых соцветий; оно обступало со всех сторон площадку из темного камня, над которой колыхались челноки. Неужели это и правда небесные черепахи? У себя дома она видела их только у главной причальной башни, да и то издалека и почти что не взаправду. На Втором пользоваться челноками имели право только братья храмов, да и магистраль для движения была всего одна. Чаще всего она пустовала, и, поднимаясь к пропускному пункту, Мора с матерью просто пересекли ее по крутой лестнице, не увидев ни одной черепахи. На Втором кольце привычно было передвигаться пешком по террасам, и челноки казались Море какой-то непонятной, бессмысленной роскошью. Но здесь, на Первом, все обстояло совсем по-другому.