– Надеюсь, мистер Найд, вы задаёте этот вопрос не из желания утверждать, что если человек родился белым, то он не имеет права иметь собственное мнение, а будет голосовать за другого белого только потому, что так кажется ВАМ, мистер Найд, правильным? И что, неужели именно так диктует наше высокодемократическое и толерантное общество, коим я всегда считал его?
Что ж, это был удар ниже пояса. Том сказал это совершенно ровным и спокойным голосом, но в нём чувствовалась раскалённая сталь. Хотя для Зака неважно было бы, каким тоном была сказана эта реплика. Маловероятно, что его бы спасло, если бы подобным образом ему ответил шестилетний ребёнок, едва ли понимающий до конца остроту этих слов. Расслабившийся на постоянных интервью, в которых буквально все им опрашиваемые восхваляли Горски и утверждали, что он единственно достойный кандидат, Зак немного позабыл об искусстве журналиста задавать тот или иной вопрос так, чтобы в случае чего был шанс выйти сухим из воды. Здесь же он прямо в самом начале, желая взбудоражить зрителей и слушателей, на кураже совершил ужасную ошибку, которую буквально за шкирку вытащил на всеобщее обозрение Том. Утверждать, что если ты истинно белый, то что-то кому-то должен или обязан – очень уж непопулярное в последние дни мнение. Да ещё и будучи при этом «подделкой», а не чистокровным белым. А ведь интервью не только записывалось, но и параллельно транслировалось сразу же онлайн на всевозможных порталах, что означало для несчастного журналиста полное отсутствие шансов исправить свою оплошность …
– Что вы, ни в коем случае… я просто… – пытаясь сохранить лицо в прямом и переносном смысле, надо отдать ему должное, не мямля, а сохраняю чёткую дикцию и уверенный голос, хоть и делая через почти каждое слово паузы, хотел оправдаться Зак. Но Том не дал ему такой возможности, всадив в него следующую порцию присущей ему колкости вперемешку с ядом.
– Что ж, если вы «просто», то тогда я, с вашего позволения, выскажу своё мнение на этот счёт и опишу причины, по которым мой голос будет отдан Питеру Стрейджесу. Итак, вы не против, я надеюсь, мистер Найд?
– Нет-нет, разумеется, не против… что вы…
Теперь бледность лица Зака Найда казалась поистине правдоподобной. Лишь внезапно появившееся огромное красное пятно на шее, выглядывающее из-за ворота рубахи, выдавало весь тот спектр волнения, что переживал уже, вполне возможно, бывший журналист.
– Итак, все мы знаем Джона Горски, как прекрасного человека и актёра, подарившего нам многие замечательные фильмы и ремейки, продолжившего тем самым дело своего отца, не побоюсь этого слова, культового актёра Уильяма Горски, – Джейк чуть не подавился, услышав такое от друга, он не мог даже представить себе, сколько усилий стоило Тому произнести эти слова. – И, разумеется, все граждане нашего Города верят, что Горски, наконец, прекратит притеснение нас, белых людей – и все расистские конфликты будут погребены в прахе веков. Я тоже верю. Как верю и в то, что и Питер Страйджес сделает то же самое. Точно также, я уверен, он сумеет искоренить ущемление наших прав и навсегда вырубить из речи этот совершенно омерзительные ярлыки! «Снежки», «белоснежки»… И что же дальше? Я позволю порассуждать себе. Дальше перед мэром города будет стоять череда проблем в организации управления, экономических и социальных. При всём уважении к мистеру Горски, его образование ограничено театральным вузом. Это факт, не более того, отмечу сразу. Тогда как Питер Стрейджес имеет два высших образования – в области юриспруденции и права, а также в области государственного и муниципального управления. Итак, мистер Стрейджес посвятил жизнь изучению самих основ честной и правильной организации жизни нас, простых людей! Мистер Горски профессионал, бесспорно – но профессионал в актёрском мастерстве и общечеловеческом плане. А мистер Стрейджес – наидостойнейший кандидат на должность мэра нашего города.
Джейк перевёл взгляд с лиц стоящих немного поодаль, вне зоны видимости камер, Стрейджеса и Софьи. Он и сам понимал, что это чуть ли не лучшее выступление, какое можно было придумать, но он хотел удостовериться, что они считают также. И судя по их стараниям сохранить равнодушный вид, всё-таки проскальзывающие довольные улыбки подтверждали правильность расшифровки происходящего Джейком. Тем не менее, Зак Найд был явно взбешён и жаждал реванша. И он попытался навязать новый раунд:
– Мистер Мередит, – забыв о самим же им предложенном уговоре обращаться по имени, начал свой вопрос Найд, – почему вы так уверены, что Питер Стрейджес будет защищать права белых в той же степени, что и мистер Горски? Что это будет немаловажным приоритетом его деятельности?
Это была неплохая попытка. И она могла бы увенчаться успехом, если бы не лучший аргумент – собственная история из жизни, которую Том искусно припрятал, будто козырь в рукаве. Именно этот аргумент должен был окончательно стереть вновь было вернувшуюся самодовольную ухмылку Зака Найда с его лица.
– Неплохой вопрос, мистер Найд. Неужели вы считаете, что я просто пустословил всё это время? За что я заслужил такое ваше мнение обо мне, мистер Найд? Или, быть может, вы думаете, что Питер Стрейджес пообещал мне золотые горы и я сразу же, словно верная собачонка, понёсся лаять, виляя хвостиком, что мне велели? – с нажимом, выделяя в каждом слове слог за слогом, процедил Том. – Это ваше мнение обо всех белых или только лишь обо мне, как о конкретном индивиде? Не личности, прошу заметить, именно индивиде, ибо так, как вы, о личности не говорят, мистер Найд.
Кто не был знаком с Томом, не смог бы не поверить в то, что он искренне зол и полон праведного гнева. Но Джейк знал, что эти слова вызваны не злостью на вопросы Найда, нет. Они вызваны самим Заком Найдом. Том поставил перед собой задачу растоптать его. Жестоко и без какой-либо пощады, следуя лишь холодному расчёту, уже явно сформировавшемуся в его голове. Не дожидаясь ответа от совершенно растерявшегося и оторопевшего журналиста, чьи широко открытые глаза испуганно бегали по стенам небольшой студии, Том вернулся к своему монологу:
– Итак, мистер Найд, я расскажу вам небольшую историю. Если, разумеется, я имею на это право, – вновь сделал укол уже абсолютно бескровному журналисту Том и, не давая ответить и на это, продолжил. – Я окончил университет информационных технологий и программирования в нашем с вами любимом всем сердцем Городе. Окончил уже как пять лет назад. Казалось бы, не так давно, но. Но! В то время мне, как и многим, таким как я, пришлось натерпеться с лихвой. От издевательств недалёких одногруппников до запугиваний и заваливания тебя на экзаменах только потому, что ты белый, преподавателями старой закалки и старых нравов. Были моменты, когда я думал, что не смогу выдержать всего этого. Но были и хорошие люди. Те люди, благодаря которым я пережил это, которые помогли мне не сломиться. Как среди моих друзей, так и, к моему огромному удивлению, среди преподавателей. Одним из самых добрых и отзывчивых и был Питер Стрейджес! Он вёл на нашем втором курсе «Право». И если вы вспомните тот год… Год, когда таких как я ненавидели все вокруг, унижали и убивали только за то, что мы не «такие». Только за то, что мы хотели те же права, что и остальные люди. Люди, к которым и мы относимся! Так вот, Питер Стрейджес относился ко мне, как и ко всем остальным. Даже теплее и мягче, понимая и видя, что мне намного тяжелее, чем другим. И даже был случай, когда он защитил меня от набросившегося на меня другого преподавателя, объяснив ему, что он не имеет никакого права орать на меня вот просто так, ни за что. Потому что я тоже человек! Человек! Не тварь, не выродок. Поэтому я могу говорить о нём, как о защитнике таких как я. Я верю в него и буду поддерживать в независимости от того, что вы думаете по этому поводу, мистер Найд. Придётся вам с этим смириться.
С этими словами, провожаемый бурными аплодисментами всех присутствующих, Том в одно мгновение вскочил со своего стула и скрылся в небольшой импровизированной «гримёрной», устроенной в столь же импровизированной студии в офисе предвыборной кампании Стрейджеса. Интервью завершилось безоговорочной победой, хоть победивший, по сути, сбежал.
